Я просыпаюсь в одной из комнат питерской коммуналки. Антураж - на месте: эркер, белые стены в 4 метра наверх, там - облезлая лепнина. Комната залита северным солнцем. Лето. Нега.
Рядом спит молодой мужчина: длинные южные глаза и "соболиные" брови, а тело - смуглое и чуть оплывшее. Это - от гедонизма, жирок по всему тела, как у эллинов, привыкших валяться в мраморных термах с винчиком. Этот мужчина по национальности - и есть грек, хотя родился в Сибири. И фамилия у него греческая, мелодичная, экзотическая, приторная. Во сне он так крепко держит меня за руку, что не страшно упасть и пропасть.
Мы лежим на матрасе в эркере, залитые солнечным светом как мухи в банке с вареньем: склеены лапками и залиты сиропом во имя любви (к сладкому)...
Накануне ночью у нас случилось первое свидание. Romantiс collection Северной Пальмиры: регулярный парк (у очередного летнего дворца императоров и императриц), белая ночь (июнь же), Мойка (туман) и Нева (густая как нефть), разведенные мосты (успели), веселый таксист ("Ребята, вы - такие сладкие; этот город вам рад и благоволит!"), дворы-колодцы (заколдованные).
В конце пути до постели - питерский специалитет: длинный коммунальный коридор без света. Мы пробирались по нему, запинаясь в дверях, швабрах и лыжах. Мужчина держал меня за руку и шипел: "Тише, мы разбудим всех соседей!", а я захлебывалась хохотом, как маленькая девочка на карусели.
И вот теперь я лежу и пытаюсь вспомнить наш первый секс (он вообще был?). В другом углу комнаты, из вороха простыней появляется чужая лохматая голова:
- Привет! Я - Ник, я - татуировщик. Это - мой сёрф, мой мопед и половина этой комнаты - моя. А человек, который лежит рядом с тобой, мой лучший друг. И ты, получается, тоже. Привет опять!
Я смеюсь, а молодой грек рядом открывает свои шоколадные глаза, улыбается, сжимает мою руку еще крепче и обнимает целиком: мягкий, горячий, пульсирует и обвивается вокруг всем туловищем.
Пройдет немного времени, и это тело заменит мне важные жизненные показатели: кислород, кровь и стволовые клетки. Он будет нужен мне как медицинский пакет, а пока мне просто хорошо.
Это день станет началом нашего надрывного романа и будет как большой ягодный пирог только из духовки: резать и есть еще горячим, но - с мороженым.
Мы втроем пойдем завтракать в тайную кафешку "для своих", а потом - на пляж у Петропавловской крепости: лежать в обнимку на теплых камнях и щуриться на фонтаны и яхты, бреющие на реке просто для красоты.
- Чем не Сен-Тропе?
- Абсолютно Сен-Тропе!
Распрощаемся с Ником-татуировщиком и побредем за ручку навстречу плотному туристическому потоку на Невском. После расставания ("Увидимся завтра в Москве!)" он пришлет мне в телефон картинку: на фоне луны - кошки, сплетенные хвостами, ми-ми-ми…
... Нас познакомил общий приятель, мой room-mate по обшарпанной "двушке" у границы третьего транспортного кольца. К тому моменту квартира успела побывать в разных ипостасях: оплот воссоединения семьи, место скандалов и расставания, сквот для рифмоплётов-алкоголиков, рюмочная для всей питерской "диаспоры" в столице и, наконец, грустная нора "любовь здесь больше не живет".
После всех страстей мы с приятелем стали вечерами заседать на кухне с беседами об искусстве, политике и ночной жизни столицы. Я, в основном, работала, а новый сосед, в основном, тусовался. Обычно - в клубе Mix, где было весело и легалайз. (Где теперь Mix? Просто миф...)
- Посмотри какие у меня новые знакомые! - приятель с гордостью демонстрировал фотографии нарядных собутыльников со светлыми лицами и бегающими глазами.
- А это кто? - ткнула я пальцем в телефон. Там, в обнимку с соседом, стоял яркий брюнет с "масляным" взглядом и улыбкой, передающейся на расстоянии.
