В 1940 г. Германия была самым крупным торговым партнером Советского Союза, причем ее доля в советской внешней торговле увеличилась всего за один год с 7,4% до 40,4%.
Резкий рост товарооборота был связан с разрывом экономических связей III Рейха с Великобританией и США, и английской блокадой германской торговли. Через территорию Советского Союза Германия получала не только советские товары, но и поставки из третьих стран. Во вторую очередь, взрыв двусторонней торговли был следствием решений, принятых за 20 лет до пакта Молотова-Риббентропа при участии Ленина и командующего рейхсвера Ганса фон Секта.
Первоначальной целью большевиков была не индустриализации России, а революция в Германии, которая привела бы созданию коммунистической Европы на месте прежних территорий царской России, Германии, Австро-Венгрии, недавно возникшей Польши и, возможно, Италии. Революционная война, направляемая из России, могла дать России плоды современной техносферы без необходимости создавать ее на месте. Это план сразу после Октябрьской революции рассматривался в качестве плана А, но потерпел неудачу в 1923 г.
С другой стороны, немецкие политики правого толка, такие как Ганс фон Сект, увидели в несостоявшемся «германском Октябре» не только угрозу, но и возможность. А гигантская сумма, доходившая до 600 млн. золотых рублей, неумело, но с размахом вброшенная в котел «мировой революции», позволяла им судить о потенциале России.
В распоряжении Западноевропейского Бюро Коминтерна в Германии были два самолета. В 1921 г. на одном из них в Москву был тайно доставлен бывший турецкий военный министр Энвер-паша, который привез Ленину, Зиновьеву, Троцкому и Сталину весточку от их друзей в германском генералитете.
Фон Сект считал, что слом версальской системы мог быть достигнут тесным контактом с Москвой. Ведь послевоенный мир в Европе был не только способом подчинения Германии англо-французскому влиянию, но также преследовал в качестве второй цели изоляцию России, окружение ее «санитарным кордоном» враждебных стран, среди которых первую скрипку играла Польша. Россия, по мнению стратегов рейхсвера, должна была стремиться вернуть свои утраченные территории, и в правых кругах Германии не видел причин, по которым две страны не могли бы объединиться против Англии, Франции и «шакала Европы», как прозвали Польшу после того, как она начала кусать еще одно французского союзника – Чехословакию.
У Энвер-паши после визита в Москву сложилось мнение, что в верхах Советской России «есть группа лиц, которая имеет реальную власть и к которой принадлежит также Троцкий, высказывающаяся за сближение с Германией. Эта группа склонна признать старые границы Германии 1914 г».
Приводя это донесение Энвер-паши фон Секту, историк Ю. Кантор справедливо обращает внимание на то, что признание старых границ Германии означало приглашение к новому разделу Польши, с которой Советский Союз лишь недавно закончил войну.
Исследовательница считает, что в формировании новых военно-политических связей с Германией в начале 1920-х гг. участвовало все руководящее ядро РКП(б). Таким образом, раздел Польши и пакт «Молотова – Риббентропа» были задуман на 20 лет раньше, чем принято думать.
Инициатива в польском вопросе принадлежала Германии, а советское руководство было больше заинтересовано в модернизации промышленности с немецкой помощью, конечно, в том случае, если бы «мировая революция», которую готовили параллельно с переговорами о торговле, провалилась бы.
Концепция двустороннего военного сотрудничества была намечена в результате серии секретных переговоров в Москве и Берлине в 1920–1923 гг. Либеральный политик, рейхсканцлер Веймарской республики и министр иностранных дел Густав Эрнст Штреземан, удостоенный позже нобелевской премии мира за гарантии послевоенных границ в Европе, знал об этих переговорах достаточно много, чтобы понять, что целью Германии был слом этих границ. Можно поэтому утверждать, что в советско-германском сближении приняло участие не только «все руководство» Советской России, но и все руководство демократической Германии. Так что разговор о коварстве Гитлера или Сталина мы должны сразу отбросить, хотя бы потому, что первый в ту пору был отставным ефрейтором, а второй – «технической» должностью. Помимо них, и задолго до них в том, что национальным интересам двух стран больше отвечала дружба, чем вражда, сошлись большевики, которые не обязательно симпатизировали немецким аристократам-генералам, ненавидевшие их социал-демократы и либералы, тельмановцы и нацисты, ненавидевшие друг друга. Это была широкая договоренность государственных элит по принципу «ничего личного».
И хотя бы поэтому следует признать эту договоренность разновидность объективной истины, если таковая возможна в политике.
