Финал, Часть 1 и Часть 2 , Часть 3
― Давай, очнись уже.
Илья попытался уклониться, качнувшись назад, но упёрся во что-то упругое…
― Наконец-то, очнулся. Как ты себя чувствуешь?
― Где я? ― едва слышно прошептал Илья. Он и в самом деле не мог вспомнить, как оказался на этой кровати посреди комнаты со светлыми стенами. Рядом на низком стуле сидел мужчина в белом халате. Его лицо было скрыто марлевой маской.
― Ты не помнишь? А, ну конечно – при таких дозах психоделика ты, наверное, полностью погрузился в иные миры. Ладно, я немного освежу твою память. Пятнадцать лет назад правительство окончательно закрутило гайки во всём, что касается наркотиков. И не только их, а вообще всех веществ, способных расширять сознание. Но это всё ерунда. Плохо, что среди депутатов нашлись умники, которые где-то услышали, что даже человеческий организм вырабатывает галлюциноген. Диметилтриптамин, он же – «молекула духа». Его вырабатывает эпифиз – маленькая шишка в глубине мозга. Этот психоделик выбрасывается в кровь во время «быстрого сна» и благодаря ему мы видим сны. Точнее, видели. Эти «умники» протащили закон, который запретил внутренний, эндогенный диметилтриптамин. А вояки нашли способ, как это сделать. У них в лабораториях ещё со времён холодной войны были припрятаны штаммы особого вируса. Они думали – бесполезная отработка, а вот пригодилось. Заражённый температурит дня три, но как осложнение получает полную гибель всех триптаминовых рецепторов эпифиза. Вот уже более десяти лет мы не видим снов… без посторонней помощи.
Илья немного приподнялся на подушке, но сил просто не было, и он обмяк снова.
― Это всё интересно, но со мной-то что?
Врач нахмурил брови.
― М-да, это мне не нравится. Амнезия эта твоя, потеря памяти. Видимо, надо помощнее фильтры ставить, а то слишком много «молекулы духа» в крови остаётся. Так, продолжу восстанавливать твои знания. Человеческий организм – штука очень тонкой настройки. В нём каждая мелочь на своём месте. Что-то убрал – в других местах сразу просядет. Вот и в нашем случае – без сновидений люди стали какие-то подторможенные, память ни к чёрту, воображения никакого. Надо ли говорить, что новые книги выходить перестали, фильмы почти не снимались – не жизнь, а болото. Ввели специальный сбор в пользу писателей, режиссёров, художников. Но деньги слабо помогали. Да и народу чужое вдохновение при отсутствии своего поперёк горла было. Многие готовы были платить за то, чтобы воспоминания вместе с фантастическими картинами снова посещали их по ночам. Соскучились люди по сновидениям.
По счастью на вирус, скормленный всем под видом обязательной прививки, у некоторых был иммунитет. У тебя, например, и у них, ― доктор скосил взгляд туда, где лежала правая рука Ильи. Тот выгнул шею, чтобы увидеть, что там такого интересного, и вздрогнул от брезгливого ужаса. На предплечье, которое постоянно чесалось, были видны несколько отвратных бугорков, больше похожих на созревшие фурункулы размером со спелую вишню. Эти комки плоти подрагивали, будто живые, и, казалось, тоненько попискивали.
― Что это, чёрт вас раздери?
― Успокойся, это трупный материал – эпифизы тех, кому посчастливилось с иммунитетом на тот злосчастный вирус. Кстати, диметилтриптан в огромных количествах вырабатывается перед смертью. Так что, эти шишки разогнаны по-полной. Ты – настоящая живая галлюциногеновая фабрика
― Их что – убили ради этого вещества.
Доктор фальшиво расхохотался.
― Ха, ну ты скажешь, Илюха – разумеется нет. Просто такие, как вы, теперь наперечёт. И при любом несчастном случае, эпифиз немедленно изымается для производства «молекулы духа».