- О-о, это - особенный человек! Пожалуй, я вас познакомлю. Кстати, он знает - что именно я хочу на день рождения, а ты поможешь ему всё организовать.
Мы познакомились заочно - в e-mail-переписке, организованной для того, чтобы собрать денег на подарок (ни вацапа, ни телеги, ни даже фб тогда еще не существовало). Через несколько дней "особенный" притащил в дом музыкальную систему, заказанную именинником. Мы пытались подключить оборудование, путали провода, смеялись, а потом он посмотрел прямо внутрь меня и приблизился так близко, что ничего не оставалось, как целоваться. Когда в дверях заскрипел ключ именинника, мы вскочили с пола, поправляя одежду и выражение лиц...
Я не придала значение новому знакомству. Ну, молодой смазливый парень, ну, смотрит как облизывает, но у меня и так интересная работа, великие жизненные планы и куча поклонников. Всё началось в в sms-переписке: мы дразнили друг друга, восхищались друг другом и каждый уверял другого, что это - только игра. Юноша изящно рассуждал о природе субъективных ощущений и сочинял нетривиальные комплименты. Я собиралась его просто съесть, но увлеклась охотой.
Через неделю мы поехали в Санкт-Петербург - отмечать день рождения соседа. Торжество проходило в малоизвестном царском парке. Я ехала туда на такси вдоль набережных, жмурясь от солнечных бликов, сверкающих в фонтанах и Неве. Телефон вздрагивал sms-ками (про whats app тогда еще никто не знал): "Я здесь, а где ты?", "Здесь хорошо, я жду тебя", "Все спрашивают про тебя, давай поскорее!" Счастье залетало через открытое окно машины мне прямо в рот.
Праздник устроили на зеленом острове среди тихой воды. Просекко, ламбруско, канапе, игрушечное поле для мини-гольфа, живой верблюд (для антуража), толпа приятных умников-модников-выпендрежников. Я фланировала от одной компании к другой, хохотала, ела фрукты, обливаясь соком, валялась в траве, позировала с клюшкой для гольфа и, перешучиваясь. Мой юный друг весь вечер следил хмурым взглядом, уворачивался от объятий общих подружек (я всё отметила!), и, однажды проходя мимо, поймал за руку и пробурчал язвительно:
- Конечно, ты можешь делать всё, что тебе хочется!
- Ха, конечно! Почему бы мне и не делать всего, чего захочется? – я захохотала жрицей, завершившей ритуал.
Потом мы напились, бегали друг за другом среди гостей, целовались в кустах, а в ночи сбежали от всех и проснулись вместе на матрасе в эркере...
По возвращении в Москву жизнь перестала быть только рабочими буднями. В ней появились Свидания. Я «держала марку» и никогда не звонила сама. Но греческий юноша появлялся в конце дня с каким-нибудь элегантным предложением о досуге. Было лето и очередной "ЧМ". Мы провели его в известном спорт-баре "Лига пап". Каждый вечер уже знакомый бармен встречал с улыбкой: «Как обычно?» Мы брали на двоих графин водки и окрошку: одну - с квасом, вторую - с кефиром, а потом смешивали квас и кефир друг для друга пополам.
У каждой пары должны быть свои ритуалы: слова, жесты или действия, которые не понятны никому, кроме двоих людей. Это сближает.
А потом мужчина предложил отметить день рождения Ходорковского. На тот момент он только что сел в тюрьму. Это было не просто тупо свидание, а почти гражданский акт. Я воодушевилась, сама заказала столик в ресторане и оплатила счет. Как будто успешная гетера проводит вечер с молодым спартанцем.
Весь длинный томный летний вечер мы валялись в саду на парчовых подушках, сочиняли глубокомысленные тосты, звенели бокалами и обнимались. А после заката он признался, что любит другую:
- Понимаешь, ты - самый интересный человек, которого я встретил за последние 3 года как Она уехала в США. Ее даже зовут также, как тебя. Ты - замечательная, и я хочу быть с тобой абсолютно честным: кажется, до сих пор её люблю.
- Знаешь что?! На этих словах я сейчас уйду, и мы больше никогда не увидимся! - я вскочила из-за стола, опрокинув посуду.
