Есть у английского художника-прерафаэлита по имени John Maler Collier две картины, которые, как мне кажется, могут быть еще одним отличным примером того, как открытия Шлимана и Эванса повлияли на культуру начала XX века — обе они называются «Клитемнестра» и написаны в 1882 и 1914 годах.
Мы с вами уже не раз вспоминали о том, что феномен художественного архаизма, стремления творчески переработать и переосмыслить вновь открытые тысячелетние пласты истории Древней Греции, затронул практически все сферы творческой жизни в Европе эпохи модерна. Философия Ницше, психология Фрейда и Юнга, поэзия и живопись как Серебряного Века в России, так и межвоенного времени в Европе, архитектура, музыка, танец — везде мы видим образы, воскрешенные Кноссосом, Троей и Микенами.
Одним из, на мой взгляд, интереснейших образов, трактовка которого существенно изменяется именно в это время, можно назвать легендарную супругу микенского царя Агамемнона. Не буду пересказывать подробности мифологического сюжета и без того вам известного, напомню лишь, что согласно преданию, отраженному не только у Гомера, но и в трагедиях Эсхила, Софокла и Еврепида, царица Микен сначала предала мужа, став любовницей его двоюродного брата Эгисфа (Эгиста), когда Агамемнон отправился в Трою, но и затем подговорила любовника убить законного супруга. Сама же она погибла от руки собственного сына Ореста, мстящего за смерть отца. Одиссей беседует с вызванной из царства мертвых тенью Агамемнона, и тот рассказывает ему о своей незавидной участи, завершая рассказ так:
Нет ничего отвратительней, нет ничего ненавистней
Дерзко-бесстыдной жены, замышляющей хитро такое
Дело, каким навсегда осрамилась она, приготовив
Мужу, богами ей данному, гибель. В отечество думал
Я возвратиться на радость возлюбленным детям и ближним-
Злое, напротив, замысля, кровавым убийством злодейка
Стыд на себя навлекла и на все времена посрамила
Пол свой и даже всех жен, повеленьем своим беспорочных.
В античных трагедиях уже более подробно говорится о причинах злобы и мести Клитемнестры Агамемнону: убийство микенским царем её первого мужа и ребенка, принесение в жертву их общей дочери Ифигении, но само это деяние бесспорно осуждается, а Клитемнестра становится синонимом неверной коварной супруги.
Но какой мы видим Клитемнестру в XX веке? Картины Кольера как нельзя лучше отражают трансформацию этого образа: на них мужеубийца скорее торжествует, восстанавливая свою поруганную честь и некую высшую справедливость. И вот этот «тренд на оправдание» появляется везде, в живописи, литературе, в театральных и оперных постановках (их список обширен, есть если что в en-Вики). Например, в стихотворении Валерия Брюсова «Клитемнестра» 1911 года, перечислены все нанесенные героине обиды и от её имени провозглашено:
Нет! если людям на презренье
Я без вины осуждена, –
Да совершатся преступленья!
Да будет подлинно вина!
Да будет жребий мой заслужен,
Неправый суд да будет прав!
Душе – венец позора нужен,
Взамен венца похвал и слав!
Я еще не успела прочесть «Дом имён» Колма Тойбина, который скоро должен выйти в Фантом-Пресс, но некоторые рецензенты утверждают, что в лице Клитемнестры автор «дал голос разъяренной матери» , так что посмотрим.
Ясно, что в противовес однозначному осуждению, сейчас превалирует более глубокое прочтение этого образа с погружением в психологию мстителя и жертвы, обсуждением роли женщины в древнем и современном обществе, что, как по мне, много говорит нам об изменениях сознания, происходящих здесь и сейчас. Нечто похожее мы видели и на примере Пенелопы, образа диаметрально противоположного по содержанию, но также неожиданно заговорившего голосом современных женщин. Интересно, если бы сцена суда над Орестом в опере Танеева была заменена судом над Клитемнестрой, кого бы оправдала современная Афина?