(старый-старый мой фанфик по миру Конана-Варвара, действие которого начинается там, где заканчивается оригинальный говардовский рассказ «Тени в лунном свете»)
7
Вскоре внизу, у стен храма, собрались основные силы бандитов с "Аксак-Иблиса" – не менее восьми десятков пиратов во главе с пышущим яростью капуданом. Когда Кончаку стало известно, что беглецы укрылись на отвесных скалах, а его люди смогли подстрелить только двоих мерзавцев, сами же при этом потеряли девятерых человек убитыми, он пришел в неописуемую ярость. Осыпая разбойников грязными проклятиями, главарь погнал их на приступ укрытия беглецов с "Беркута".
Однако для Конана и Куварзы это время не было потраченным напрасно. Небольшой отряд киммерийца располагал только одним лучником и девятью стрелами, щитов и копий не было вовсе, пиратов, имевших хоть какие-то доспехи, можно было по пальцам пересчитать. Зато маленькое плато, на котором они укрылись, могло предоставить для их нужд целый лесок небольших деревьев и обилие выкрошившихся из старой породы булыганов и довольно крупных гранитных валунов. Карабкающихся вверх по склону пиратов Кончака встретил настоящий град камней. Кто-то из них почти сразу вскрикнул от боли и покатился вниз, сгоняя вслед за собою волну щебенки. Пара огромных валунов разорвала в нескольких местах цепь наступавших, спустила оползень и, наконец, переломала одному из них ноги. Не говоря уж о том, что оползень значительно затруднил восхождение и сделал более уязвимыми для мелких камней оборонявшихся разбойников и метких стрел Куварзы.
Старый гирканец постарался на славу. Уже первая же стрела с хрустом проломила лицевые кости черепа самого активного пирата, вероятно, одного из он-баши Кончака, выставив окровавленный наконечник из его затылка. Еще пять стрел с нечеловеческой точностью нашли свои жертвы, пока стрелки нападавших безуспешно пытались оказать хоть какую-то помощь своим товарищам. Им удалось лишь слегка пугануть осажденных, но попасть в людей, то и дело возникающих над обрывом, чтобы метнуть булыжник, и тут же исчезающих, было весьма и весьма затруднительно. Это здорово отличалось от той задачи, что как правило выпадает лучникам, поддерживающим штурм обычной крепости, так как никакие крепостные стены не достигают высоты в сотню локтей.
Впрочем, кто бы ни командовал лучниками "Аксак-Иблиса", он оказался толковым воякой – ему довольно быстро удалось вычислить наиболее опасного из своих противников – вражеского стрелка, работающего с убийственной точностью. Он здраво рассудил, что это более важная задача, и когда Куварза в следующий раз появился над обрывом, чтобы спустить тетиву, над его головой засвистела добрая полудюжина стрел, одна из которых едва не задела кормчего. От неожиданности лук в руках старого гирканца слегка дрогнул, и седьмая стрела лишь легко оцарапала какого-то бандита за предплечье.
Куварза выругался и нырнул под защиту скал. Он немедленно сменил позицию и, вновь вскочив на гребень утеса, одну за другой выпустил две последние стрелы, поразив двоих разбойников. И в этот раз лучники Кончака уже не успели его перехватить. Впрочем, больше от лука гирканца никакой пользы не было. Он с сожалением отложил его в сторону и извлек из ножен саблю.
Даже самарриец вынужден был признать, что штурм этих проклятых скал с самого начала был более чем безумной затеей. Практически никому, кроме самых горячих и, пожалуй, самых глупых бандитов, так и не удалось взобраться наверх. Практически всех их смело камнями, оползнем и немногочисленными, но смертоносными стрелами. Тех, что все же одолели кручу, защищающиеся попросту спихнули вниз, добив градом камней. И даже щиты не могли им помочь – срубленные Конаном деревца из маленькой рощи оказались лучше любых копий. Как таковой схватки и не было – никому так и не пришлось пустить в дело обнаженные клинки.
В конце концов Кончаку надоело наблюдать за тем, как его люди гибнут в тщетной попытке вскарабкаться на кручу, либо сползают вниз, обагряя кровью камни или завывая от боли в сломанных конечностях. Это уже был не бой, а какая-то нелепица. Скрипя зубами, самарриец отозвал своих людей назад. Обескураженные бандиты с понурым видом предстали перед своим предводителем.