... На следующий день я не вспомнила этот разговор. Алкоголь в крови, как предохранитель электрического щита, замкнул и выбил пробки памяти, чтобы не допустить разрушения всей психики. Память - услужливая штука, чуть что - и темнота. Остался только звон разбившегося графина и официант, который радостно побежал за следующим. А я, смутившись от неловкости, села обратно в пухлый восточный диван. В такси потом меня "штормило", но в квартире мы занялись сексом как обезумевшие животные, опрокинув кадку с пальмой.
С утра, трезвея уже на работе, я потребовала от мужчины подробностей. Весь день мы препирались в письмах друг другу.
"Не важно, что я сказал, это не влияет на наши отношения" - писал он.
"Нет, для меня это важно. Меня бесит, что я этого не помню! Хочу, чтобы между нами не было недоговоренностей. Мы с тобой можем позволить себе искреннее общение" - не унималась я. Он согласился и пересказал разговор в деталях. И всё, больше я не могла спокойно жить: простить, забыть, отпустить, вот это всё, чему приходиться учиться заново после многих побед и поражений.
Я могла остаться в реальности, а бывшую девушку из Америки оставить в мужских фантазиях, там же, где обитает Анжелина Джоли и Русалочка. Я могла бросить его и сразу забыть.
Но я не сделала ни так, и не иначе. Я осталась и съела себя сама.
Эту травму мы получаем еще в детстве: ужасный страх, что тебя не любят. Даже проще, когда этого чувства нет вообще: выживаешь себе и выживаешь, "на войне - как на войне", "покой и воля". Но любовь как будто есть повсюду вокруг: любят в песнях и в кино, любят кого-то другого совсем рядом или - через океан. А тебя вот - нет. Или даже "да", но "меньше, чем "! А почему? И как жить, если нужна любовь ВСЯ? Купить её, заслужить, завоевать? Но так никогда не получается, потому что это состояние начинается только внутри...
Девушка из Нью-Йорка стала третьим человеком в моих отношениях с греческим полу-богом. Когда-то, во времена кокаиновой любви, она была для него Идеальной Женщиной, но с тех пор – 3 года назад - уехала в Штаты и превратилась в легенду. Раз или два в неделю, в своей далёкой-далёкой-далёкой "столице мира" она нюхала что-нибудь после работы и звонила моему мужчине, чтобы переломаться от одиночества чужестранки.
В этот момент мы могли быть дома или в ресторане с друзьями. Звонок, один взгляд на экран, улыбка, и он уходил говорить с ней. На это время я переставала чувствовать вообще. Вся жизнь утекала туда - в этот телефонный разговор. Я представляла её - высокую, худую, белую, модную. Мне было недостаточно, что он был рядом со мной. Я хотела не только его тело, но и душу. Целиком.
Я изводилась.
Но гордость и предубеждение были среди моих "заводских настроек". Я не сознавалась в ревности, но каждое наше свидание заканчивалось разрывом. Он уезжал, а у меня начиналось раздвоение личности, где каждая половина желала уничтожить другую: "Ты - дура! Нет, ты - молодец и всё правильно сделала, будь твердой! Господи, какая же ты дура!.." Корабль раскалывался на части, и я телеграфировала мужчине SOS и "отбой" попеременно, писала ему сообщения, одно за другим, с перерывом в минуту:
- «Я не могу без тебя, приезжай!»
«Нет, не приезжай! Чтоб ты сдох!»
«Приезжай сейчас же!»
- «Так что, можно мне приехать?»
- «Да!»
«Нет…»
«Да, поскорее!»
«К чертям, не надо, нет...»
В периоды ремиссии, когда персональная битва с призраками затихала, я отправлялась к нему в гости. Молодой человек снимал квартиру в поселке городского типа сразу за МКАДом, у реки. Привычная ночная дорога в обнимку с жареной курицей, в разбитых жигулях "бомбил": сияющий Кутузовский, Рублево-Успенское шоссе, «на пригорке держитесь правее», «Ашан», короткая дорога по сосновому лесу и первая остановка при въезде в поселок. Мне всегда хотелось обнять мужчину сразу у порога. Но мы как будто договорились о легких отношениях, и я боялась проявить свою нежность как уязвимость. И я входила так, будто случайно проезжала мимо.
