Десятилетний мальчик встал перед завучем школы и тихо-тихо с ненавистью произнес: «Ненавижу!». Из его глаз летели такие искры, что завуч побледнела, заскочила в кабинет директора и хлопнула дверью.
Наши дети теперь взрослеют рано, а этот мальчик из неблагополучной семьи повзрослел гораздо раньше своих сверстников.
У Серёжи очень хорошая мама. Стройная, симпатичная, всегда спокойная. Воспитательницей в детском саду работает. Вот с отцом им не повезло, пьет у них он. А когда выпьет, руки начинает распускать, достаётся и маме, и сыну. Сколько раз в медкабинете я видела синяки на теле мальчика. Сколько раз я видела умело замазанные тональным кремом следы побоев у мамы. Сколько раз мы с участковым беседовали с отцом ребенка. Вроде нормальный человек, пока трезвый. Всё понимает, кается, извиняется, обещает бросить пить. Но на следующий после беседы день может прийти домой «на бровях», начать размахивать кулаками. Тогда мама, буквально заслоняя своим телом, выпроваживает сына из квартиры. И, оставшись одна с пьяным зверем, пытается его утихомирить и уложить спать. Мальчик может полночи слоняться по двору, пока за ним выйдет мама. Несколько раз зимой, когда было очень холодно, он даже ночевал в школе с ночным сторожем. Но что бы ни случилось, ни разу Серёжина мама не написала заявление в полицию. В этом она была твердой. Никакие просьбы, уговоры, убеждения мои, участкового, инспектора по делам несовершеннолетних не помогали.
- Екатерина, он же может вашего ребенка инвалидом сделать, Вас до смерти забить. Что тогда с Серёжей будет?
- Не забьёт! Ребенка трогать я не позволю! Заявление писать не буду!
Я работаю социальным педагогом в школе. Вернее, работала. Я хорошо делала свою работу. Но меня терпеть не могла завуч, подставляла раз за разом. И, в конце концов, выжила...
Директриса позвонила мне на сотовый недели за две до первого сентября.
- Анна Сергеевна, где отчет о Вашей работе за прошлый учебный год?
Тон был повышенный и раздраженный.
- Я все сдала завучу по воспитательной работе.
- Никто Ваш отчет не видел.
- Если Ерохина ничего не помнит, это не значит, что я не сдавала.
Директор перешла на крик.
- Вы мне обязаны отчет в четырех экземплярах сдать, а Вы на завуча стрелки переводите.
Сама никогда ни на кого стараюсь голос не повышать и терпеть не могу, когда на меня повышают. А вдвойне противно, когда сама видела, как однажды завхоз с бодуна ее послал, после чего она плакала в своем кабинете.
- Отчет в 130 листов, я у Вас работаю на полставки за четыре тысячи, мне Вашего спасибо за работу недостаточно. Да и спасибо ни от Вас, ни от Ерохиной не дождёшься.
- Ну и увольняйтесь к чёртовой матери!
Директриса бросила трубку.
Я решила, что это обычный рабочий момент, к утру всё рассосётся. Только напрасно я хорошо про руководство подумала. Первого сентября в школе на доске объявлений в учительской висел приказ о моём увольнении. Было жалко своего трехгодичного труда. И детишек бросать жалко. Я наладила контакт с комиссией по делам несовершеннолетних, с лейтенантом из детской комнаты, с трудными родителями, и с непростыми детьми контакт есть.
Из кабинета директора с торжествующей улыбкой вышла завуч Ерохина. Всё равно не понимаю, за что эта карьеристка меня так невзлюбила. Радость ее была недолгой. По коридору шел мой подопечный Серёжа с мамой.
- Анна Сергеевна, не уходите, не бросайте нас. Без Вас папка нас убьет!
Мальчик бросился ко мне, обнял, прижался головой к моему животу.
- Не убьёт, Сережа. К вам участковый будет часто заходить, он за вас заступится. А я не могу остаться, меня уволили.
В это время мама мальчика подошла к Ерохиной.
- Я знаю, что это Вы выжили хорошего педагога. Сегодня я напишу заявление в управление образования.
А потом было: «Ненавижу!».
Маленький мальчик, таким образом, боролся за человека, который мог защитить его от разбушевавшегося отца, и люто ненавидел того, кто обидел этого человека.
Как же много вреда окружающим могут принести люди, которые работают не на своём месте, карьеристы и просто равнодушные.