– Ленивые мулы! Безмозглые бараны! Трусливые шакалы! – неистово орал капудан, хотя про себя он вынужденно признавал, что ответственность за произошедшее целиком и полностью лежит на нем одном, поскольку именно он отдал этот дурацкий приказ о штурме неприступных скал.
– Мы туда больше не полезем, – угрюмо глядя исподлобья, заявил ему один из разбойников; Кончак хотел уже было съездить тому рукоятью ятагана по зубам, но остальные бандиты согласно заворчали и угрожающе сдвинули ряды, защищая своего товарища, осмелившегося перечить капудану.
– Бисфан прав. – Вперед выступил пират с желтым поясом он-баши. – Капудан, мы не малые дети и умеем брать крепости. Но это, – он указал на скалы, откуда доносилось торжествующее улюлюканье, – не деревянный форт на гирканском побережье, который можно просто сжечь. И не туранская крепость, на стены которой можно взобраться по лестницам. Здесь нет и ворот, которые можно было бы высадить тараном. Это просто проклятущие скалы. И на них надо карабкаться, рискуя в любой момент свернуть себе шею. И что же нас там ждет? Золото? Шелк? Невольницы? Нет, там всего лишь банда загнанных в угол крыс, которые будут драться до последнего, защищая свои жалкие жизни. Девять наших товарищей уже мертвы. Еще четверо покалечены. Так ради чего нам туда лезть?
Кончак замер с наполовину извлеченным из ножен клинком, лихорадочно анализируя ситуацию: его авторитет в команде стремительно испарялся, словно первый снег на куполах Аграпура в зимний день. Требовалось срочно предпринять что-то, что поможет ему восстановить контроль за ситуацией. Помощь пришла внезапно.
– А ведь Кутлуг прав, милый. – Две тонкие изящные ручки, увитые золотыми браслетами, появились откуда-то сзади и нежно приобняли самаррийца за шею.
Кончак вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя. Он нежно коснулся губами длинных пальчиков говорившей и, обернувшись к ней, поинтересовался:
– Юмико, дорогая, что ты здесь делаешь?
Позади самаррийца стояла невысокая миниатюрная девушка с ярко выраженными восточными чертами лица, высокой копной иссиня-черных волос, облаченная в наряд, напоминающий обычный костюм моряков, но с явным упором на женственность его хозяйки: полупрозрачные шаровары алого шелка с разрезами, не скрывающими загорелые стройные ноги, короткая белая блуза, оставляющая открытой талию девушки, легкие сандалии с высокой шнуровкой и почти игрушечный кинжал в инкрустированных золотом и драгоценными камнями металлических ножнах на поясе.
Кутлуг поймал взгляд прищуренных глаз девушки и невольно вздрогнул. Юмико Асанэ была любовницей Кончака и, пожалуй, внушала его пиратам ужас не меньший, чем сам капудан. И на то у них были свои веские основания... Неудивительно, что при ее появлении, разбойники примолкли и слегка подались назад, освобождая пространство возле капудана и его женщины.
Юмико капризно надула губки и пожаловалась:
– Мне стало скучно на корабле. Без тебя мне там совершенно нечего делать одной. А потом я услышала, как вернувшиеся с острова гребцы говорили о том, что здесь вам встретился казак Хонан. Мне стало ужасно любопытно, и вот я здесь. Ты ведь понимаешь, что Марик просто не смог бы удержать меня, даже если бы захотел? – Она лукаво подмигнула Кончаку. – И, знаешь что, милый? Мне кажется, что Кутлуг кое в чем прав. Зачем вам лезть на эти скалы? Куда вам торопиться? Ведь у этих крыс, как совершенно правильно окрестил их наш доблестный он-баши, нет ни воды, ни пищи. Они ни за что не продержатся там даже и пары дней. Держу пари, что они, во что бы то ни стало, попытаются улизнуть из ловушки уже сегодня же ночью. Но у них нет и корабля, на котором они могли бы покинуть остров. Обломки керкуры на отмели – не в счет. Та зачем же вам рисковать своими жизнями, пытаясь добраться до них, когда вскоре добыча сама упадет в ваши руки, как перезрелый плод? Надо лишь чуточку подождать их здесь, внизу.
Юмико подхватила Кончака под локоть и неожиданно жестким взглядом впилась в глаза Кутлуга и других пиратов, собравшихся возле него.