В каникулы подмосковный поселок стал похож на провинциальный курорт. Разморенная молодежь бродила по улицам в трусах, и магнитофонами на плече, пьянствовала в кустах на берегу. Мы ходили туда тоже: в шлепанцах, с полотенцами через плечо. Уходили далеко и голыми плавали в тихой воде, стесняясь прикасаться друг к другу, а потом возвращались в квартиру и сплетались в потных объятиях. Мы занимались сексом в каждом углу маленькой квартиры: на матрасе, заменяющем кровать, на подоконнике с панорамным видом на лес, в ванной, когда я собиралась вымыть волосы, у входной двери, когда я решала уехать. Вместе мы слушали музыку, готовили еду, воспитывали его колченогого кота и говорили "за жизнь". Даже муторная дорога на работу (остановка - долго, автобус - душно, метро - тесно, 20 минут пешком - жарко) была в радость. На улице он держал меня за руку, а в метро клал голову на плечо и шептал: "Посмотри на этого мужика напротив. Он же тебя вожделеет. Он сейчас с ума сойдет, бедняга". С ним было хорошо. Кроме тех долгих минут, когда звонила бывшая девушка из придуманной Америки.
И меня накрывало опять:
- Я вызвала такси. Я уезжаю. Продолжай свой разговор. Не трогай меня! Я больше никогда не хочу тебя видеть! Я не хочу быть сегодня без тебя! Не беспокой меня больше! Приезжай!!!
Может быть, что если бы не эта девица, я не влюбилась бы так сильно...
Наше расставание случилось тысячу раз. И каждое из них становилось длиннее предыдущего. Мы убивали наши отношения "по кусочкам". И оба умели делать это красиво.
Где-то ожидает вас один,
Где-то добивается другой.
Всё, что вы мне можете дарить -
Непокой, непокой... - он прислал мне эту песню в первое расставание.
Так легко, как перышко, я лягу на ладонь,
Так далеко лететь до донышка
Твоей души
На остров белых птиц,
Где кончается туман... - отправила я в ответ другой песней.
Но потом мы где-нибудь встречались, и всё начиналось сначала. Я раскачивала нашу лодку, проверяя её на прочность. А он продолжал наслаждаться жизнью. Он говорил со мной, писал нежные письма, восхищался и хвалил, мыл в ванной и расчесывал волосы ("Они у тебя как вода!"), привозил из командировок подарки, целовал везде и напоминал, что я - «самый интересный человек, встретившийся за последние 3 года». Долбаных 3 года… Его любовь не ведала драмы, а моя каждый день взрывалась ядерной бомбой.
- Ты - как склад горящих фейерверков. Это выглядит очень красиво, но наблюдать безопаснее на расстоянии, - сказал однажды греческий полу-бог.
… В начале осени я сбежала на время из Москвы, и встречи прекратились сами собой. Но в самолёте на обратном пути поняла, что хочу его видеть, трогать, ощущать. Я разговаривала с макушкой мужчины, который сидел в кресле передо мной: "Ну, и что? Пусть наломано много дров. Мы всё исправим! Гордость - чушь собачья. Я - просто дура. Но я справлюсь..."
Мне так хотелось наскрести по углам, придумать, наколдовать какое-нибудь зелье, от которого мы оба снова станем новенькими любовниками, как в то утро в коммуналке - в эркере, наполненном солнцем.
Пока чемоданы катались на багажном транспортере, я собралась с духом и написала ему sms:
"Осень - золотая. Хочу тебя видеть."
"Осень волшебная! И я переезжаю в другую квартиру. И еще: девушка, про которую ты знаешь, в Москве, и увидеть меня одного в ближайший месяц не представляется возможным", - ответил он почти сразу.
Я сидела в машине по дороге из аэропорта и тихонько билась головой в стекло. Все, что я видела там, на улице, не имело ни малейшего значения, не имело звука, вкуса, запаха, формы и плоти. Ядерный гриб внутри поднялся из сердца в голову и опустился, оставив пепел.