― А не проще брать это вещество из растений, или синтезировать в лабораториях? ― Илья по-прежнему не мог понять, что происходит. Объяснения врача казались ему полной нелепицей. Однако, тот терпеливо продолжал отвечать на вопросы.
― Технически – проще, но закон. Закон такое запрещает, а вот донорский галлюциноген под его действие не подпадает. Так что… А вот ты – молодец. Нет, на самом деле – пожертвовать собой ради блага и здоровья других. Это достойно уважения. Думаю, твоим именем могут даже улицу назвать.
― То есть, я сам вызвался, чтоб в меня пересадили куски мозга от мертвецов, понатыкали в меня трубок и доили из меня наркоту?
― Не наркоту, а галлюциноген. Да, ты сам вызвался дарить людям сладость воспоминаний, вдохновение и краски новой жизни. Если что – у нас и контракт имеется. Весь доход поступает в казну государства, за что тебе также – честь и хвала. Да и тебе самому беспокоиться не о чем – пожизненное гособеспечение гарантировано. Мы все восхищены твоим мужеством. Все, от главврача до последней санитарки, ― на этих словах, доктор махнул рукой в сторону двери, туда, где возле тумбочки готовила какой-то препарат стройная девушка в коротком халате. Её волосы были забраны в косынку, но Илья сразу узнал – это та самая. Санитарка повернулась к нему, улыбнулась, и тут же все сомнения отпали.
Илья попытался крикнуть, но поперхнулся и зашёлся в кашле. Когда дыхание восстановилось, санитарки в палате уже не было. Илья стиснул зубы, и медленно поднялся с кровати. Спутанный жгутами катетеров, он медленно, шаг за шагом, двигался к двери, не обращая внимания на возмущенное лопотание доктора. Вот и дверь. С трудом распахнув створку, он неожиданно легко отпихнул врача, который пытался загородить собой выход.
Однако, коридор был совершенно пуст. Мало того, он, казалось, протянулся на многие километры в обе стороны. И отовсюду, будто вода ливневые каналы, коридор наполняла тьма. Она надвигалась плотными волнами, толкая перед собой холодный ужас. Страх, терзающий кожу хищными стайками мурашек. Тьма не сулила ничего доброго, но Илья услышал вдали девичий смех…
― Ну, как он? ― главный врач Института проблем мозга остановился возле кровати, на которой неподвижно распластался бледный парень, опутанный катетерами. Ему отвечал усталый доктор:
― Неважно. Наша аппаратура не успевает очищать его кровь от диметилтриптамина. Бедолага уже неделю из трипа не выходит.
― Полагаете, это предсмертный пик выработки?
― Похоже на то. Мы уже месячную норму по психоделику закрыли, но вот парня, боюсь, не вернуть.
― Только он?
― Нет, ещё та девчонка, которая его привела. Тоже отходит. Похоже, как в сказке – умрут в один день.
― Ну, да. Он ведь только ради неё на это согласился. Помню, как она ему расписывала про жертву ради человечества, про священный долг, а он влюблённых глаз с неё не спускал.
Усталый доктор развёл руками.
― Любовь. От этого мы не лечим.
― А надо ли? Может, некоторые что угодно заплатят, лишь бы вспомнить, что это – настоящее чувство, ― главный врач недолго переминался с носка на пятку, потом быстро стряхнул с себя задумчивость и деловито произнёс:
― Андрей Николаевич, распорядитесь, чтоб готовили операционную и нового носителя – будем пересаживать эпифизы. Людям нужны сновидения и мечты. Любой ценой.
Доктор кивнул и быстро покинул палату. Главный врач ещё какое-то время наблюдал за блаженной улыбкой на бледном лице ДМТ-донора, потом раскрыл папку и, с тяжким, полным искренней печали вздохом, вычеркнул из списка две фамилии.
Спасибо за "лайки", читатель. И добро пожаловать в канал за подпиской.