М. БАБИКОВ, Герой Советского Союза
Перед нашими глазами — большой белый памятник. Два воина склонили головы над могилой павших. В постамент вмонтирована медная доска. На ней увековечены фамилии наших боевых товарищей — моряков-разведчиков, которые сложили здесь, на берегу Баренцова моря, головы в памятные дни осени сорок четвертого года.
Недешево нам достался бой на этом каменистом мысе осенью 1944 года, вон у тех по сей день сохранившихся бетонированных чаш, в которых тогда стояли вражеские батареи...
За три дня до того боя вечером наш командир лейтенант Виктор Леонов и замполит лейтенант Иван Гузненков были вызваны в штаб Северного оборонительного района. Вызов в штаб — верный признак: предстоит операция. Не дожидаясь команды, мы принялись за подготовку. И точно: как только командир и замполит вернулись из штаба, дневальный обежал землянки и передал приказ собираться к выходу на боевое задание.
Проводить нас в поход пришел на причал член Военного совета флота вице-адмирал Николаев.
— Вы называетесь отрядом особого назначения,
— сказал вице-адмирал.
— Потому и задание вам поставлено особое. Сами понимаете, может, придется туго... Но разведчики не однажды выпутывались из тяжелейших положений. А потому командование и на этот раз надеется на вас. Вы будете не одни — фронт перешел в наступление.
Позже командующий Северным флотом адмирал Головко назвал эту операцию «вынесенной за скобки». Ее готовили в строжайшей тайне. Даже в штабе флота о ней знали не многие. Был посвящен в цель всего похода и наш командир. Но до поры он молчал...
А операция предстояла поистине невероятная: высадить десант — бригаду морской пехоты в глубине узкой, простреливаемой с обоих берегов Девкиной заводи прямо на причалы порта Лиинахамари. Для обеспечения этой операции нашему разведотряду особого назначения предстояло захватить батареи на мысе Крестовом.
По обыкновению мы вышли в море под покровом темноты. Позади остались причалы, у которых отстаивались наши катера, землянки, где мы прожили две зимы по соседству с катерниками.
Идем Варангер-фьордом. Стараемся проскочить к чужому берегу незамеченными. Моторы переключены на подводный выхлоп, сигнальные огни погашены, радиопереговоров никаких. Погода с нами заодно: метет пурга, снежные заряды укрывают катера от чужого глаза.
По левому борту, за перешейком, зарницами взлетают в небо огненные сполохи. Это эсминцы и бомбардировщики обрабатывают вражескую оборону на побережье Мотовского залива. Меж Пикшуевым и Могильным высадился и ведет бой еще один морской десант. Он отвлечет на себя внимание неприятеля.
Короткое время перехода пролетело незаметно. Вот мы у безмолвного, темного, чужого берега. С катеров выбросили трапы. Концы их чуть не достали до береговой кромки. Матросы-катерники первыми спрыгнули в воду и на руках удерживали сходню, чтоб помочь нам быстрей высадиться. Кое-кого ополоснуло накатной волной, кто-то оступился на скользких камнях, загремел автоматом. Не без того. Ведь без малого две сотни десантников высадились на побережье. Два отряда: наш — штаба флота под командованием лейтенанта Виктора Леонова, и разведчики оборонительного района с Рыбачьего капитана Барченко-Емельянова. Этот отряд пошел обходной дорогой. Нам предстоит двигаться прямиком. Конечно, относительно. Разве можно по прямой преодолеть обрывистые сопки, болота, отвесные утесы, скалистые расщелины?
Встреча наших отрядов должна произойти у цели — у вражеских батарей мыса Крестового.
Запуржило еще сильнее. Все кругом бело. В маскхалате идти неудобно — заледенел, топорщится, мешает движению. Но ничего не поделаешь: скрытность — залог успеха разведчика.
За полночь небо к востоку от нас вдруг осветилось гигантским заревом. Следом донесся раскатистый гром артиллерии. Гранит охнул. Небо и земля загудели от разрывов тысяч снарядов и мин. Более двухсот орудий и минометов обрушили свой огонь на трехкилометровый участок прорыва вражеской обороны. Добавили свою порцию металла и корабли флота.
Наши ряды повеселели: немцам теперь не до нас...
Всю ночь шли без помех. Дорога незнакомая. В этих местах за всю войну мы еще ни разу не высаживались.
До рассвета прошли километров десять — это хорошо, в кромешной тьме, по такой дороге. Как рассвело — залегли, затаились в камнях. При свете идти опасно, можно запросто напороться на вражеских егерей.
Потеплело, заморосил дождь. Снег стал быстро таять. Кругом мокро, вязко, неуютно. Маскхалаты пришлось снять. На всякий случай засунули их в рюкзаки: вдруг еще понадобятся? Как только надвинулись сумерки (осенний день на севере совсем крохотный), мы снова двинулись в путь.