– Вот только в одном ты не прав, он-баши. Там, наверху, кроме банды крыс, есть и кое-что действительно ценное. А именно – голова Хонана. Того самого Хонана из Гиммера, что когда-то был гулямом на службе туранцев, а затем гвардейцем самого шаха. Теперь же Йилдиз оценивает голову своего бывшего наемного меча в пятьдесят тысяч таньга золотом! Кутлуг, как ты думаешь, неужели такие деньги не стоят того, чтобы ради них претерпеть некоторые сложности? – Юмико примирительно улыбнулась. – Тем более, что, очень может быть, никому из вас больше и не придется погибать на этих дурацких скалах. Я ведь уже сказала, что у них нет ни воды, ни пищи? Хонан, чтобы там хорошего ни говорили о нем, как о вожаке казаков, должно быть совсем лишился рассудка, если сам же загнал себя в эту ловушку. У него нет иного выхода, кроме как сдаться нам на милость или погибнуть в бессмысленной схватке, либо прыгнуть со скал в море, на острые камни. Чтобы он ни предпочел – мы в любом случае заполучим его голову. Либо, – она улыбнулась, словно сытая кошка, – его люди сами выдадут нам Хонана, связанного по рукам и ногам, чтобы спасти свои жизни. Так как, вы все еще недовольны тем, что капудан Кончак привел вас сюда в погоне за этой шайкой? – Девушка вопросительно изогнула бровь.
Пираты молчали. Самарриец обвел своих еще совсем недавно готовых взбунтоваться бандитов уничтожающим взглядом, скривился и проворчал:
– Итак, вы все поняли? Пятьдесят тысяч таньга за голову гиммера Хонана! Забудьте о Сергиуше. Этот гяур уже мертв. Мы обложим крыс в западне, которую они сами для себя избрали и немного подождем. Больше никто не полезет на эти утесы. Вы правы, это было моей ошибкой. – Кончак с притворным сожалением опустил голову, словно бы прося прощения у своих подчиненных; на самом же деле в этот момент он сделал мысленную пометку рядом с именами Кутлуг и Бисфан – эти мерзавцы, посмевшие перечить ему и поучать своего капудана, не доживут даже до следующей швартовки "Аксак-Иблиса". – Только запомните – живой Хонан будет стоит дороже мертвого. Если эти собаки попытаются вырваться из ловушки сегодня ночью, можете лечь костьми, но казак нужен мне живой... хотя и необязательно невредимый. И тогда, клянусь бородой Пророка Тарима, я выбью из казнодара Йилдиза двойную цену за гиммерийского гяура! – Самарриец криво усмехнулся и пожевал кончик обвислого уса. – На досуге можете посчитать, кто умеет, конечно, сколько придется на долю каждого из этой награды.
Кончак, довольный произведенным эффектом, покосился на сияющую, словно новенькая монетка Юмико и закончил:
– Все ясно? Тогда займитесь погребальными кострами для покойников. Негоже Красным Братьям гнить, как простая падаль, на поживу стервятникам. А затем подготовимся к ночной встрече наших друзей, засевших наверху.
8
Костры вспыхнули в отдаленном уголке плато. Скопившаяся возле храма большая часть команды "Аксак-Иблиса" больше не предпринимала никаких попыток захватить беглецов. Вместо этого Кончак велел выставить вдоль подножия скалы на безопасном удалении две дюжины постовых, дабы дичь не ускользнула из его лап. Те рассредоточились в пределах прямой видимости друг друга и развели линию сторожевых костров, чтобы избежать внезапного ночного нападения. Оставшиеся пираты, отдав минимальные долг памяти погибшим, бесцельно разбрелись по плато. Сам же Кончак, как и предполагал Конан, вместе со своими командирами засел в руинах старого храма.
Юмико вошла в развалины вслед за самаррийцем. Щебень негромко хрустнул под ее ногами.
– Так это и есть те самые Железные Идолы? – Кончак стоял посреди полуразрушенного зала, обозревая массивные колонны, подпирающие крышу, и черные статуи в проемах меж ними.
– Да, капудан, – кивнул один из он-баши. – Об этом острове не упоминается практически ни в одной легенде туранцев или других обитателей берегов Вилайета. И вы не найдете его ни на одной карте. Тем не менее, лоцманы Братства знают о его существовании, но обычно предпочитают обходить эти недобрые места стороной. Здесь никто и никогда не швартуется.
