Как я понимаю теперь, учёба была очень неплохо организована и для моей профессии весьма полезна. Возможно, это вас удивит, но учебный процесс в разведке состоит из теории и практики. На теории мы, как и все, пользуемся учебными пособиями, которые, увы, не сгорают в конце года, дабы никто не узнал наших тайн. Тем более, что комплекс правил передается из уст в уста. Это комплекс учебных, специальных дисциплин и обычной армейской жизни.
Практические задания всегда меня привлекали больше, чем теория. Хотя, нет, было одно, которое я предпочел бы изучать в теории. Во время занятия по ведению разведки из «секрета» зимой, меня постоянно выдавало дыхание из моего сугроба-«секрета». Почему-то старшего офицера не очень обрадовало, что мое горячее дыхание - признак того, что я жив и вместо поздравлений, он приказал есть снег, чтобы пар не шел изо рта. Приказ был дельным, дыхание больше не выдавало меня (и я все еще был жив), с маскировкой было все в норме. Но полтора часа поедания снега я запомнил надолго.
При подготовке войскового разведчика основной упор делается на специальные дисциплины, среди которых техническая разведка, инженерная и огневая подготовка и многое другое. Зачем разведчику стрелять на 500 м, если его противник находится на дистанции не более 100 м? Но разведчик должен гарантированно попасть в глаз противника безо всяких специальных прицельных приспособлений. Разведчик должен быть очень выносливым. Иногда нужно пробежать 10–15 км или пройти маршем в полной экипировке до 40–50 км. Задача разведки – не вступать в бой. Задача разведки – обнаружить, выявить то, что нужно, и передать эту информацию. Боеспособность разведподразделения мала по сравнению с основными силами, поэтому в прямое столкновение разведка старается не вступать. Главное – быть незаметными. Важно помнить, что главным является не уничтожение противника, а получение информации. Засада производится тогда, когда ты понимаешь, что можешь выполнить задачу и получить то, что тебе нужно – информацию или образец вооружения с минимальным риском, – и быстро из этого района уйти, потому что когда подойдут основные силы противника, а в группе будут раненые, то считай, ты завалил задачу и погубил группу.
Однажды, несколько дней спустя, утром, когда мы выходили на завтрак, прибыл автобус, и из него вышла группа людей. Направились цепочкой ко второму жилому дому, который не был ещё занят. Приехавшие отличались от нас и обычных москвичей. Они были хорошо, видимо модно, одеты: на них были длинные плащи или пальто, многие были в шляпах. Все шли с аккуратными чемоданчиками. Кто-то из наших сказал: «Матёрые пошли». Это были слушатели факультета переподготовки, то есть сотрудники разведки, побывавшие в заграничных командировках. Они занимались отдельно.
Я очень хорошо помню первую лекцию – её прочёл большой специалист по разведывательной работе среди эмиграции Мицкевич. Он начал с заявления: «Разведка пахнет кровью!» В те годы, работа по эмигрантам всех мастей была ещё у нас в моде. Эмигранты были очень удобны, если не для принципиальных успехов в подрывной деятельности и шпионаже в СССР, то хотя бы для мелкой работы в условиях холодной войны.
Но лекций, в частности по эмиграции, также и по теоретическим основам разведки и по сведениям о спецслужбах противника, было немного.
На первом месте стояли лекции по политической разведке; азы по страноведению и достаточно солидное количество часов по приёмам и методам конкретной работы разведчика: первичный контакт, разработка, вербовка агента и т. д. Огромное количество времени мы тратили на постижение основ тайнописи и работе с шифрами, работе с техническим оснащением разведчика, а также фотографии, в том числе документальной и работе с микроточками. Отдельно — вождение автомобиля. Мы учились на УА3ах езде по лесным дорожкам и затем обязательно сдавали на водительские права. Но наибольшее время занимало изучение языка. Я улучшил свой институтский итальянский для сдачи официального экзамена и одновременно учил английский.
Отдельно расскажу о занятиях по наружному наблюдению. Это были очень краткие лекции, так сказать, по теории вопроса, и главное — практические городские занятия. Работали с боевыми бригадами наружки Седьмого управления КГБ. У нас были такого рода задания: встреча с агентом в городе, закладка тайника, постановка сигнала и так далее. Главное — вскрытие наблюдения и принятие решения о проведении операции. Мы писали подробные отчёты о своей работе и о работе наружки, и если ты её расколол, то как можно подробнее доказательно об этом нужно было написать. Эти отчёты передавались потом в Седьмое управление и там уже разбирались. Наружка боялась наших отчётов, так как в них вскрывались проколы и слабые стороны её собственной работы. Таких отчётов они от настоящих объектов (дипломатов, иностранцев и др.) не могли получить, что очевидно, и у наружки, как правило, было всё гладко. В наших же отчётах присутствовал подробный разбор их ошибок, да и неплохой анализ работы бригад.
Единственной отдушиной этих людей был тот факт, что они также писали отчёты, и они передавались в школу и разбирались с нашими наставниками. Так что занятия по наружному наблюдению в городе проходили очень напряжённо. Но мы находили с наружкой и общий язык, всё-таки своя служба. Хотя были и исключительные случаи. Но о них в другой раз.