Девочки, в ответ на выпады Навального выступил главред «Ведомостей». У литературной части нашего небольшого кружка родилось по этому поводу произведение.
В павильон пустующей железнодорожной станции плодородной части России ворвался человек. Его грузная фигура и крупные черты красного от напряжения лица со сросшимися бровями, а также необычайно громкий голос перепугали редких посетителей, ожидавших поезда. Женщина с ребёнком спешно вышла, а зажатый между огромных баулов дед остался дремать. Человек метался по холлу как стальной шар в коробке пинбола и истошно орал.
— Это я! Это я во всём виноват!!! Я отвечаю за всё! Где они? Дайте мне с ними поговорить! Кто возмущён? Вы что, думаете дело в начальнике станции?! Глупцы, идите сюда, я всё сейчас вам расскажу!
Два тощих полицейских, трезво оценивая свои силы, ждали, когда толстяк слегка успокоится и устанет, чтобы брать его было сподручней. Взмокшая рубашка и все менее резкие движения орущего господина указывали на то, что этот момент близок.
— Я отвечаю за каждую колёсную пару в этом городе! — кричал человек, и его выпученные большие глаза смотрели немного в разные стороны, не фокусируясь даже на стенах павильона. — Это оскорбительно подозревать моих коллег в том, что они причастны к произошедшему. Я и только я отвечаю за всё и сейчас, здесь готов изложить...
Толстяк начал задыхаться и сел на прохладную металлическую скамейку, от чего весь ряд сидений покачнулся, скрипнув о старые плитки на полу павильона.
— Я пойду курить, Коля, — сказал один полицейский другому. — Он вроде сегодня не буйный.
От прыжка толстяка на другом конце скамьи вздрогнул и проснулся дремавший глуховатый дед. Он посмотрел на тяжело дышащего человека и спросил: «Чего бузишь, сынок?»
— Отвечать на смесь хамства, вранья, божьего дара и яичницы я не намерен!
Толстяк взвился со скамьи. Продавщица газет, наблюдавшая за происходящим из своего укрытия, снова спряталась за прилавок, а полицейский, придерживающий входную дверь ботинком, сделал товарищу знак рукой: пора!
Но тут толстяк почувствовал боль в боку и снова приземлился, на этот раз прямо напротив деда.
— Мы будем делать это так и тогда, как и когда! Больше я высказываться на эту тему не намерен! — гаркнул он в лицо старику. Тот лишь удивлённо повторил свой вопрос: «Ты чего бузишь, сынок? Выпимши?»
Мужчина сделал последний рывок, заметив направлявшихся к нему полицейских, и с необычайной для своего веса прытью выбежал на перрон, затем на пути, и побежал прочь. За ним, придерживая на поясе резиновые дубинки, неслись полицейские.
Дедушка схватился за спинку сиденья, аккуратно поднялся и медленно побрёл к газетному киоску. Продавщица приободрилась и сделала вид, что уже готова принять заказ.
— Дочка, что это он? — спросил дед.
— А это ж Петька, электрик наш, — оживилась женщина. — Пьющий он. Сидит в подвале, футбол смотрит, водку пьёт. Но он тихий, иногда только вылезает на свет божий, по происшествиям. Его поймают сейчас, закроют до вечера и всё будет спокойно.
— А что случилось-то у вас, доченька?
— Да обрыв на линии, дедуль, неделю назад. Поезд опоздал, народу набилось — тьма! Гроза ещё была, дождь. Он работу-то, Петька, всю сделал, но он когда выпьет, это, знаете... В общем он думает, что движением поездов командует. И начинается. То права качать, то на губернатора один раз напрыгнул, а уж сколько раз он тут электрички по пьянке тормозил!.. А один раз, представляете, лбом прямо в дверь стеклянную! И разбил. Кровь была, стекла много. Ну а так по электричеству у администрации вопросов нет. Да и берёт, говорят, недорого. В общем, держат.
Дед кивнул, постоял немного, осматривая витрину, потом достал из кармана вытянутых тренировочных штанов аккуратно сложенный вчетверо стольник.
— Всё понятно, голубушка, ну дай мне тогда, что ли, «Ведомости».