Старица живет памятью о старине, о событиях и драмах, достойных пера отечественного Шекспира
Старица — древний уютный городок, живописно раскинувшийся на берегах Волги между Ржевом и Тверью. Вернее, живописным и уютным кажется он со стороны шоссе. Но стоит только покинуть салон автомобиля, как мерзость запустения болезненно касается сердца. И в советское-то время город не процветал, а сейчас — так и вообще находится в глубоком внешнем и внутреннем забытьи. Нет такого города в ментальной географии России. Вернее, в памяти принимающих решения — нет.
Текст: Василий Голованов, фото: Андрей Семашко
Руины былой величественной старины ранят душу. Город доживает свой нелегкий век где-то на обочине областного бюджета. Лишь несколько неравнодушных краеведов еще пишут книжки о былом месте Старицы в истории России. Так и живет город: памятью о старине, о событиях и драмах, достойных пера отечественного Шекспира...
КРОВАВЫЕ ПИСЬМЕНА ИСТОРИИ
Старицкий городок на Волге был заложен князем Михаилом Тверским в 1297 году как крепость на порубежье с новгородскими и владимиро-суздальскими землями. Но освоение края началось гораздо раньше. Еще в 1110 году из Киево-Печерского монастыря пришли сюда два инока, Трифон и Никандр, построили на правом берегу Волги келью и часовню, проповедовали слово Божье среди финно-угорского и славянского населения. Монастырь разросся. В 1165 году при иноке Феодорите здесь была заложена каменная церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, освященная епископом Новгородским Георгием в присутствии, как повествует летопись, великого князя Суздальского Андрея Боголюбского, владения которого находились неподалеку. Так монастырь и получил название Успенского. Когда в 1292 году обитель была сожжена татарами, приведенными сыном Александра Невского Андреем, который надеялся с помощью ордынцев оспорить ярлык на великое княжение Владимирское у своего брата Димитрия, в нем было уже 124 инока. Все они были убиты и брошены в реку. Когда же спустя пять лет князь Михаил Тверской приехал в эти места, чтобы выстроить тут крепость, якобы навстречу ему вышла одна-единственная женщина, прятавшаяся в старицких пещерах: ветхая старица, опирающаяся на клюку. К этой легенде восходит название города и изображение старицы с клюкой на его гербе. Хотя краеведы название города связывают с топонимом — волжским притоком Старицей (Верхняя Старица, Старчонка).
История у города нелегкая. В XIV веке Старица была ареной междоусобных войн между Тверью и Москвой. Она не раз переходила из рук в руки, в 1375-м ее даже взял приступом московский князь Дмитрий (еще в ту пору не Донской). Только в 1485 году она в составе Великого княжества Тверского была присоединена к Москве. Династия великих князей Тверских перестала существовать и представлять опасность для престолонаследования. Очень скоро, уже в XVI веке, подобный сюжет повторится в судьбе князей Старицких.
РЕГЕНТША И КНЯЗЬ
У государя всея Руси Ивана III и жены его Софьи Палеолог в живых осталось 9 детей. Среди них старший, Василий — будущий царь, и младший, Андрей. Чтобы младшие братья не предъявляли Василию претензий на престол, им всем были выделены уделы. Андрей получил Старицкий. Он начинает активное переустройство своей столицы: возводит новый кремль, возрождает и переносит ближе к Волге Свято-Успенский монастырь, в котором закладывает новый Успенский собор. Окружает монастырь каменной крепостной стеной, чтобы вместе с кремлем на противоположном берегу они составили единую линию обороны.
В начале декабря 1533 года внезапно скончался государь Василий III. Елена Глинская осталась регентшей с двумя младенцами на руках: Иваном (будущим Грозным) и Юрием (от рождения слабоумным). По последней воле Василия III ей в помощь был дан боярский совет, куда входил и Андрей Старицкий: все-таки он был дядей будущего царя Ивана. Но Глинская разогнала совет в том же декабре 1533 года и провозгласила себя единственной правительницей России.
