Три тридцать пополудни. В будни Меликов называл это время "почесать спинку дню" - утро и обед позади, до суетливого вечера еще есть пара часов, а это лёгкое и ленивое время прекрасно: почти все на работе, его, Меликова, никто не замечает и жизнь вокруг так естественна, как будто бы ходит в трусах по собственному дому - миру вокруг. Автоматические двери с легким шорохом отворились перед ним, и он зашел в торговый центр. Здесь всегда пахло пластмассой, сладкими духами и вымытыми полами. Отбиваясь от звуков, как от назойливых мух, он прямиком прошел в огромный супермаркет, похожий на амбары невидимого запасливого хозяина. Понедельник и четверг, три тридцать, он отлично знал это время. Сейчас - два сорок, еще успевает.
Он нехотя вытащил железную десятку и всунул ее в узкую щелку тележки, как будто подкормил дворнягу сосиской. Всё-таки в его возрасте уже тяжеловато таскаться с корзинкой.
Так, сначала бытовая химия. Кончилось мыло. Меликов уже давно не пользовался шампунем, кремом после бриться, порошком, средством для мытья посуды и всем таким. Дешевое мыло, пахнущее чем-то нежным и горьким одновременно, четырнадцать рублей, для тела, а эти два за девять девяносто - для стирки, для посуды - сода, пойдет. Туалетная бумага за четыре пятьдесят, наждачка, конечно, но уж и не газета. Проходя мимо полок с косметикой, он мельком увидел в зеркале свое отражение - бесформенное пятно куртки горчичного цвета, два уголька глаз, штриховка редких седеющих волос.
Он аккуратно вывернул колеса тележки на соседнюю линию. Носки продырявились, уже не заштопать - три раза перешивал. Он равнодушно прошел мимо дорогих носков, будто бы это было что-то вовсе не относящееся к носками и нагнулся - а боль язвительно уколола его в поясницу - к нижней полке с распродажными носками, пятнадцать рублей, вот это удача! Ровно такие стоили еще неделю назад двадцать три! Он самодовольно усмехнулся и взял две пары.
Бакалея. Здесь нужно сосредоточиться. Так, макароны под брендом этого супермаркета, тринадцать рублей за пачку, ай, давай три пачки, нет, четыре! Хорошие же. Рис и овсянка без этикетки, в простой целлофановой упаковке - ничего лишнего. Овсянку бы две пачки, двенадцать рублей, чёрт с ним! Консервы, здесь нужно быть повнимательней. Тушенка за двадцать два рубля, тоже бренд супермаркета, шикарная вещь! В других магазинах хуже! А здесь хоть и сою кидают, но, пардоньте, пахнет мясом! С макаронами и луком... Меликов зажмурил глаза от предвкушения этого упоительного аромата жаренного лука и тушёнки. Четыре банки. Хотя нет, он что-то разошелся... Три! Дальневосточный салат - гадость, но двенадцать рублей и полезно. Икра кабачковая - дешманский бренд супермаркета, хвала его создателям - двадцать восемь рублей. С ней даже слипшиеся макароны приобретают некий благородный вкус. Уксус? Да, дешёвенький, вот этот. Неразбавленный дороже на шесть рублей? Ну уж! Разбавить и сэкономить - плёвое дело. Так, вот мука - сразу пять кило взять, так в перерасчете на килограмм дешевле выйдет. Сахара две пачки, тоже в прозрачном пакете - самый простой. Масло растительное закончилось. Он пробежал глазами ценники. Неужто нет акции? Быть не может. В другой день зайти? Он сомневался - ездить в магазин по нескольку раз или что же, потратиться... На него неудобно и колюче смотрела большая цена - восемьдесят два рубля. Меликов поджал губы. Может, в этом месяце готовить на маргарине? Он расстроился, взял самую дешевую бутылку масла и отставил отдельно в дальний угол тележки. А ведь поход так хорошо начинался, носки были по акции!
Он прошел мимо фруктов, деловито взвесил килограмм лука. Дальше - яйца, дорогущие, зараза, надо брать поштучно, так дешевле. Он внимательно осматривал каждое яйцо, чтобы было без трещинок и аккуратно складывал их в принесенную с собой тару - чтобы не разбились по пути.