В конце 1920 – начале 1921 г. по указанию генерала фон Секта была создана так называемая «Sondergruppe R» – «Зондергруппа Р», в советской терминологии – «Вогру», то есть «военная группа», предназначенная для организации сотрудничества с Красной Армией. Миссия группы состояла в организации крупномасштабных военных закупок в Германии для нужд РККА с последующей перспективой трансформации этих сделок в стабильное военное сотрудничество СССР и Германии.
Обширную невидимую часть советско-германского сотрудничества с акцентом на военные возможности двух стран увенчало подписание 16 апреля 1922 г. в итальянском городке Рапалло советско-германского договора.
Таким образом, советское руководство осуществляло сразу два плана в отношении Германии. План А состоял в романтической попытке присоединения Германии к коммунистической России, а план Б означал тайное сотрудничество двух бюрократий, преимущественно, в военной области. Оба плана были известны как советским, так и германским партнерам, один из которых однажды сказал М. Тухачевскому, что готов вступить в коммунистическую партию, если так сложатся обстоятельства.
Но обстоятельства сложились иначе. После провала германского Октября в 1923 г. к вопросам мировой революции Москва больше никогда на деле не возвращалась, а все дальнейшие контакты с Германией строились в рамках плана Б.
Это не означало, что страны действительно стали друзьями. И в период демократической республики, и после прихода к власти нацистов, СССР рассматривал Германию в качестве капиталистического, т.е. идеологически чуждого государства.
И компромиссов в этом вопросе быть не могло, во всяком случае – не при Ленине или Сталине. Но Германия стала средством индустриализации СССР, и это оправдывало дружбу по расчету. С другой стороны, Великобритания, Франция и Польша в советской стратегии рассматривались в качестве противников, готовящих нападение на СССР.
Благодаря сотрудничеству с Германией, СССР решил свои экономические проблемы без войны, превратился в «нормальную» индустриальную страну, способную успешно развиваться на современной научно-технической основе и почти без ввоза сырья из-за рубежа. Над головами советских руководителей больше на висел дамоклов меч голода. Их больше не тревожила перспектива контрреволюционного переворота внутри страны, так как вместе с безработицей исчезла и «контра». Впервые после октября 1917 г. квалифицированный рабочий мог с получки купить жене не лапти, как в деревне, а туфли как в Германии. Это было огромное достижение советской власти. Был ли Советский Союз заинтересован в европейской войне? Конечно, нет.
Но советские руководители были заинтересованы в ликвидации «санитарного кордона», откуда, по их мнению, они, как и немцы, могли ожидать англо-французского нападения, поддержанного Польшей. В популярном в предвоенные годы пропагандистском фильме «Если завтра война» именно такой сценарий и рассматривался.
Решив проблему «санитарного кордона» серией быстрых захватов (Прибалтика, части Украины и Белоруссии, Молдавия), СССР оказался в 1939 – 1940 гг. наиболее искренним сторонником восстановления европейского мира. Но к этому миру советские руководители звали не Германию, а Великобританию и Францию. Об этом прямо было сказано в речи наркома иностранных дел В. М. Молотова на пятой внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 октября - 2 ноября 1939 г.:
«Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются».
Казалось бы, ни ограниченная территориальная экспансия СССР, ни его экономические или политические цели не пересекались прямо с войной, которую Германия все еще вела в Европе, и которую она могла, по своему выбору продолжать или прекратить. СССР нисколько не препятствовал немцам двигаться в любом направлении, пока Германия выступала против других стран Запада.
Империалисты грызутся между собой, какое до этого дело трудящимся и их государству в России? – Такова была официальная позиция Коминтерна в последние два года, что оставались до нападения Германии на СССР. Не будучи прямо направленной против Германии, риторика коммунистов призывала все стороны конфликта к миру, возлагая главную ответственность за продолжение конфликта на хозяев версальской системы – Англию и Францию.
Это был апогей плана «Б»: СССР хотел еще больше немецких станков в обмен на свое сырье. Разве не должен был стремиться и Гитлер к тому, чтобы еще лучше поправить экономическую ситуацию в Германии, еще более утвердить свое господство над Европой при помощи мирного сотрудничества с СССР?
Почему вместо этого Гитлер повернул на Восток, оставив за спиной и Англию, и США, сделав эти крупнейшие экономики и военные арсеналы друзьями СССР по несчастью? Стало ли это ошибкой одного Гитлера, или кто-то его к такому решению подтолкнул, или спровоцировал?
Разберемся с этими вопросами в четверг, в лекции в 21:00 по скайпу.
Просмотреть всю программу курса психоистории России
Об авторе: Евгений Владимирович Милютин, российский дипломат (в прошлом), историк, писатель, автор книги «Психоистория. Экспедиции в неведомое известное». Вы можете комментировать эту и другие мои статьи, и читать анонсы моих лекций в группе любителей психоистории «Зеленая Лампа» в Фейсбук. Для этого нужно присоединиться к группе.