– Почему недобрые? – спросила Юмико, которая так и не смогла заставить себя пройти дальше порога – что-то удерживало ее от еще одного шага вглубь полумрака, наполняющего помещение.
– Не знаю. – Лоцман пожал плечами. – И никто не знает. Старики из Морского Народа юэтши болтают что-то о том, будто бы с этого острова никто не возвращается назад. Но они говорят то же самое и о Ксапуре Твердокаменном. Однако Ксапур уже не одну сотню лет служит пристанищем для Красных Братьев, когда они договариваются о совместном набеге или делят добычу. А Сергиуш, должно быть, хотел укрыться здесь от нас. Знал, собака, что мы вряд ли станем искать его здесь.
– Кончак, я не думаю, что оставаться в этих стенах – хорошая мысль. – Юмико сделала шаг назад, вновь очутившись на освещенной солнцем лужайке у полутемного провала, служащего входом в руины.
– Почему же, малышка? – беззаботно поинтересовался самарриец и пнул сапогом одну из статуй, отозвавшуюся на подобное обращение глухим недовольным гулом.
– Не знаю, – пожала плечами та, – у меня нехорошее предчувствие.
– Брось, – Кончак отмахнулся от предупреждения. – Ты, конечно, у меня молодец, но... это не по твоей части. – Он подмигнул девушке.
Юмико встряхнула копной непокорных волос и решительно заявила:
– Я не останусь здесь. Можешь, если хочешь, ночевать тут, но без меня. Думаю, с Хонаном и его крысиным выводком ты справишься и сам, без моей помощи. Так что, я возвращаюсь на гемиолию.
– Не беспокойся, Юми, – в полумраке древнего храма неведомых сил девушка едва смогла разглядеть улыбку на лице Кончака, и это не могло не показаться ей недобрым знаком, – лучше подумай о награде за голову казака. И о тех пряностях из Макалета, что лежат у нас в трюме. Когда мы вернемся в Джафар, я смогу купить тебе ту вендийскую колесницу, что ты видела месяц назад на базаре в Хаббе!
– Хорошо, – рассеянно кивнула Юмико, не слушая обращенные к ней слова самаррийца; какое-то странное предчувствие все сильнее овладевало ею, и она уже понимала, что не может – или не хочет? – что-либо менять в происходящем – пусть все будет так, как будет. В ней пробуждался азартный игрок. Пусть судьба сама вскроет свои карты, решила она.
Девушка отвернулась от пролома и направилась к тропинке, ведущей вниз, к бухте. За ее спиной еще какое-то время был слышен голос Кончака, обсуждающего со своими подчиненными железные статуи:
– Интересно, можно ли сдвинуть этих идолов с места? Может на них найдется какой-то покупатель?
– Э-э-э... Капудан, помните, вы как-то уже пробовали торговать статуями, которые делает госпожа Асанэ...
Юмико сжала кулачки, отбросила прочь лиану, норовившую подцепить ее за лодыжку, и нырнула в джунгли.
9
Осада беглецов с "Беркута" продолжалась уже без внезапно появившейся и так же внезапно исчезнувшей любовницы капудана. Вскоре группа пиратов во главе с кормчим Мариком доставила с триеры бочонки с вином и мясо. Ближе к вечеру намечалось пиршество. Повеселевшие бандиты все ближе подбирались к укрытию беглецов, чтобы подразнить их видом кувшинов с вином или жареной баранины.
– Ну что вы там сидите? – насмехались они над осажденными. – Спускайтесь к нам. У нас для вас кое-что припасено... ножичком по горлу! Ха-ха-ха!
– Ну что за свиньи? Ни себе, ни людям. Или спускайтесь сюда, и мы вас прирежем, или прыгайте в море – хоть акулам закуска будет!
Засевшие же наверху моряки с "Беркута" не могли ответить насмешникам стрелами, а взаимная ругань скоро надоела и была пресечена резким окриком Конана:
– Довольно глотки драть!
Убедившись, что повторного штурма не будет, киммериец позволил себе расслабиться и снять кольчугу, чтобы извлечь из ее колец застрявший наконечник стрелы – одной из тех, что на излете достали его в спину, когда он бежал вверх по склону с Оливией на руках. Наскоро скрутив порванные кольца голыми пальцами вместо пассатижей, он приготовил из каких-то трав жутко вонючий компресс и попросил принцессу наложить его ему на спину. Девушка с ужасом взирала на два огромных, черных, набухших кровью вздутия на плече и под лопаткой, куда угодили пиратские стрелы. Варвар либо уже родился в кольчужной рубашке, либо его шкура сама по себе мало чем уступала кольчуге.