Выждав после похорон брата 40 дней, Андрей Старицкий обратился к Елене Глинской с просьбой разрешить увеличить свои владения. Правительница отказала. В марте 1534 года князь Андрей возвращается в Старицу, где вокруг него постепенно начинают собираться недовольные правлением клана Глинских. Весной 1536 года Старицкий получает известие о гибели своего старшего брата, Юрия Дмитровского, которого Глинская заключила в темницу сразу после смерти Василия III. Юрий Дмитровский вполне мог претендовать на московский престол, и Глинская, опасаясь за судьбу своих сыновей, решила сыграть на опережение. Объясняться по этому поводу в Старицу приезжал боярин Василий Немой Шуйский. Князь Андрей, в свою очередь, отправился в Москву, встретился с Глинской. Ничего, кроме формальных изъявлений вежливости, встреча не принесла, и Андрей, вернувшись в Старицу, решил в столицу больше не ездить.
Но Москва его не забыла. Он был приглашен на какое-то совещание, но не поехал, сказавшись больным. Когда он отговорился болезнью второй раз, к нему послали людей, чтобы выяснить, чем именно он болен. Те верно угадали, что ничем. В Москве поползли слухи о желании Старицкого бежать в Литву. Наконец Андрей Иванович получил известие, что будто бы уже едут схватить его. Князь вскочил на коня и с дружинниками поскакал прочь. Шел 1537 год.
Правда, путь его был недалек: он остановился в селе Берново, что на границе между тверскими и новгородскими землями. Отсюда князь стал рассылать всем недовольным правлением Глинских грамоты, чтобы присоединялись к нему. Довольно быстро составился большой отряд, с которым Андрей двинулся к Новгороду, вероятно, надеясь взбунтовать город.
В Москве все это было расценено как мятеж. Для усмирения князя был отправлен фаворит Глинской, воевода Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский. Навстречу Старицкому из Новгорода вышел отряд верного Москве воеводы Бутурлина, да и Оболенский с войском уже был на подходе. Но до битвы дело не дошло. Оболенский пообещал, что если князь Андрей повинится перед Глинской, то будет прощен. Мятежники сдались в плен. Но это их не спасло. В Москве Глинская первым делом спросила у Овчины, какое он имел право объявлять мятежникам милость. И в наказание подвергла его кратковременной опале. Ближайшие сторонники князя Андрея были повешены. Сам же он был брошен в темницу: "посадиша его в заточенье на смерть, и умориша его под шляпою железною"...
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ ЦАРЯ
Князю Владимиру Андреевичу Старицкому рано пришлось узнать, что такое близость к царской власти: с 3 до 6 лет он вместе с матерью, княгиней Ефросиньей Старицкой, провел в заточении из-за мятежа отца своего — князя Андрея. Только в 1541-м, спустя три года после смерти Елены Глинской, он был освобожден по ходатайству бояр Шуйских. Юный царь Иван IV, который был лишь на три года старше князя, приблизил Владимира, дал ему двор в Москве, охотно представлял его как "двоюродного брата" и любимого родственника. Тогда же, в 1541 году, Владимиру Андреевичу был возвращен Старицкий удел. Но князь Владимир, в отличие от отца, не спешил уезжать из Москвы. Напротив — он, почти совсем еще мальчишка, в гуще дел государственных. Именно ему, 16-летнему, доверяет 19-летний Иван IV управлять Москвою во время второго своего похода на Казань. Во время третьего похода, в 1552 году, Владимир уже сопровождает царя, командует царским полком при последнем штурме города, одним из первых врывается в пролом в крепостной стене и первым поздравляет брата-царя с победой.
Из похода он возвращается настоящим героем: царь неоднократно "честил" (чествовал) его на пирах, одаривал драгоценной посудой, мехами, деньгами...
В истории царствования Ивана Васильевича необычайно много "если". А что случилось бы, если бы что-то произошло иначе? Если бы царь не заболел вскоре после возвращения из победоносного похода, жизнь Владимира Андреевича могла бы, наверное, сложиться иначе. Но царь заболел. Горячкой, которая признавалась врачами неизлечимой. До его смерти считали дни. И предстояло решить вопрос о власти: у Ивана IV был тогда единственный сын от Анастасии Романовны — трехмесячный царевич Дмитрий, который умер в 1553 году. А Владимир Андреевич? В нем тоже текла кровь Рюриковичей, он был хоть и двоюродный, но брат царю. У кого родилась мысль занять московский престол? Сие доподлинно неизвестно. Но сложились две боярские партии: одна стояла за цесаревича, а другая, распаляемая женой погубленного князя Андрея Старицкого Ефросиньей, — за Владимира Андреевича. В конце концов победила партия цесаревича, но это уже было неважно: царь выздоровел. И ему все стало известно. Он знает имена всех, составлявших "партии". Он может карать — но не карает. Он налагает, правда, на Владимира Андреевича краткую опалу, и князь уезжает к себе в Старицу. Но менее чем через год, по случаю рождения сына Ивана, царь в 1554 году вновь приглашает его в Москву и назначает опекуном и регентом при царевиче...
