Для нас, пенсионеров, детей войны, никогда не забудутся военные голодные и холодные годы. Вспоминаю одну историю. Мы жили и росли за городом, где был построен тогда Лисихинский кирпичный завод в Иркутске. Сюда съезжались со всей страны семьями и в одиночку люди разных национальностей на заработки, здесь их обеспечивали жильём. Но вскоре грянула война, завод закрыли, основная рабочая сила – мужчины – ушли на фронт. Остались женщины, старики и дети. Работали в подсобном хозяйстве и на полях, где выращивали овощи, сеяли овёс для скота, сажали турнепс, трудились так же, как и в колхозах – от зари до зари. Дети тоже посильно помогали старшим: таскали из леса хворост, старые выкорчеванные пни, готовили ужин матерям, носили воду из ручья.
Наш старший брат Васька учился уже в шестом классе, когда решил, что не будет дальше учиться, – пойдёт работать, чтобы помогать маме, которая работала дояркой. Он и так помогал ей – ухаживал за скотом, прибирал в доме¬...
Так как мама была неграмотной, брат помогал её составлять отчёты: давал ей тетрадный лист, чтобы она там ставила палочки – сколько бидонов молока надоила и сколько увезла на кирзавод или оставила для своей конторы на подсобном хозяйстве. Здесь одного бидона хватало, чтобы раздать детным семьям по стакану молока, в том числе и нам. С работы мама не могла взять ни грамма молока домой. Закон был строг!
Завуч не хотела отпускать Ваську из школы – учился он отлично и был очень старательным. Но видя, что его бесполезно уговаривать, выписала ему на свой страх и риск свидетельство о семилетнем образовании – ей хотелось, чтобы он учился дальше. Васька окончил двухмесячные курсы бухгалтеров и поступил работать в столовую в предместье Марата калькулятором, как он говорил нам, то есть составлял меню в столовой. Домой с работы приходил раньше мамы.
Мы с братом Генкой всегда ждали его с нетерпением. А приходил он всегда с новыми анекдотами, какими-то смешными рассказами. Сам любил похохотать и нас веселил. А однажды похвастал, что их в столовой кормят жареной на масле вермишелью и что она ему уже приелась, не может даже смотреть не неё! Мы с Генкой стали уговаривать, чтобы он принёс её нам, если она ему приелась. «А во что я её положу? Ищите посуду, чтобы вошла в карман штанов!»
Мы нашли жестяную баночку, что лежала в отцовом чемодане под кроватью. Отец до войны охотничал в свободное время. А когда ушёл на фронт, пришли двое военных и забрали не только ружьё, но и оставшиеся припасы – порох, дробь, пистоны... Осталась только одна пустая баночка из-под пороха. Ещё они забрали отцовское любимое радио – «тарелку», висевшую над его кроватью. Отец всегда включал его, ложась спать. Тогда же убрали и электропровода – отключили свет, и мы пользовались керосиновой лампой. Баночка была одобрена братом, и на следующий день мы с нетерпением ждали его с работы. Кое-как дождались!
Васька вытащил из кармана и открыл банку – один только запах нагонял аппетит! Взяв по ложке, мы принялись за вермишель. Ели не торопясь, смакуя и ликуя. И тут наш Васька не вытерпел, тоже взял ложку и принялся есть с нами. Мы с Генкой едва съели по ложке, а он уже съел две. И так увлёкся, что съел почти всю вермишель! Мы ударились в слёзы – он только раздразнил нас этой вермишелью.
Когда мама пришла с работы, мы с братом со слезами стали жаловаться, что, мол, Васька принёс нам вермишель и сам её съел! Мама не стала ругать его, она поняла своего старшего сына: ведь знала, что дома хоть шаром покати и ушёл он на работу голодный, а что им давали в столовой один раз в день на обед вермишель – он принёс её нам...
Со столовой он вскоре расстался, прочитав объявление о наборе молодых людей в геологоразведку. Там он увлёкся приборами – теодолитом, нивелиром, помогал геологам делать съёмки дорог, просек, на которых устанавливали столбы электропередачи. Потом окончил ускоренные курсы топографов и много позже стал начальником топографической партии.
Второй брат Гена окончил ФЗО от завода имени Куйбышева и проработал больше сорока лет модельщиком.
С. ИВАНОВА