Потом была какая-то работа и какие-то люди вокруг, я не помню. Я погрузилась в свое страдание как в ледяную ванную, с головой. И утонула на время.
... Через месяц (или три?) мужчина позвал меня на концерт. Я согласилась: пойти куда-то с мужчиной, из-за которого совсем недавно едва не вздернулась - великая тренировка силы воли. В любом случае, нужно было проверить: что там с болячкой? давно её не ковыряла.
Весь вечер провели в тапас-баре около его нового дома. Я "держала фасон". Мы выглядели как мужчина и женщина, которые были женаты 100 лет, потом развелись и вот встретились опять через 100 лет. Оба видели друг друга в истерике и в трусах. Уже нет взаимных претензий, а повод ласково пошутить до сих пор есть.
По телевизору транслировали бокс. Неуклюжий официант-стажер постоянно громил вокруг посуду. Мы ржали над ним, держали друг друга за руку и вспоминали. А потом пошли к нему домой и занялись спокойным сексом как и полагается людям в преклонном возрасте.
Он задавал абстрактные вопросы, из которых стало понятно, что его любовная связь на расстоянии не прошла очную ставку: девушка из Америки приехала и по-настоящему стала прошлым. Я смотрела в его темные глаза и молчала. Внутри вертелось: "А я ведь говорила!"
Если бы я была достаточно смелой, чтобы быть честной, я бы сказала: "Я очень-очень-очень обижена на тебя, поэтому сейчас могу только мстить твоей болью в ответ на свою. Может быть, пройдет немного времени, и я смогу простить тебя и заново полюбить. Например, если ты будешь ползать на коленях и целовать мне ноги. Или просто будешь рядом - такой же славный, каким был когда-то..."
Но я боялась, что опять станет больно. Сцепила зубы и процедила:
- Я понимаю. Этого и следовало ожидать. Но для меня это - слишком поздно. Мне нужно ехать. Завтра рано на работу. Прости...
- Я понял. Прости и ты. Я вызову тебе такси.
(Козёл, он же мог сказать вместо этого, как герой мелодрамы: "Нет, я не смирюсь! Я буду снова добиваться тебя и сделаю всё, чтобы вернуть наши отношения". Но он не сказал, козёл)
Большинство психологических нарушений тщательно маскируется. Никто не хочет иметь "бледный вид" во время признания факта: можно обмануть кого угодно, только не себя. Мозг защищает реноме и генерирует кучу доказательств, подгоняющих действительность под то, что он придумал вместо неё.
Было бы проще, если б у нас не было кучи общих друзей. Еще через месяц нам пришлось увидеться вновь. Прекрасный повод: дружеская попойка на Патриарших прудах. Все смеялись, особенно - я. Все выпивали, особенно - я. Бывший мужчина всё время был где-то рядом, но я постаралась ни разу не пересечься с ним взглядом.
А потом подружки насплетничали, что после этой пьянки он переспал с нашей общей знакомой. В тот момент я смогла сохранить веселое лицо, но восприняла этот факт как личное оскорбление. Я написала молодому человеку хитрое письмо.
«Рада была встрече, давно не виделись. Как ты? До меня дошла тут информация… Это правда? Расскажи! Мы же с тобой можем позволить себе искреннее общение» - написала я. «Да, мы расстались, но ты не должен был этого делать. Ты как будто опять предал меня! Теперь я собираюсь проникнуть тебе в нутро и съесть твое сердце…» - имела я в виду.
Но опять ничего не получилось. Его сердце было как топленый шоколад. Мне никак не удавалось его схватить, только наоборот: я всё больше прилипала опять и вся извазюкалась этим десертом. Весь день мы переписывались по e-mail. Он был спокоен как Будда, шутил нежно и говорил как экстрасенс: «Милая, я вижу тебя насквозь». Я выходила из себя. Короткие вопросы превращались в длинные ответы, сплетающие сети из обид и обвинений. В конце рабочего дня я распечатала нашу переписку и стала везде носить её с собой. Я показывала листы текста (его краткие лукавые сообщения и мои долгие тирады) психотерапевту и подруге. Обе они сошлись во мнении:
- Он очень хорошо к тебе относится.