Перешел в мясной отдел. Здешние цены всегда его обижали. Ну как можно так высоко задирать! В углу лежали уцененные мясные куски, но они не подходили Меликову - готовить их надо было прямо сейчас, а то протухнут. Его дело - акционная курица. Вот, сто девять рублей за килограмм. Два кило, ох черти и дерут деньги! Но это вещь нужная, можно шиковать. Меликов придумал отличный способ растягивать одну курицу на семь дней! Нужно ее разделать на "запчасти". Грудку порубить на мелкие кусочки, замариновать, а лучше заморозить в два мешочка. Спинку тоже заморозить. Крылья, ноги и бедра замариновать с уксусом и луком. Их можно готовить в духовке сразу же, если с плотным гарниром, хватает на два, а то и три приёма пищи. Потом грудка. В один день он обжаривает ее с отваренным рисом и яйцом (если риса много, можно есть и два дня), на другой день добавляет остатки белого мяса к макаронам. Изысканное блюдо! Ну а из спинки - суп, его можно есть дня два, пока не надоест.
Он задержался рядом с рыбным отделом - едкий запах липко ластился к ноздрям, напоминая как вкусно хрустит корочка на запеченной рыбке. Взгляд Меликова скользил по ценникам: дорого, дорого, дорого. И, словно поймавшись на крючок, Меликов замер - акция! Сорок четыре рубля за килограмм минтая! Надо брать!
Довольный такой удачей, он озабоченно посмотрел на старые наручные часы - осталось пятнадцать минут. Нужно ускориться. Маргарин, две буханки крестьянского хлеба, чего-то к чаю, а до сладкого он охотник!
Когда Меликов делал покупки, ему казалось, что у него есть коробка, величиной в тысячу рублей, и он выкладывал в нее все свои продукты - каждая позиция имела цену и занимала соответствующе ей места. Поэтому к кассе он подходил с внутренним ощущением тесноты. Сейчас, закончив покупки, Меликов встал в очередь к лучшему кассиру - он уже давно ходил в этот магазин и у него был собственный рейтинг. Вот эта - вежливая и похожая на актрису - ловче других справлялась. Выложив покупки на ленту, он достал из нагрудного кармана купоны, которые заранее вырезал из рекламных проспектов супермаркета, а из другого кармана - три холщовые сумки. Актриса заулыбалась, увидев Меликова, он ей тоже подмигнул.
Продукты недели на две, а то и три куплены, времени осталось пять минут. В самый раз. Меликов довез тележку до Ниссана, купленного перед выходом на пенсию, выгрузил продукты в багажник, взял холщовую тележку на колёсиках. Он с укором посмотрел на десятирублёвку в тележке - ну и хай с ней, уже идти надо.
Насвистывая мелодию из старенького советского фильма, он отправился за угол к мусорным бакам. Уже собиралась публика - обтрепанные женщины с пугливыми глазами, распухшие выпивохи, несколько шумливых таджичек... Были и постоянные посетители - нахохлившийся безработный краснодеревщик с отстраненным взглядом, парочка пенсионерок, которые деловито осматривались и Меликов. Завсегдатаи помойки прозвали его "Профессор", что было хоть и лестным, но преувеличением - на пенсию он вышел доцентом. Три тридцать. Издалека послышался скрип тележки, везут! Приземистый с водянистыми глазами грузчик Борька вез тележку с просрочкой. Он остановился, поздоровался с Меликовым и бабушками, разложил несколько ящиков, чтобы всем было удобно брать, и отошел в сторону - ждать, пока разберут, и покурить с краснодеревщиком, который всегда стеснялся подходить в числе первых.