Груз на плечах как будто все прибавлялся и прибавлялся. Пятисуточный паек, полные диски с патронами, по десятку гранат, пачки патронов в рюкзаках, автоматы и пулеметы — все это навьючено на плечи, давит на спину, на поясницу. И тащить этот «сидор» шаг за шагом, переход за переходом. Тридцать километров, что прочерчены на карте по прямой, уже на исходе. Цель где-то близко. Но тут снова занимается день, и мы снова ждем, лежа без движения на мокрых и холодных камнях...
Наступила третья ночь. Отряд вплотную подошел к вражеским батареям на мысе Крестовом.
В кромешной темноте мы спустились с обрывистых утесов. В некоторых самых крутых местах ползли вниз по канату. Миновали лощину между сопками. Взобрались еще на один крутой, почти отвесный утес — его одолевали живой лестницей: один взбирался другому на плечи, цеплялся за какой-нибудь уступ, подтягивался, а потом, ухватившись за руку или за веревку, помогал подняться товарищу.
Наконец последний спуск. Одолеть его оказалось всего труднее. Канатов для всех не хватило. Один десантник, уцепившись руками за гранитный карниз, повисал над обрывом. Другой по его спине сползал вниз и, нащупав ногами опору, принимал товарища на руки.
До сих пор не понимаю, как ни один из нас не упал, не грохнул оружием о камни... Случись такое здесь, под самым носом у врага, — всем нам была бы крышка.
Но вот наконец мы наверху, на ровной каменистой площадке. Чуть слышно прошелестела команда:
Ложись! Не курить, не говорить, не кашлять!
Лейтенант Леонов подозвал к себе командиров. Упрятавшись под плащ-палатками, фонариком мы посветили на карту. Пока все развивалось, как намечено. Распределили объекты, атаки. Взвод Никандрова принял влево. Наш взвод взял правее. Отряд Барченко-Емельянова, который тоже подоспел вовремя, остался на месте: ему предстоял захват береговой батареи.
Мы прошли немного, может, сотню-две шагов. И вдруг напряженную тишину ночи разорвал резкий окрик часового. Вперед!.. Сразу все вокруг всполошилось, наполнилось беготней, криками, отрывистыми командами... Пронзительно задребезжали звонки громкого боя.
Треснул выстрел, другой, третий, затарахтели автоматные очереди. Умолк часовой, сраженный пулей...
И тут перед нами неожиданно встала стена проволочного заграждения. Навстречу, из-за проволоки, ударил пулемет. В небо взметнулись осветительные ракеты. В их ярком свете видно, как наши десантники замешкались перед проволокой, заметались из стороны в сторону. На проволоку полетели фуфайки, рюкзаки и палатки, и ребята, как по мосту, перебираются по ним. Наш длинноногий замполит Иван Гузненков быстрее всех перемахнул через препятствие. Ракеты, которыми немцы освещали нас, сослужили нам добрую службу: стало видно, что колючка держится на железных треногах, которые свободно стоят на гранитной скале. Иван Лысенко поднял одну из треног: под проволокой образовались ворота, и мы один за другим поднырнули под нее. Иван ранен, упал на одно колено, но все еще старается удержать, пока не проскочат все.
Я добежал до края высокого обрыва. Внизу, на ровной большой площадке за каменными брустверами, — четыре орудия. Два повернули свои длинные хоботы в нашу сторону, возле них суетится прислуга. К остальным по ходам сообщений бегут немецкие солдаты.
Не успел я дать очередь из автомата, как ближнее орудие полыхнуло пламенем. За ним — другое. Снаряды рвутся рядом, выбивают щебень. Запахло гарью.
Ребята и я с ними кинулись в сторону, где склон положе. Я сел и, как на санях, мигом скатился вниз. Съехали и остальные. Ползком и перебежками мы обтекали пушки, охватывали их с двух сторон. Немцы бешено отстреливались. Но и мы не терялись: за брустверы полетели гранаты, ребята разбежались по каменистым траншеям, поливая длинными очередями. Кое-где сошлись вплотную, завязался рукопашный бой. Наконец немцы не выдержали, бросились бежать, мы настигали их, все ближе пробивались к орудиям...
Еще нажим — и орудия в наших руках. Есть батарея! Немцы катятся вниз по склону, бегут к заливу. Мы начали было преследование, но в темноте меж камней и кустарников вражеские зенитчики встретили нас плотным огнем. Пришлось укрыться за валунами. Завязалась перестрелка...
Рассветало. Все отчетливее просматривались окрестности, берег за заливом. Наступило короткое затишье.
Мы собрались у захваченных орудий. Командир спросил о потерях. Прошло очень немного времени с того момента, как мы кинулись на штурм, а потеряли уже шестерых. Убит командир нашего взвода Толя Баринов. Леонов приказал мне принять командование. Пал Иван Лысенко — он как стоял под обстрелом, подняв крестовину с проволокой, так и не бросил ее до конца. Немного не добрался до орудий Саша Манин, наш комсорг.