Все меняется в 1560 году. Любимая жена царя Анастасия Романовна умирает, и с Иваном Васильевичем начинают происходить необъяснимые превращения. Он отдаляет любимого советника воеводу Адашева, душеприказчика Сильвестра, затем отстраняет Адашева от воеводства и заключает в тюрьму, где тот умирает... Начинаются казни.
В это время князь Владимир Андреевич жил в Старице, где успел заложить в кремле Борисоглебский собор — одну из самых грандиозных и необычных каменных построек XVI века, украшенную резьбой по камню и чудесными изразцами. Предполагают, что в их изготовлении принимал участие итальянский мастер.
В 1563 году Старицкий по приказу царя возглавляет поход русских войск на Полоцк. Пока дружины осаждали город, Ивану Грозному был подан донос о том, что Владимир Андреевич и его мать Ефросинья плели заговор против государя. Грозный призвал на совет митрополита Макария и епископов: мол, дело давнее, стоит ли огород городить? И церковные иерархи отговорили царя: он согласился не трогать Старицких. Только заменил в Старице их собственную прислугу своей. После этого мать князя Владимира Андреевича постриглась в монахини под именем Евдокия в Горицком Воскресенском монастыре. Грозный царь дал на это согласие.
Владимир Андреевич был талантливым военачальником: мы видим его то на Ливонской войне, то воеводой по охране южных русских рубежей. На протяжении пятнадцати лет он возглавлял вместе с Хворостининым русские войска, стоявшие против крымского хана Девлета Гирея. Историк В.В. Каргалов подсчитал, что за эти пятнадцать лет ими было отбито 24 набега крымских татар. К счастью для себя, Владимир Андреевич, живя в военных походах, не узнал кровавого цирка опричнины. Масса подробностей жизни страны и царя, может быть, и беспокоили его, хотя лично не должны были затронуть.
Но затронули.
В 1569 году Владимир Андреевич был назначен командующим войсками, отправленными защищать Астрахань, на которую нацеливался не только крымский хан Девлет Гирей, но и турецкий паша. Их сводное войско потом погибло в Манычских степях от зноя и жажды, почти без всякого военного вмешательства. Хуже пришлось Владимиру Андреевичу Старицкому. Дело в том, что он сумел понравиться. Народу. В Коломне боярство и народ устроили ему настоящий триумф, тепло встретили и в Нижнем, где князь некоторое время стоял, дожидаясь судов на Астрахань. Коломенский триумф Владимира Андреевича не ускользнул от ока Грозного. Всплыли старые подозрения... Короче, вослед отряду Владимира Андреевича послан был "за белорыбицей" царский повар из Александровской слободы. И тот, вернувшись, донес, что Владимир Андреевич уговаривал его отравить царя, показывал данный ему яд и деньги...
Владимира Андреевича истребовали назад — к царю в Александровскую слободу. В начале октября 1569 года, ничего не подозревая, Владимир Андреевич прибыл на ямскую станцию Богану под слободой и разбил там свой лагерь. На следующий день несколько сот опричников окружили Богану. На двор к старицкому князю явились опричные судьи Василий Грязной и Малюта Скуратов. Они объявили, что царь "считает его не братом, но врагом". Началось "дознание". Грозный не мог обойтись без судилища, где в качестве последнего доказательства предъявлен был и повар, и яд, и деньги. После этого, пишет Карамзин, царь сказал: "Вы хотели умертвить меня ядом: пейте его сами!" Князь Владимир замешкался, тогда супруга его Евдокия с твердостью сказала мужу: "Не мы себя, но мучитель отравляет нас: лучше принять смерть от царя, нежели от палача". Владимир простился с супругою, благословил детей и выпил яд: за ним Евдокия и сыновья". Одновременно Грозный жестоко расправился с матерью удельного князя, Ефросиньей Старицкой, находившейся в заточении на Белоозере: ее утопили в Шексне. Так род удельных князей Старицких прекратил свое существование. Утверждают, что второй собор Успенского монастыря, Введенский, специально был выстроен Грозным в память об убиенном брате Владимире Старицком...
