Легендарный футбольный матч в блокадном Ленинграде 6 мая 1942 года. Играли команда ленинградского «Динамо» с командой Краснознаменного Балтийского флота.
Этот футбольный матч был задуман командованием Ленинградского фронта. Ему придавали важнейшее значение и рассматривали как психологическую операцию. Надо было показать и своим, и врагам: Ленинград жив и полон сил. Немцы в четырёх километрах от Ленинграда, люди умирают на улицах от голода, а на стадионе — играют в футбол!
Футболистов, раскиданных по всем участкам фронта, отзывали в Ленинград. Спортсмены съезжались из госпиталей и окопов, с Карельского перешейка, из Кронштадта и с Ораниенбаумского пятачка, из ленинградских учреждений.
Матч судил легендарный судья Николай Харитонович Усов. До войны он был футболистом, но после полученной травмы в 1931 году стал судьёй. Обслуживал матчи высшей лиги и международные матчи. А во время войны он был майором, командиром роты разведчиков на Ленинградском фронте.
Не фронте о нем ходили легенды. Одну из них в своей книге «Почти серьёзно» рассказывал знавший Усова лично по Ленинградскому фронту будущий народный артист СССР Юрий Никулин.
«Блокадной зимой пошли шесть человек в разведку. Среди них и Усов. Разведчики взяли «языка». Тот стал орать. К нему подоспела помощь. Все, что произошло дальше, Усов не помнил. Только, осталось в памяти, как его стукнули по голове чем-то тяжелым… Очнулся Усов и ничего не может понять: видит перед собой плакат с изображением футболиста с мячом, и на плакате надпись не по-русски.
Огляделся он вокруг и понял, что находится в немецкой землянке. Кругом тихо. Голова у него перевязана. Тут входит обер-лейтенант и спрашивает:
— Ну как вы себя чувствуете? Ты меня помнишь?
— Нет, — отвечает Усов.
Тогда обер-лейтенант на ломаном русском языке начал рассказывать, что с Усовым он встречался в Германии. Усов приезжал на международный матч и судил игру. Немец тоже был футбольным судьей.
Усов вспомнил, что действительно они встречались в начале тридцатых годов, вместе проводили вечера, обменялись адресами, обещали друг другу писать.
И вот Усов попал к нему в плен.
Обер-лейтенант спрашивает:
— Есть хочешь?
Усов, понятное дело, хотел. Сели они за стол, а там шнапс, консервы. Усов жадно ел, а про себя соображал, как бы сбежать. А обер-лейтенант ему предлагает:
— Живи здесь. Тебе ничего не будет. Ты никакой не пленный. Ты мой приятель, гость. Мы с тобой встретились, и я пригласил тебя к себе. Пожалуйста, живи здесь. Я тебя помню. Ты мне еще тогда понравился. Я здесь хозяин! Моя рота в обороне стоит, и вообще я похлопочу, чтобы тебя отправили в Дрезден. Будешь жить у моих родных. Устроят тебя на работу. А когда закончится война, поедешь домой.
Усов его внимательно слушал, но ответа не давал. А немец подливает ему шнапс, угощенье подкладывает и продолжает:
— Только у меня к тебе просьба одна будет, маленькая… У меня жена, дети, сам понимаешь. Ты должен мне помочь. Иначе трудно хлопотать за тебя. Давай утром выйдем на передний край, и ты только покажешь, где у вас штаб, где склады с боеприпасами, где батареи. Ну, сам знаешь, что мне нужно.
Утром обер-лейтенант вывел Усова на наблюдательный пункт. Там стереотруба стоит, рядом немцы покуривают. Недалеко, метрах в ста примерно, проходит нейтральная полоса.
Усов постоял, подумал и сказал:
— Ну, давай карту!
Немец подал карту. Усов будто бы рассматривает ее, а сам краем глаза видит, что немец прикуривает и отвернулся от него: зажигалка гасла на ветру, и обер-лейтенант ее всем телом накрывал, чтобы огонь не погас. Тогда Усов вскочил на бруствер и давай что есть силы бежать.
Потом он рассказывал: «Если бы засечь время, наверняка рекорд по бегу поставил. Бегу я по нейтралке и слышу, как мой немец кричит: «Дурачок, дурачок, вернись назад». Немцы опомнились и из всех траншей начали палить. А он им приказывает: «Не стрелять! Не стрелять», но все-таки ранило меня в плечо, когда я уже прыгал в наши траншеи».
Прошло время. Усов поправился. Наши перешли в наступление. В одном из прорывов и он принимал участие. И довелось ему увидеть ту самую немецкую землянку, в которой его уговаривали остаться.
Дверь землянки оказалась сорванной, на пороге лежал мёртвый немец, а со стены на Усова смотрел с афиши улыбающийся футболист с мячом в руках».
После войны Николай Харитонович продолжил судейскую карьеру. Судил футбольные матчи до 1949 года. Скончался в 1964 году, до конца жизни оставаясь членом Ленинградской городской коллегии судей по футболу и хоккею с мячом.