Погиб Володя Фатькин — удивительно красивый парень. Мимо Володи ни одна девушка не проходила равнодушно. А теперь лежит он на земле, как подстреленный сокол, широко раскинув руки...
Накрыло взрывом снаряда Павла Смирнова.
Шестой убитый — наш отрядный фельдшер лейтенант Луппов.
Пока освоились с обстановкой, совсем рассвело. Хорошо виден Лиинахамари за заливом.
Опробовали захваченные пушки. Исправны. В целости дальномер и вся аппаратура. Снарядов полным-полно. С нами отправились в операцию несколько артиллеристов. Они быстро разобрались в устройстве орудий.
Зарядили одну пушку и выстрелили по Лиинахамари. Засекли взрыв возле бензобаков. После этого ударили беглым огнем через залив из всех орудий. Медные стаканы стреляных гильз со звоном откатываются по бетонному полу орудийного дворика. В порту у складов горючего, на причалах, еще в двух-трех местах поднялся густой дым. Пожары так разгорелись, что и на следующий день темные полосы дыма тянулись в сторону моря.
На том берегу гитлеровцы сообразили, что батарея на Крестовом потеряна... Вражеские батареи ударили по своей бывшей позиции.
От противоположного берега отвалили несколько катеров и шлюпок: на помощь гитлеровцам шло подкрепление. Леонов снарядил группу разведчиков и отправил их к берегу.
— Не сможете повернуть их обратно — расстреляйте на подходе к берегу, при высадке,
— напутствовал командир.
Стараясь поддержать своих десантников, немцы усилили огонь артиллерии. В двух местах разведчики пробились к береговой полосе и отогнали катер и шлюпку назад. Но часть немецких десантников все-таки достигла берега и высадилась.
Под прикрытием артиллерийского огня немцы подползли на близкое расстояние и из-за укрытий обрушили на нас огонь автоматов и пулеметов.
На открытом месте держаться стало невозможно. Леонов приказал вынуть замки из орудий, отойти на гребень высоты и там занять оборону.
Минут через двадцать—тридцать добрались до гребня. Немецкие пушки здесь нас не доставали.
С левого фланга передали, что вражеские солдаты пытаются пересечь гребень и зайти нам в тыл.
Леонов приказал мне перехватить врага.
Мы успели вовремя. Подпустили немцев поближе, ударили из автоматов. Егеря побежали вниз...
Леонов по радио запросил у командования флотом поддержку.
Шестерка «ильюшиных» отбомбила и обстреляла снарядами подножие высоты, у которой укрылись гитлеровцы. Следом появилась другая, снова проутюжила немецкие позиции.
За штурмовиками подошли транспортные самолеты, сбросили на парашютах боеприпасы и продовольствие. На душе стало веселей. Быстро зарядили опустевшие диски автоматов, обвешались гранатами.
Теперь можно вновь подниматься в атаку. Стреляя перед собой длинными очередями, забрасывая врага гранатами, отряд рывком скатился к пушкам и снова захватил их. Немцы не удержались, отошли к заливу. Под покровом темноты десантники из отряда Барченко-Емельянова подползли вплотную к тяжелой береговой батарее врага, поднялись в атаку и коротким броском захватили ее. Теперь все орудия Крестового оказались в руках десантников.
Остатки вражеского гарнизона начали сдаваться в плен. Пленные рассказали, что их командир Вахнер убит еще во вчерашнем утреннем бою.
Около полудня из освобожденного морской пехотой Лиинахамари на Крестовый прибыл командующий флотом адмирал Головко. Обошел место боя, позиции захваченных батарей. Поблагодарил нас.
— Молодцы, хорошо справились с делом, чистая работа. Всех надо примерно наградить. Этот подвиг не одного, не многих, это подвиг всех, всего вашего отряда.
Мы похоронили погибших товарищей. На их могиле воздвигли пирамиду из камней, низ обложили дерном. Потом дали залп из автоматов — последняя воинская почесть боевым друзьям.
Тут, на этой могиле, теперь и стоит памятник, о котором я уже говорил. К нему-то мы, оставшиеся в живых десантники из разведотряда особого назначения, и пришли двадцать лет спустя теплым июльским днем. Поклонились земным поклоном тем, кто остался тут навсегда...
Давно нет на Крестовом тех пушек, за которые когда-то дрался наш отряд, срыты старые укрепления. Время стерло следы схватки. Но оно бессильно против памяти, которая живет в наших сердцах.
Мы ходили по местам, на всю жизнь оставившим след в сердце. И каждый насыпал в мешочки этой земли, вместе с позеленевшими пулями и ржавыми осколками, которые и сейчас тут не редкость...