- Мне не нужно его «хорошее отношение»! Мне нужна его любовь! Та, которая раздирает душу! Такая, чтобы – горлом! – кричала я и ревела взахлеб – ночью, в такси, под песню Земфиры…
«Здравствуй, мама! Плохие новости: герой погибнет в начале повести»…
Прошел еще месяц (или это была "эпоха вечной мерзлоты"?), я работала - работала - работала, сменила психотерапевта, а потом появился новый любовник. Он был не так хорош собой, но это было и к лучшему: мне не пришлось влюбляться, а он пылал, красиво ухаживал, присылал машину с водителем и цветы с курьером, а в постели выкидывал удивительные фортели. Жизнь стала выравниваться, но поздней осенью полу-бог появился вновь.
Он пришел ко мне на работу: мокрый, пьяный, жалкий.
Мы пошли поговорить в «Маяк». Чудесным образом за соседним столиком ужинал один из адвокатов Ходорковского. Под водочку он делился со своими пожилыми респектабельными друзьями - как хорошо просыпаться в Альпах и что любит есть на ужин его кокер-спаниель.
Его подзащитный уже сидел, потонув в тине российской истории, но я впечатлилась совпадению: круг замкнулся.
Молодой человек хлебал водку из фляжки, которую втихую вытаскивал из кармана.
- Я много думал…
- Я опаздываю к психотерапевту
- Я хочу сказать…
- Мы, вроде, уже все решили
- Ты – самый интересный человек, которого я встретил за последние 3 года… Нет, 4 уже…
- Я помню…
- Давай, я дождусь тебя после психотерапевта.
- После психотерапевта я буду встречаться со своим новым мужчиной.
- Давай, я дождусь тебя дома после всех встреч!
- Мой мужчина тебя убьет…
Говоря это, я с каждым словом уничтожала то, что могло бы продолжить нашу история, и от этого умирала сама. «Мне больше не больно, мне больше не больно", - повторяла я про себя как заклинание. В конце концов, у меня теперь был мужчина, который любил меня больше, чем я – его, а не наоборот.
Так всё, наконец, закончилось. У меня случился большой рабочий проект на Красной площади. «Промежуточный» мужчина отвалился где-то между техническим и официальным открытием первого ледового катка на главной площади страны. Новый год в Санкт-Петербурге, том же самом, что полгода назад, но – с видом на ледяное море и в компании с учителем тенниса из Арабских Эмиратов, не менее молодого и смуглого. В первый день следующего года я была в аэропорту на пути в Индию. Жизнь катилась дальше. Работа, заботы…
А в феврале на телефон стали возвращаться sms-ки, которые мы отправляли другу другу в первые месяцы знакомства, во времена Прекрасной Охоты в дивном саду. Я написала ему: "Зачем?" Он поклялся, что ничего не отправлял. А сообщения приходили снова и снова. Там были и кровь, и любовь, те страсти, которые когда-то закрутили нас в мясорубку. Осколки нашего романа, они все еще летали в космосе и падали в эфир, притянутые на сердце-магнит.
"Кто из нас на кого охотится, если каждый с удовольствием станет добычей?"
"Спасибо за вечер, ты до сих пор как будто рядом со мной"
"Какая ревность? Ты можешь из меня верёвки вить!"
"Моя кожа пахнет тобой"
"Ты - лучшее, что можно было себе представить"
"Я чувствую твою душу"
"Ты - как дерево: сильное и мощное. На тебе можно жить как лиана-паразит. Ты - баобаб!"
"Мои пальцы красятся об тебя цветочной пыльцой"
"Отдай мне своё сердце"...
Никто толком не знает - что такое "любовь", но все её хотят. Жаждут. Нужно побольше страсти и романтики. И чтобы "во веки веков" и "только моё". И вот он - напротив: симпатичный, остроумный, ласковый. Но он - только изображение, голограмма, спроецированная из ожиданий, комплексов и придуманных качеств. Картинка дрожит и разваливается от каждого движения и остаётся залить человека гипсом и сделать из него музейную статую бога.
А можно просто быть рядом. Но этому, бывает, нужно еще научиться.