Все время шел дождь и в СИЗО стало сыро. Разбитое окно, из-за желания курить туда, стало источником сквозняков. Один из соседей был заикой и злым до комментариев мужиком, которого с самого рождения судя по его рассказам, испытывала судьба.
Мать его упала на рельсы, переходя дорогу у Кратово. Сам он жил в доме "ромашке" на Медынской 5, что на Бирюлево Товарной, откуда, по его словам, регулярно вывозили передозников и самоубийц. У него самого врачи нашли врожденный порок сердца и запретили пить и курить. Он несколько раз в жизни напивался и его откачивали врачи. Каждый раз похмелье для него означало игру в "рулетку".
Без синьки, без сигарет, без такой вот русской обыденности он стал грубым, недовольным всем мужиком, который просадил в "азино три топора" более 200 000 рублей. И просадил бы больше, да больше не было.
-Нет в жизни у меня страсти...-говорил он и смотрел на меня с надеждой. -Понимаешь?
-Понимаю...-честно говорил я.
-А ты чего тут?- спросил он.
-Я ударил полицейского...- сказал я. Моя история была не такой печальной, как у него, но меня обвиняли в сопротивлении при задержании, что тоже было достаточно тяжелым преступлением.
-Ударил? Лучше бы убил! - сказал мне мой временный сосед. Его мотивация была такой же простой, как и его поступки. Я , конечно, предпочел бы, чтобы у меня в камере сидел Сережа Рахманинов, и мы обсуждали бы с ним его сверххудую жену, или, например, классно сидеть с Гумилевым, или с кем-то, кто не ругает все на свете- все время. Но , таков был мой удел.
-Ты в этом доме жил, - решил я перевести тему. -Неужели там все время кто-то умирал?
-Они больные все, спидозные, тьфу на них . Я вот сижу один раз, в окно вижу вышли твари курить. Смотрю курят и падают все в сугроб. Я думал пойду их разможжу, чтобы детей не пугали...
Звучало страшно. Я подумал о том, как в царство безобидных глюков с единорогами или говорящими креветками врывается дважды отсидевший и злой мужик. Которого повязали за то, что во время протеста на Болотной он крал кошельки у митингующих.
-Как думаешь, может мне сказать, что меня Навальный заставил?-вдруг спросил он у меня. В этот момент я представлял, как вернусь домой, сяду на стул, налью себе кружку пуэра и сяду обрабатывать фотографии.
Я замер. Я ощутил, что такой вопрос роился в его голове уже давно, но вдруг он доверился мне, потому что нет ответа в его голове.
-Так ты политический или вор? - спросил я у него, вспоминая Шаламова и Солженицына, какой-то их слэнг и вот всю эту романтику зоны.
-Я? ... - Я вор и есть. - сказал он показательно. Это была глупая игра.
Ночью я проснулся от того, что он плакал у разбитого окна. И не было на его пальцах гордых татуировок, да и жизнь он свою придумал. Но , мне самому от этого стало не легче. Я так и не смог заснуть в ту ночь. Лежал и слушал его всхлипы.