Трение стальных колец о спину киммерийца за несколько часов повредило гематомы, и спина Конана была расчерчена ручейками крови. Впрочем, после нескольких компрессов кровотечение остановилось. Киммериец повел плечами, разминая мускулы и слегка поправил повязку.
– Что ж, ночь не за горами.
С наступлением сумерек большинство пиратов укрылось в развалинах храма Железных Идолов. К удовлетворению Конана самарриец не решился оставить своих людей на ночь без руководства и также остался на ночь в руинах. Разбойники развели в зале храма гигантский костер, языки которого заговорщески подмигивали в провалах кровли, отдельные языки пламени, словно маленькие бесенята, взмывали над крышей и растворялись в ночном воздухе.
А затем из развалин храма вдруг послышались звонкие удары металла о металл, как если бы кто-то задался целью отбить кусочек от одной из статуй. Конан встрепенулся.
– Будет просто здорово, если этот придурок раньше времени заставит ожить демонов, – пробормотал киммериец. – Тогда мы еще засветло сможем убраться с этого проклятого острова!
Однако неведомый вандал быстро успокоился, убедившись в нереальности своей затеи. Конан пожал плечами, улегся на лежанку из мягких веток, нахлобучил на лицо маску-забрало четырехрогого шлема и положил ножны с мечом возле правой руки.
– Разбудишь меня только после того, как полностью скроется солнце, – сказал он Оливии и смежил веки, проваливаясь в чуткий сон.
Принцесса устроилась в изголовье киммерийца и стала терпеливо наблюдать за медленно опускающимся за горизонт кроваво-алым солнечным диском. Остальная команда, за исключением десятка часовых, которых возглавил неутомимый Куварза, так же попробовали соснуть часок-другой, но им явно не хватало выдержки варвара.
Ночь стремительной черной птицей обрушилась на остров. Оливия даже вздрогнула от неожиданности – настолько быстро слабые сумерки превратились в кромешную тьму жаркой южной ночи. Обхватив тонкими руками коленки, она прижалась к горячему, не смотря на сталь кольчуги, боку киммерийца и замерла, вслушиваясь в его спокойное мерное дыхание.
"Словно безмятежный ребенок, – невольно подумала она. – Один среди жестоких морских разбойников, окруженный врагами на острове, принадлежащем демонам. И при этом он может спать, как ни в чем ни бывало. Словно он огражден от всех опасностей мира крепкими стенами королевского дворца Ианты!.. Впрочем, если эти стены не смогли защитить меня, то такой человек, как Конан никогда бы и не доверился им. Своему мечу он верит больше, чем мой отец тысяче мечей своих гвардейцев!"
– Госпожа, пора будить капудана, – прервал ее размышления неслышно подошедший Куварза. – Солнце зашло, а луна вот-вот наберет полную силу.
– Пора! – рыкнул мгновенно вскинувшийся киммериец.
Стряхнув с себя остатки дремы, он подошел к краю обрыва и посмотрел на мертвенный лик луны, медленно ползущий по черному бархату ночного неба.
– Всем быть наготове, – велел Конан. – Лунный свет вот-вот доберется до статуй, и тогда начнется главное развлечение.
– А костер не помешает этому? – выразил свои сомнения Куварза. – Если статуи будут освещены пламенем костра, то подействует ли на них лунный свет так же, как и в темноте?
– Не знаю. – Киммериец пожал плечами. – Нам остается только ждать.
Тягостное ожидание повисло над людьми, собравшимися вокруг Конана и Куварзы. Оливия напряженно всматривалась в искаженные страхом и усталостью лица бандитов, и все же видела в них решимость непременно вырваться из западни, миновав встречи с монстрами острова.
– Стены... – прошептал кто-то из пиратов.
Принцесса перевела взгляд на зеленые стены храма, высеребренные лунным светом и сглотнула комок в горле. Очередная ночь на этом острове вот-вот должна была обернуться новым кошмаром.
– По моей команде спускаемся вниз и убиваем всех, кто попадется вам на пути, – негромко отдавал приказы Конан. – В развалины ни ногой, если вам дорога ваша жизнь! Потом к берегу. Ждите на пляже у шлюпок. Со мной пойдут Иванос, Халег и Гарпал. Мы проберемся на корабль. Когда увидите, что на борту идет драка – захватываете шлюпки на берегу и присоединяетесь к нам. Все понятно?