ДНИ БЛАГОДЕНСТВИЯ
Вместе с Александром Шитковым, местным историком и страстным краеведом, стоим на высоком левом берегу Волги. Когда-то здесь тверской князь Михаил Ярославич заложил первую Старицкую крепость, здесь укрепляли и украшали кремль своей маленькой столицы князья Старицкие. Сейчас от всего этого ничего не осталось: лишь высокий вал, очерчивающий контуры древнего городища. Борисоглебский собор — чудо каменного зодчества — начали разбирать еще при патриархе Никоне, в 1658 году, а камень свозили на строительство Ново-Иерусалимского монастыря под Москвой. И хотя в том же году разрушение собора было прекращено, вред ему был нанесен непоправимый: уже к середине XVIII века собор так обветшал, что в нем опасно было проводить богослужения. Так что в 1804 году остатки его "за ветхостью" были разобраны. Сейчас на высоком правом берегу сохранилось лишь несколько бездействующих памятников: шесть каменных кузниц у обрыва реки и заново отстроенный в 1828 году новый Борисоглебский собор. Поначалу кажется, что руку к нему приложил сам архитектор Николай Львов — мастер удивительных форм и архитектурных сочленений. Собор представляет собой массив, увенчанный пятью куполами, из которых центральный — световой. Через него проникает свет внутрь храма. Оказалось, что собор и колокольня и вправду были построены страстным почитателем Львова — местным архитектором Матвеем Чернятиным. Все это и сейчас еще находится в приличном состоянии. Как редкий памятник церковного зодчества, собор "охраняется государством". Но... Пройдет десять, от силы двадцать лет — и весь памятник обратится в руины...
Спускаемся к самому берегу, где стоит наполовину уже развалившийся, поврежденный пожаром огромный двухэтажный дом.
— Это дом знаменитого хлеботорговца Филиппова, — поясняет Александр Шитков. — Между прочим, в ночь с 20 на 21 августа 1824 года здесь останавливался император Александр I. А с ним только повозок было почти 150 штук, запряженных тройкой или шестеркой. То есть свыше 500 лошадей. Это сена сколько надо! Плюс Его Императорского Величества окружение, плюс рота гвардейцев охраны. И всех их Старица смогла не только где-то разместить, но и, самое-то главное, прокормить. Представляете?
Шутим по поводу того, где бы сегодня остановился в Старице президент России, случись ему приехать сюда: единственная в городе гостиница "Волга" вряд ли приглянулась бы президенту. А дома... Домов ныне таких нет. Были. Совсем недавно. По всему городу преследуют нас великолепные белокаменные коробки с провалившимися крышами и выставленными окнами — остатки былой роскоши.
В отличие от богатейших торговых поволжских городов — Ярославля или Рыбинска — Старица никогда не выделялась особым богатством. Ее основным промыслом была добыча белого камня в штольнях (или "заломках") вдоль Волги. Здесь река пробила глубокий каньон меж двух берегов и обнажила слои известняка, залегавшие когда-то на дне древнего девонского моря, занимавшего по площади чуть ли не всю Восточно-Европейскую равнину. Мячковский горизонт известняка относится к тому же слою: только камень там хуже. Более молодой ("всего" 300 миллионов лет), хрупкий, колкий, желтый. Старицкие известняки старше на 100 миллионов лет — поэтому и камень здесь белый, плотный, в переходном состоянии от известняка к мрамору: он "искрит", если поглядеть на него при свете солнца. В старину белый старицкий камень так и называли — "старицкий мрамор". И именно этот камень шел на строительство крепостных стен и соборов.
Подмосковные каменоломни поставляли камень похуже: он не использовался в облицовочных работах, в лучшем случае им забутовывали (заваливали и утрамбовывали) пространство внутри стен; применяли для заливки фундаментов, в строительстве подвалов, погребов и т.д. Можно себе представить, каков был спрос на "старицкий мрамор" в разгар белокаменного строительства — с XVI по XIX век! Именно этим и жил город. Он никогда не был большим и никогда не был бедным. В городе с 5-тысячным населением только купцов высшей, первой гильдии жило 5 человек; второй — 10. Ну а низшей, третьей гильдии — 130. Они-то и оставили старицкие церкви и белокаменные дома, которые до сих пор, несмотря на всю их изношенность, поражают своей красотой.
