Автор: Михаил Чарков
История эта произошла достаточно давно, в провинции Ольстер близ графства Даун, что в Ирландии. Мой отец, тогда еще достаточно юный торговец, по имени Эван Гилл, пытавшись заработать, плавал в разные порты около Британских островов. Он продавал и доставлял рыбацкие снасти и разную утварь на мелкие острова и дальние оконечности Ирландии. В ту пору, когда судьба еще не свела его с мамой, он был молод и без особой цели в жизни искал приключения, то и дело засиживался в местных трактирах, выслушивая разные байки от старых рыбаков. Так произошло и в этот раз. Уставший, мокрый с головы до ног, но все еще возбужденный от сражения со штормом, он завалился в ближайший трактир маленького, захудалого городка, название которого ты забываешь почти сразу, как покидаешь его пределы. Тогда, как раз в таком месте его и вынудила остановиться стихия. Он сразу же попросил кружку горячего эля и тарелку холодного мяса с картофелем. Усевшись за деревянный стол напротив бара, он снял верхнюю одежду и оглядел трактир. Помещение больше напоминало хлев, чем питейное заведение и казалось почти пустым, за исключением пары человек в углу, наверняка рыбаков, так как на спинках их стульев висело по большому, желтому рыбацкому плащу. Они тихо переговаривались. Столы и стулья были будто разбросаны по залу, справа находились пара мелких, грязных окошек, отчего освещение, и без того плохое, делало это место еще мрачнее. За баром хозяин трактира, старый, почти облысевший мужчина невысокого роста и ярко рыжими остатками волос на висках, с безразличным взглядом человека, усталого от больших и шумных кампаний, которых здесь, судя по обстановке никогда не было, выискивал чистую кружку для случайного гостя. Слева от него сидел черный кот, если не считать белого пятна над его правым глазом, и внимательно следил за действиями хозяина заведения.
Эван, сняв сапоги и поставив их под стол, откинулся на стуле и погрузился в мысли о том, что если такая погода продержится еще хотя бы день, он не успеет в порт Карнлау вовремя, что было нежелательным для него, учитывая нынешнее, и без того не очень удачное положение дел. Угрюмый трактирщик принес эль и грохнув кружкой о деревянный стол, удалился за мясом. Судя по виду кружки, чистую он так и не нашел. Когда Эван отпил горячего напитка и немного согрелся, его взгляд упал на самый дальний угол. Из-за тусклого освещения и плохой погоды он не сразу разглядел фигуру человека, который сидел, согнувшись и опустив голову. Сложно было заметить его сразу, так как тот совсем не шевелился. Эван был человек общительный и любил знакомиться с разными людьми, слушать их истории и сетовать на тяжелую жизнь. Этот одинокий человек показался ему таинственным и так его заинтересовал, что он решился, не забыв конечно захватить кружку с элем, подойти к нему и во что бы то ни стало завести разговор. Отодвинувшись на стуле, он уверенно зашагал в дальний угол трактира, приблизился к его столу, и довольно громко поприветствовал на свой обычный манер:
– Чем живет нынче простой рыбак?
Человек поднял голову и посмотрел на него серьезно, да так, что Эван смутился от своего слишком нагловатого приветствия. Перед ним сидел мужчина лет шестидесяти пяти, крепкого телосложения, лицо его было обветрено, густая седая борода делала его похожим на древнего старика. На нем был толстый рыбацкий свитер, какой носят все рыбаки в здешних краях. Он бы был похож на обычного трудягу, каких тут очень много, но было в его взгляде что-то, чего он раньше не видел у других людей. В нем была печаль и растерянность. Эван уже встречал подобный взгляд у близкого друга своего отца, который был частым гостем в их доме в Бристоле. Жизни его жены и дочери забрала эпидемия испанки, которая бушевала в то время в центральной части острова. Эван очень хорошо помнил такой взгляд. Но было и нечто, что отличало этого человека от того, кто смирился с тем, что часть его души навсегда потеряна. Он не сразу понял, что это. Это была надежда. Эван было смутился неловкой паузой и уже подумал развернуться и пойти обратно к своему столу, как вдруг выражение лица человека смягчилось и обрело теплое, отцовское выражение, с каким обычно родитель смотрит на своего несмышленого ребенка. Показалось, что он улыбнулся, хотя из-за густой бороды этого не было видно. Тогда Эван с облегчением решил сесть и продолжить знакомство.
- Да чем еще в здешних местах может жить рыбак? Ремесло у нас не сложное, лишь бы погода давала выйти в море, – ответил ему старик. Голос его звучал на удивление живо и молодо. Он не был надломленным и скрипучим от выпивки, как у большинства трудяг.
- Да, погода сегодня ужасная, – как будто сам с собой согласился Эван.