Меликова интересовали овощи и фрукты, он не спеша выбрал баклажаны, кое-где подгнившие, мягкие на один бок помидоры, некоторые были ничего, он называл их томными. Потом он собрал в авоську грунтовый перец с мягкими крапинками коричневой гнили, которую легко убрать ножом. К нему присоединились женщины с пугливыми глазами и стало веселей - они обсуждали, что из этого можно приготовить рагу, суп или овощную икорку. Они явно сочувствовали Меликову, но он только улыбался светлой улыбкой. Он перешел к фруктам - целый ящик яблок! На первый взгляд - на выброс, но если убрать те, что с белыми снежинками гнили, придет понимание - эти яблоки лучшие! Они невероятно ароматно пахнут, заглушая будничную вонь помойки. Из них получится вкусное повидло или пастила, и уж точно аппетитная шарлотка! Или вот персики... Они только сейчас стали вкусными, а до этого - тю, картошка! Бананы Меликов не брал, они быстро гнили и он не любил их вкуса. Набрав котомку припасов, он кивком головы распрощался со всеми и побрел за угол к машине. Колесики холщовой тележки поскрипывали и напевали неизвестную мелодию. Пахло ранней осенью - влажным ветром, лежалыми листьями и светлой грустью.
Он снова открыл багажник и погрузил внутрь овощи и фрукты. Сел в машину - внутри пахло автомаслом и карамельками - и поехал в сторону цветочной базы. Он доехал быстро - база была в десяти минутах езды. В просторном павильоне кругом были цветы, цветы, цветы, их аромат напоминал, как хрупок каждый момент жизни, как быстротечна, в общем-то, вся жизнь. Он зашел в оптовый отдел - прохладную комнату, в которой в ящиках и вазонах стояли охапки цветов. Уверенным шагом он направился к розам. Вот эти. Бордовые, хотя это и не имеет значения. Самые маленькие, по двадцать пять рублей штука - упругая головка раскрывается в тепле через час-другой, а их аромат вкрадчиво сообщает одаряемой "Вы прекрасны!" В отделе оптовиков продавали цветы десятками, поэтому Меликов всегда брал еще одну розочку в розничном, правда уже по 45. Эта цена немного смущала его, он морщился и качал головой, но выкидывать один цветок, чтобы в букете их оказалось девять, казалось ему делом кощунственным.
Он поехал к себе - в пяти минутах отсюда среди черемух и высоких тополей был старый дом, построенный в начале восьмидесятых, здесь выдавали квартиры работникам их университета. Меликов припарковался рядом с подъездом. Он взял все покупки и, превозмогая слабость в руках и ноющую боль в пояснице, понес пакеты на второй этаж. В доме было тихо и светло. Он наспех разложил всё в холодильник, потом разберет. Где она? Конечно, на балконе.
- Галенька! - негромко окрикнул он жену.
- Я здесь. - На балконе сидела подслеповатая седая женщина с мягкой улыбкой.
- Галенька. - Повторил он и положил руку ей на плечо. - Я продуктов купил.
- Хорошо, Володя. На улице сегодня славно, я вот и на балкон вышла. Посидеть.
- А хочешь поедем на озеро? - ласково спросил он, с любовью гладя ее седые пряди.
Он помог ей одеться, и они вместе спустились на улицу - спуск по ступеням давался Галине трудно, она чувствовала себя беспомощной. Меликову всё хотелось поднять её на руки, но он с сожалением осознавал, что и сам уже не молодой - не справится.
- Это что, розы? - спросила Галина смеясь, когда муж усаживал ее рядом с собой на переднее сидение. Она ощупала пальцами его лицо и скромно поцеловала в щеку.
Озеро располагалось в лесопарке в десяти минутах езды. Меликов подъехал близко к берегу, там, где люди не часто гуляли. Он взял покрывало с заднего сидения машины, усадил Галю и они молчали и слушали плеск воды, шорох опавших листьев, треск сухих веток при редких порывах ветра. Позже он достал старенькую гитару, всегдашнего жильца их багажника, и спел Гале ее любимые песни, она всё прижимала к себе цветы, улыбалась, но уголки глаз намокли от слёз.
Когда они приехали домой, он нашел в дверях записку - старый метод общения жильцов этого подъезда, сосед писал, что заходил и зайдет еще раз, около девяти. Так и было, Василь Наумыч заглянул к ним перед вечерним выпуском новостей и отдал Меликову деньги, ведь тот и на пенсии репетиторствовал, в частности занимался с внуком Василь Наумыча. После ухода соседа, Меликов открыл скрипучий секретер, распределил деньги на равные части и вложил их в конверты, на которых вместо марок были подписи: "Гале на операцию", "На смерть", "На Париж".