Зимой купцы нанимали артели каменотесов, которые на протяжении трех-четырех месяцев ломали старицкий белый камень в береговых откосах Волги. Одну из таких "заломок" мы посетили с краеведом Андреем Морозовым. Это колоссальная выработка, разветвляющаяся на параллельные галереи и боковые ходы, как настоящий лабиринт. Обычно толщина слоя известняка колеблется от 1 до 4 метров: именно так, следуя по известняковому горизонту, и пробивали себе дорогу ломщики камня. Каждая артель имела свои секреты добычи камня, которые тщательно хранились. Главное было — угадать слабое место, по которому можно расколоть монолитный слой известняка и затем очень аккуратно, при помощи кайла, зубила и обычных шестов вырубить из стены блок побольше. Потом, пока он влажный, прямо в пещере этот блок обпиливали двуручными пилами, а уж затем на катках или, если позволяла высота проходов, с помощью лошади, вывозили к выходу.
Опасной и трудной была профессия ломщика камня. Никогда не забуду чувство тайного ужаса в огромном по высоте зале, "потолок" которого удерживали мощные белокаменные колонны, оставленные здесь каменотесами минувших веков...
Правда, и зарабатывали артельные люди хорошо — за три месяца от 35 до 40 рублей. А в то время за 6 рублей можно было купить корову. Именно поэтому промысел "старицкого мрамора" продолжался до 1928–1929 годов, когда крестьян стали сгонять в колхозы и артельные промыслы были запрещены.
Второй опорой старицкого благополучия было кузнечное ремесло, напрямую связанное с добычей камня: пилы, топоры, рубила, кайла, зубила — все это помимо прочей утвари составляло заботу кузнецов. Инструмента требовалось много: ведь одних "заломок" до революции возле Старицы насчитывали 120. Из них сейчас открытыми осталось только 28.
Когда же при социализме промысел камня был запрещен, кузнечное дело в Старице тоже пришло в упадок. Пока был каменный промысел, артели, кузнечные мастерские — народ богател. И город вместе с ним. Как только частная инициатива перешла в руки государства — и народ обеднел, и город превратился в скопище строений. Камень-то под Старицей добывают и сегодня. Причем в громадных, непредставимых прежде объемах — карьерным способом...
ПОПЫТКА ХЕППИ-ЭНДА
Как сказал кто-то из китайских лидеров еще на пороге "китайского экономического чуда": "Дайте народу мелкий бизнес — и мы перевернем мир". У нас немало любителей поговорить за мелкий бизнес. Только вот бизнеса этого почти нет. Не мне доискиваться, по каким причинам. Только вот поэтому и жизни нет — по крайней мере, для таких городов, как Старица.
Впрочем, есть и в Старице одно место, которое по праву можно назвать сердцем города — это Свято-Успенский монастырь, в свежерасписанной трапезной которого мы как-то раз отобедали. Выглядит он так, будто построен вчера, а не во времена Ивана Грозного. Выбеленные стены, золотые купола, цветники, настоятельский корпус, два величественных собора — красотища! А ведь монастырю досталось в свое время: и колокола были сброшены, и фрески сбиты, и даже часть стены монастырской была разобрана: что-то из этого кирпича пошло на городскую баню, что-то — на водонапорную башню водоканала в Твери. Остатками стен своих монастырь укрыл в разное время множество организаций: краеведческий музей, общежитие на 19 семей, училище механизации и школу искусств... Потом монастырь был передан церкви со всем своим порушенным наследством. Денег на его реставрацию не было. И вот в 2001 году бывший тогда заместителем председателя правительства Виктор Христенко создает Фонд возрождения Свято-Успенского монастыря, который финансирует работы по реставрации монастыря. И теперь в самом сердце Старицы блистает монастырь. Он настолько прекрасен, что выламывается из общего унылого городского пейзажа. Это действительно подарок городу. Старичане рассказывают, что вместе с монастырем в город вернулись праздники: Рождество, Дни славянской письменности, Пасха... Эти праздники очень любят дети. А монастырь поощряет особо одаренных. Вот такой важный для города результат: праздники вернулись...
Должно быть, все было не так просто. Все было гораздо сложнее. Но сказанное есть в некотором смысле лишь аптекарская ложка оптимизма, завершающая разговор о Старице.