Неловкость все еще висела в воздухе, и чтобы добавить беседе непринужденность, он продолжил:
- Меня вот как раз море и выгнало на берег, сражался со штормом почти целых два часа, прежде чем смог причалить, - с гордостью заметил он.
Старик посмотрел на него, прищурившись и Эвану снова стало неловко за свое бахвальство. Он общался со многими опытными моряками, но этот человек вызывал у него чувство неловкости, словно он мальчишка, решился давать советы отцу о его нелегкой работе. К счастью старик, будто бы и не заметив его смущения, протянул ему широкую ладонь.
- Доран Уилсон, - произнес он. Эван сжал ее, слегка встряхнув. На руке старика не хватало одного пальца, но рукопожатие все равно было крепкое. Судя по узловатым пальцам, он долгое время работал со снастями.
- Эван Гилл, - ответил мой отец.
- Да, сегодняшний шторм оказался одним из самых сильных за последние сорок лет, - сказал старик. С этими словами его лицо потемнело на секунду, но тут же обрело прежнее спокойное выражение, и он продолжил:
- Тебе повезло, что вообще смог причалить и не растерять товар.
Эван не мог не заметить этой секундной перемены в собеседнике во время слов о шторме, но пока не стал расспрашивать.
- Совершенно точно, - горячо согласился он, - в такой шторм я еще не попадал. Скажу честно, даже думал не видать мне больше ни твердой суши, ни горячей выпивки, не то, что моего товара.
Эван сам удивился своей откровенности, обычно другим людям он представлял себя, как храброго героя, которому нипочем ни шторм, ни сам морской дьявол. Он задумался. Было что-то в этом человеке, что не давало ему надеть свою маску бравого моряка. Старик, снова будто не заметив растерянности на лице молодого человека, продолжал:
- А ты, значит, продаешь товары местным рыбакам? Я знаю немногих, кто промышляет этим делом, да еще и в одиночку.
В этот момент хозяин трактира уже нес к столу Эвана тарелку с мясом, потом заметил, что того нет на месте, оглядел зал и приметив его за другим столом, поморщившись, побрел в их сторону. Когда трактирщик на свой обычный манер грохнул тарелкой с мясом о стол прямо перед носом гостя, Эван очнулся от мыслей и обронив не то «Спасибо», не то проворчав слова возмущения, отпил еще из своей кружки.
- Так оно и есть, - ответил он, - когда мой отец был еще жив, чему он успел меня научить, так это тому, как управляться с судном. И вот оставив городскую жизнь с ее суетой, я решил взять небольшой катер и пуститься в плавание по Ирландскому морю.
Он все еще не оставлял попыток казаться отважнее и опытнее, чем был на самом деле. Но произнеся это, понял, как глупо прозвучал его рассказ. И почему раньше ему казалось, что эта история показывает его как сильного, независимого и храброго человека? Он решил, что старик теперь примет его за избалованного ребенка. И уже представил, как он, услышав такую историю, подумал о нем, как о последнем дураке, который сбежал от городского комфорта, к приключениям в море, чтобы почувствовать себя героем. И, если повезет, вернувшись к роскошной жизни, хвалиться своими рассказами перед дамами. Подумав об этом, Эван поморщился. Но старика, видимо совсем не удивил такой рассказ. И к облегчению самого Эвана, он так же дружески продолжал вести с ним беседу. Они говорили о нелегкой работе рыбака, о товарах, которые продает Эван. Говорили о здешних местах и о жизни в городе. Трактир постепенно пустел. Рыбаки, сидевшие неподалеку, плотно закутались в свои плащи от бушующих на улице дождя и ветра, и разошлись по домам.
- И тебе ни разу не хотелось вернуться домой? Увидеть родных? - спросил старик.
- Нет у меня родных, мать и отец умерли, когда мне было пятнадцать, а дом… старый, пустой особняк. Лишь мрачные, молчаливые стены, в которых все мысли становятся оглушительно громкими.
- И что нет даже девушки, которая тебя ждет? – продолжал расспросы он.
- Была одна особа, Джейн. Но тут она скорее причина моего бегства в море, чем предмет желания вернуться домой. Помолчав, Эван добавил:
- Ложь - самое страшное оружие для разрушения чьей-то жизни.
Сказав это, он попытался напустить на себя безразличный вид и изобразить подобие улыбки. Но у него ничего не вышло. Эван опустил глаза и совсем помрачнел. Он попробовал еще немного безвкусной картошки со своей тарелки и отодвинул ее от себя. От нелегких воспоминаний у него совсем пропал аппетит. Вздохнув, молодой человек поднял взгляд, снова ожидая увидеть выражение неодобрения на лице собеседника, но удивился, заметив, что старик улыбается и смотрит на него понимающе. В этот момент он почему-то напомнил ему отца. Тогда Эван решился спросить о том, что заинтересовало его сразу.
