...На фронте, от озера Буир-Нур почти до границ пустыни Гоби, четыре месяца бушевали жестокие бои. Здесь обильно лилась кровь советских и монгольских воинов, днем и ночью вспыхивали яростные рукопашные схватки, ревели тысячи орудий, танки и броневики вздымали песчаные вихри, в воздухе сражались сотни самолетов, сталкиваясь и расходясь, донося до земли рокот пулеметов и лай пушек.
К 30 августа 6-я японская армия генерала Камацубары была полностью разгромлена. Солдаты из маньчжурской бригады сдались, неся плакат: «Мы не японские собаки». Поле заключительного боя представляло собой разительную картину, вызывавшую желание крикнуть: вот она, воинская победа! Искореженные орудия, сгоревшие грузовые и легковые машины, груды брошенных винтовок, осколки снарядов и бомб, покрывавшие все вокруг, растерзанное обмундирование, несметное количество бумаги: штабные документы, дневники солдат, ведомости, рапорты. Захваченного исправного оружия было столько, что им можно было вооружить целый корпус.
Весь мир узнал, что стоит Красная Армия, какая это грозная сила! На Халхин-Голе советский солдат проявил свой характер, все те качества, которые так ярко сказались в годы Великой Отечественной войны.
Хоть и прошло много лет, но из памяти не ушли великолепные люди, бойцы и командиры — халхингольцы...
* * *
Среди этих славных ребят был красноармеец Петр Ерошкин, боец воздушно-десантной бригады. Было в нем в ту пору нечто совершенно мальчишеское, детское и озорное, какое бывает у деревенских ребятишек, любящих подраться, залезть в соседский сад, надерзить тетке или бабке. Обмундирование сидело на нем неуклюже, каска надвигалась на самые уши, был он мал ростом, казался неловким, нерасторопным. Словом, был он из тех солдат, которых бравые старшины прямым ходом определяют на хозяйственные работы или уж в крайнем случае во взвод боепитания, подальше от начальства, любящего выправку. Вот и Ерошкин оказался во взводе боепитания; подноси, браток, патроны, гранаты, консервы, галеты, воду, шевелись быстрей!
Но Ерошкин только с виду был неуклюжим: неброская внешность скрывала врожденную ловкость, находчивость, умение примениться к местности и ту сноровистость, которая вырабатывается в крестьянском парнишке, умеющем все делать в хозяйстве.
И случилось же так, что Ерошкин и его товарищи из взвода боепитания оказались в гуще боя: японцы короткими перебежками неожиданно подобрались с тыла, имея намерение окружить штаб батальона.
Ерошкин рассказывал:
Мы уже видели их лица, вот японцы — совсем рядом. Переглянулись мы мало нас: взвод боепитания с командиром Сахно, да еще писарь батальона Топыркин, да трое связных от рот, четыре телефониста, замполитрука Данилов, инструктор политотдела Жижин, вот и все. Тут наш Сахно громко скомандовал: «В атаку, ур-а-а-а!»
Мы все разом крикнули «За Родину, за Сталина!» — поднялись и рванулись в бой с гранатами и винтовками наперевес... Японцы замялись, стали топтаться на месте. Только один офицер с тремя звездочками продолжал кричать «банзай». И размахивал руками — звал за собой. Наше «ура» заглушало все вокруг. Я не слыхал ни выстрелов, ни свиста пуль. Было одно желание — скорее добраться до врага.
В этом бою маленький Ерошкин поднял на штык японского офицера, того самого, что с тремя звездочками, отбил удар, предназначавшийся политруку Жижину, запорол нескольких японских солдат — вертелся, как вьюн, ловко уклоняясь от вражеских наскоков. Штык его винтовки погнулся, приклад дал трещину.
Японцы — солдаты храбрые, хорошо обученные — не выдержали рукопашной схватки, попятились, показали спины. Ерошкин под градом пуль побежал за патронами, принес их, приволок на плащ-палатке целый ящик гранат, перевязал нескольких раненых товарищей...
Тут грянуло «ура» с левого фланга, бегом подошло подкрепление, и японцы быстро очистили поле боя.
На Петра Ерошкина все смотрели с удивлением...
— Ай да малыш! Ай да Ерошкин-Крошкин! Да ты, брат, лихой! Кто бы мог подумать?!
За храбрость и мужество Петр Ерошкин был награжден орденом Красного Знамени.
В ту пору было Ерошкину двадцать один год от роду...
...Надвинулись события еще более грозные, прогремела финская война, началась Отечественная, и Халхин-Гол отступил назад и с каждым годом отступал все больше, удаляясь в туманную дымку...