Собравшиеся вокруг согласно загудели.
– Оливия. – Киммериец повернулся к принцессе. – Как всегда держись подле меня.
– Разумеется, – быстро-быстро закивала головкой девушка.
– И накинь вот эту кольчужку. Она достаточно легкая для тебя.
Костер в развалинах вскоре сошел почти на нет. Но он все еще давал достаточно света, так что Конан, как ни напрягал зрение, так и не смог определить тот момент, когда лунный свет проник внутрь храма. Но так или иначе, долгожданный миг, когда нарушаемую лишь тихими голосами пиратов у сторожевых костров тишину над островом прорезал первый человеческий крик боли и ужаса. За ним практически сразу последовал второй, третий и, наконец, они хор голосов слился в какую-то какофонию, сотрясающую отзвуками воплей руины древнего храма. Сложенные из зеленого камня стены, как оказалось, обладали очень даже неплохой акустикой.
Часовые из заградительного отряда у подножия запертой скалы, подстегиваемые страхом и желанием выяснить – кто же мог так внезапно напасть на их товарищей, бросились к источнику этих диких звуков. И им уже не было дела до того, что на утесах за их спинами замелькали темные силуэты, с ловкостью обезьян преодолевающие скалы. Конан вел своих людей вниз, чтобы положить конец банде Кончака, самоуверенно возомнившего, будто ему удалось поймать киммерийца.
Подоспевшие к превратившимся в бойню руинам часовые сталкивались у единственного выхода из храма с окровавленными и что-то в ужасе вопящими моряками "Аксак-Иблиса". Некоторые, самые храбрые, исчезли внизу, чтобы уже никогда не появиться вновь. И тут в беспорядочную толпу ошеломленных пиратов врезался отряд Конана.
Вооруженный длинным прямым мечом заморийской стали киммериец проник в гущу слишком растерянных, чтобы сопротивляться, бандитов, словно медведь, врывающийся в свору дворняжек. Его меч дважды успел обагриться кровью, прежде чем те вообще сообразили, что подверглись нападению тех, кто, как они считали, сидят в ловушке на вершине скал. Рядом с Конаном по-волчьи хищно скользил низкорослый гирканец с ятаганом. А за спиною варвара пряталась совсем уж странно смотревшаяся в этой мясорубке девушка в легкой мужской кольчужке, наброшенной поверх рваной туники, неловко размахивающая кинжалом, хотя на нее никто и не думал нападать.
Взмахом тяжеленного клинка Конан снес голову какому-то пирату и вдруг оказался возле самого входа в руины, откуда по-прежнему доносились страшные крики людей и какие-то совсем уж нечеловеческие звуки – то ли сытое урчание, то ли приглушенный зловещий гогот. Неожиданно в озаренном сполохами вновь разгоревшегося костра проеме входа возникла окровавленная фигура Кончака. Его роскошные одежды царедворца превратились в лохмотья сущего нищеброда из аграпурских низов, а в боку главаря разбойников зияла страшная рваная рана, из которой толчками билась кажущаяся черной в ночном мраке кровь.
– Ты-ы-ы!! – замогильным голосом выдохнул Кончак и, не обращая внимания на жуткую рвану, взмахнул над головой ятаганом.
Конан вскинул меч, чтобы встретить удар самаррийца. Однако в этом уже не было никакой нужды – в тот же миг из проема высунулась черная мускулистая рука, и длинные, узловатые, увенчанные острыми когтями пальцы сомкнулись на горле захрипевшего пирата. Вздрогнув от омерзения, варвар наотмашь рубанул клинком по этой страшной лапе, но честная сталь лишь высекла искры при столкновении с нечеловеческой плотью и бессильно отскочила прочь. Чудовищная рука не обратила на этот дерзкий выпад ни малейшего внимания и стремительно увлекла захлебнувшуюся собственным истошным криком жертву в недра Храма Железных Идолов.
Киммериец еще какое-то время стоял на пороге этой обители ужаса, вглядываясь в метания смутных теней внутри зеленых стен. Затем Конан отскочил прочь, отбросил прочь ударом меча выскочившего на него разбойника из банды Кончака и, перекрывая шум еще не утихшей схватки и доносящиеся из храма вопли, крикнул своим людям:
– Уходим к морю! Живо!