- Вы упомянули, что не видели такого шторма уже лет сорок, и я не мог не заметить, что для вас это не просто очередной день, в который погода не дает выйти в море, - с осторожностью начал он.
– Да, ты верно заметил, - негромко ответил старик и сразу замолчал, посмотрев в грязное окошко. Вот почему этот человек сидел сегодня совсем один, погруженный в собственные мысли, понеслось у Эвана в голове. Наверняка в его жизни есть история, которая связана с этой стихией. Должно быть сегодняшний день напомнил ему такой же день сорок лет назад, который теперь навсегда остался в его памяти. «Хорошая морская байка сейчас бы не помешала», - подумал он. Молодой человек уже был готов услышать захватывающую историю о борьбе за жизнь, полную отваги и чудесного спасения. Но старик молчал. Он все смотрел в это окошко, будто ждал чего-то. Словно он оставил что-то там в море, по чему бесконечно тоскует, но не может дотянуться. Так они и сидели в тишине долгое время. Эван уже начал спрашивать себя, все ли в порядке с его собеседником, но боялся нарушить это молчание. Тишину прервал громкий стук кружки о деревянный пол, которую уронил кот, запрыгнув на барную стойку. Старик, очнувшись и заметив тревожный взгляд Эвана, наконец заговорил.
– Я расскажу тебе свою историю, хотя за все сорок лет я не проронил об этом ни слова, – немного помолчав, он добавил. - Зачем? Может, она поможет тебе в твоей судьбе, а может я просто слишком долго молчал и хочу думать, что не я один знаю о ее существовании.
Эван заметил, как этот старый, согбенный человек вдруг преобразился. Глаза его озарились, он сошел бы в этот момент за молодого, если бы не огромная, почти седая борода.
– История эта хоть и произошла в такой же день, совсем не о сражении с волнами в открытом море, которую ты так хотел услышать, – сказал старик.
Эван очередной раз удивился проницательностью этого человека.
- Ровно сорок лет назад шел третий месяц зимы, - начал рассказ старик, - я продирался сквозь низкие ветви деревьев, покрытые снегом, которые то и дело стряхивали его мне на плечи. Я шел за оленем уже полтора часа и сейчас не мог разглядеть ничего, кроме следов копыт на снегу. Да, я не был рыбаком, как ты мог подумать. С тех пор как мой отец не вернулся из очередного плаванья, меня воспитывал дядя. Он же и научил меня этому ремеслу. Раз за разом, я проваливался по колени в сугробы, но все шел по следам своей добычи. В ту пору я частенько промышлял охотой, и скажу по правде, у меня к этому был особый талант. Конечно, надо было оставить тщетные попытки найти этого треклятого оленя, но я был не из тех, кто так легко сдается. Правая моя рука, которой я держал ружье, уже так окоченела, что если бы я даже хотел разжать пальцы, не смог бы этого сделать. Лес был таким спокойным и тихим, что казалось, будто он звенит. Солнце, пробиваясь сквозь деревья, окрашивало снег в красный цвет. И хотя оно еще не опустилось за горизонт, мне стало очевидно, что все попытки принести сегодня домой мясо не приведут к цели, и я принял решение поворачивать назад. На секунду остановившись, чтобы снять перчатку и размять пальцы, я последний раз оглянулся на лес и в этот момент услышал. Как бы я не старался, у меня не получится описать этот звук. Но до сих пор я слышу его отчетливо, как тогда, у себя в голове. Это было то ли пение птиц, то ли шум летнего леса, то ли переливы горного ручья, когда ты душным летним днем бредешь по лесу, думая о глотке воды. Не долго думая, я двинулся в сторону этого чудесного звука. Пройдя еще, может, с полмили, я приблизился к низине, над которой росло большое дерево ракиты. Звук этот исходил прямо от этого старого ивового дерева. Осторожно спустившись, чтобы не провалиться под засыпанные снегом корни, я подошел ближе, пытаясь найти источник звука. И вдруг замер. В низине под деревом, прямо на снегу лежала девушка. Я оцепенел, хотя парень был не из робких. Простоял я так наверно больше минуты.
Наконец очнувшись и бросившись к телу, я подумал, что девушка мертва, слишком бела была ее кожа. Но опустившись рядом на колени и присмотревшись, я уловил едва заметное дыхание. Она дышала, очень слабо, но она дышала! Тут же, не медля ни секунды, я скинул с себя куртку, постелил ее на снег и положил на нее девушку. Она была невероятно легкая и необычайно хрупкая, как будто я поднял на руки ивовую лозу. Сердце мое колотилось, как бешеное. Я забыл и о морозе, и о добыче. Я завернул ее в куртку и взяв на руки, двинулся через лес в свою деревню. Совсем не помню, как выбрался по сугробам из этой низины, не помню, как преодолел расстояние, пройденное мной за полдня. Пробираясь через лес, я все боялся, что она рассыплется прямо у меня на руках, как снег. Наконец добравшись до дома, я ногой открыл дверь, прошел в свою комнату и положил ее на кровать. Она выглядела совсем бездыханной. Лихорадочно соображая, я вспомнил о дальней родственнице моего отца, которая жила неподалеку. Миссис Иллин занималась врачеванием. В нашей деревне тогда все обращались к ней, если надо было помочь в борьбе с недугом. В надежде на помощь, я снова кинулся из дома прямо по направлению к ней. Пока я бежал, в моей голове проносилась только одна мысль, что я должен успеть. Я часто попадал в переделки, мне приходилось ночевать в лесу, а однажды, когда я был совсем юн, даже спас тонущего друга из ледяных вод залива. Он упал за борт, пытаясь разместить снасти, когда мы с ним вышли рыбачить в море на трухлявой лодке. Но в этот раз сердце мое выпрыгивало из груди с каждым стуком. Добравшись до дома миссис Иллин, я отчаянно забарабанил в дверь. Мне открыла тучная, невысокая, пожилая женщина и с сердитым видом воскликнула:
– Доран, что стряслось, где твоя куртка, на улице мороз.
Я и забыл, что с тех пор был в одном свитере. Задыхаясь я смог выдавить только какие-то несвязные слова о девушке в лесу.
К счастью миссис Иллин поняла все без лишних объяснений. Она схватила свой серый плащ и сразу пошла за мной. Войдя в дом и увидев девушку, она видимо подумала, что случилось худшее и со вздохом произнесла:
- О, Доран!
– Она дышит! – тут же оборвал ее слова я. Женщина склонилась над девушкой и голосом капитана корабля скомандовала:
- Нагрей воды, принеси все теплые вещи, которые только сможешь найти и неси сюда. И живей! – Я сразу бросился на кухню. Поставив воду на огонь, я собрал все шерстяные одеяла, которые были в доме и принес в комнату. Мисс Иллин взяла их и стала обкладывать девушку со всех сторон. Когда вода закипела, она сделала из пары глиняных кувшинов что-то на подобии грелок и подложила их под одеяла. А я просто беспомощно стоял и смотрел за ее действиями. Девушка выглядела как хрупкая, фарфоровая кукла. Ее белая кожа, почти цвета снега, отливала зеленоватым оттенком. Тогда я не придал этому большого значения. Если бы не темно-русые, почти каштановые волосы, я наверно и не заметил бы ее на снегу. Только сейчас я понял, что на ней было только легкое платье белого цвета. Кто она и что делала одна в лесу без зимней одежды? Мои размышления прервал строгий голос мисс Иллин. – Доран, выйди, мне нужно осмотреть ее, она отогревается. Потом поможешь мне отнести ее ко мне домой. Я постараюсь выходить ее.
Заметив, как дыхание девушки стало чуть сильнее, я с облегчением вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Через какое-то время миссис Иллин тоже вышла и заговорила:
- Я сделала все что могла, но она еще не приходила в сознание.
- Она выживет? – c тревогой спросил я.
- Не знаю, судя по всему, она пролежала в лесу не меньше суток. Я удивлена тем, что она вообще не замерзла насмерть. Повезло, что ты нашел ее.
Я молчал.
- Помоги мне отнести ее ко мне. Ей необходим постоянный уход и мне нужны мои травы, – сказала миссис Иллин.
Я помог перенести девушку в ее дом и оставив их, побрел обратно, обуреваемый множеством тяжелых мыслей. Пока я шел, мои воспоминания возвращались к старому дереву ракиты, к виду безжизненного тела на холодном снегу. Я размышлял о странном происхождении этой девушки. О чудесном звуке, который привел меня к ней. В глубокой задумчивости я добрался до дома и вошел в темное помещение.
- Эй, Доран, - послышался сиплый голос моего дяди. - Какого черта, мне скажи, ты ходишь ночью по улице? Почему дома такой разгром и где олень, за которым ты ушел ни свет, ни заря?
Я вздрогнул, не ожидая его присутствия.
- Я не смог добыть того оленя, - немного раздраженно сказал я. – А ты бы не задавал глупых вопросов, если бы меньше ходил по трактирам.
Дядя что-то тихо проворчал и тут же начал засыпать. Так он проводил теперь почти все время до следующего похода за выпивкой. С тех пор, как умерла его жена, он только и делал, что пил. Я не винил его, ведь горе может сломать каждого. Он был хорошим человеком, вырастил меня, как родного и научил всему тому, что умел сам. Я же в эту ночь почти не спал, лишь под утро провалился в сон.
Продолжение следует...
Нравится рассказ? Поблагодарите Михаила Чаркова переводом с пометкой "Для Михаила Чаркова".