- Я очень рано начала заниматься музыкой. Очень рано. Я занималась классикой, была пианисткой, и мне никогда не приходило в голову, что я буду когда-то на эстраде открывать рот. Но сложилось, как сложилось. Тем более, что к эстраде я всегда тянулась. У нас дома было очень много довоенных пластинок, и я многое из них сама себе играла, будучи совсем маленькой.
Дело было предвоенное, мама устроилась работать в организацию, которая называлась Осоавиахим. Однажды к ней пришел какой-то мужчина, он застал меня играющей на пианино. А я себе еще такое маленькое попурри сделала из всех наших пластинок. Он послушал и говорит: «У меня есть идея!» Подходит ко мне и надевает на меня противогаз. «Сможешь играть в этом?» - спрашивает.
Я отвечаю: «Смогу!»
«Играй!»
И когда я сыграла, он маме говорит: «Я с тобой хочу заключить договор. Она будет играть в противогазе в клубе, а то люди боятся, что задохнутся».
Потом он обратился ко мне: «Если ты вот так два часа будешь играть? Выдержишь?»
«Еще как выдержу!» - отвечаю.
И мне на стульчик положили подушку, чтобы повыше было, и я играла. У меня в репертуаре был и Леонид Утесов, и Петр Лещенко, и Изабелла Юрьева – такой довольно стандартный набор исполнителей довоенной поры. А маме за меня платили хорошие деньги. Я помню, что без конца приносили домой огромные коробки с шоколадом, а однажды внесли огромный ящик, в котором был настоящий радиоприемник! Про меня даже кино там сняли. В общем, я крутилась и вертелась. И получилось, что в пять лет я зарабатывала денег больше, чем мой папа, который кормил всю семью.
А родилась я в Одессе 1 мая 1932 года! Мои первые музыкальные успехи начались в раннем-раннем детстве. Моя мама, когда меня укачивала, всегда напевала мелодию из какой-то итальянской оперы, очень красивую. И я пела вслед за ней эту мелодию, когда хотела дать знать, что хочу спать. Вот такой у меня выработался рефлекс.
Мне было 10 месяцев, когда у меня случилось воспаление легких. Мама вызвала врача. Пришли двое. Я в это время пела ту мелодию.
«Кто это поет?» - спрашивают врачи.
«Больная!» - отвечает мама.
«А сколько больной?»
«Десять месяцев».
«Мы не только врачи, но мы еще и музыканты, и мы вам говорим: «Займетесь ребенком!»
И ребенком занялись...
Я начала играть уже в 2-летнем возрасте. Мама мне рассказывала, что у меня была кроватка с сеткой, которую я научилась легко опускать. Я ночью вставала из кроватки, подходила к пианино, дотягивалась до клавиш: мне очень хотелось услышать, как они звучат!
- Как вы из Одессы в Москву перебрались?
- А меня Гольденвейзер Александр Борисович в ЦМШ затребовал. Это было перед войной, по республикам ездила комиссия, которая отбирала одаренных детей в ЦМШ. И получилось так, что меня отобрали. Мы с мамой несколько раз к Александру Борисовичу приезжали. Я была у него самой маленькой ученицей. Он со мной всякие эксперименты проделывал. Допустим, я выучу что-то, и он меня спрашивал: «А можешь сыграть в другой тональности?»
«Смогу! – отвечала я.
Я помню, как он сидел в своем кожаном кресле.
Он меня очень любил и на день рождения подарил мне куклу с настоящими волосами. Ох! Мой брат во время войны обменял ее на мыло и на крупу.
В годы войны наша школа уехала в Пензу, в эвакуацию. А меня мама не пустила. Мы поехали в Среднюю Азию, жили в военном городке за Ашхабадом, где служили мои братья.
Во время войны я играла в клубе, где братья мои служили. Зарабатывала на второй паек. Один человек привел меня в клуб и сказал директору клуба: «У меня есть человек, который знает всю военную музыку!»
«Так веди его!»
«Вот он!» - и указывает на меня.
«Да ты с ума сошел!»
«А ты подведи ее к роялю! Зоя, ты знаешь «Войну священную»?»
«Знаю!»
«А на «Солнечной поляночке» знаешь?»
«Знаю!»
И я все играла.
«Это все, конечно, замечательно, - сказал директор клуба, - но как же я ее оформлять-то буду?»
«А ты выпиши им паек, а то они дома голодают...»
И там я какое-то время играла, отрабатывая паек: мыло, крупу...
А потом папа нам сделал вызов в Москву. Я уже размечталась, что уже учусь в ЦМШ и буду сочинять. Но... когда я гуляла на улице, вдруг началась буря. Дверь захлопнулась. Вместе с моей рукой.
Очень много прошло времени, прежде чем моя рука пришла в порядок. И я пошла в обычную музыкальную школу. Проучилась там два года и, окончив ее, решила поступать в консерваторию на композиторское отделение. Но мест не было. И папа мне говорит: «Поступи хоть на какое-то отделение, а там будет видно!» И я поступила на хоровое. Сколько интересного я открыла для себя! Мне там открылся новый мир, мир хоровой музыки. Такая прелесть! И у меня там возникла идея сделать маленький коллектив. Вот вы меня спросили, почему я вдруг решила сделать квартет: это произошло не вдруг, это желание легло на унавоженную почву.
- Да, я знаю: все великие творения рождаются по воле игры рока.
Но почему «Аккорд» прекратил свое существование? Что случилось?
- Инна собралась уезжать с дочерью в Америку... И когда мы остались с Шотой вдвоем мы еще дуэтом поработали. Мы сразу поменяли репертуар. Я села за инструмент, за рояль, мы пели грузинские песни, романсы. У нас был концерт в Кремлевском Дворце съездов. Шота так волновался, что стоял белый, как полотно. Я все время ему улыбалась, давала знать, что все нормально.
А как нас объявили! «Сейчас выйдут люди! Вы хорошо с ними знакомы. Но, знаете, у них произошло сокращение. Сейчас везде сокращают! Их было четверо, а теперь стало двое. Но поверьте, это – не худшая половина! Для вас поет дуэт «Аккорд»!» Мы выходим – аплодисменты. Мы закончили петь, возникла пауза - и вдруг крик: «Ребята, так держать!»
Мы зашли в гримерку совершенно мокрые. Руки-ноги дрожат! Мы сами поняли, что надо уходить. Мы могли бы поработать еще, но начались бы сравнения, люди стали бы приглядываться, прислушиваться, принюхиваться... Хотя мы были еще в силе и могли бы поработать еще.
Тут в зале кофейни, где мы сидели, кто-то громко чихнул.
- Вот это подтверждает, что мы все правильно тогда сделали, - заметила Зоя Марковна.
- Какой же это был год?
- 1988-й. Шоте тоскливо стало, и чтобы поддержать его, я сказала, что ухожу с хорошими чувствами. Мы оставили след. Хуже было бы, если бы нам что-то обидное кричали бы вдогонку.
Шота Харабадзе очень болел последние годы жизни, умер в 2002 году. Лынковский пережил его всего лишь на один год. Ушел из жизни и заменивший Лынковского Юрий Александров. Инна Мясникова последние годы жила в Нью-Йорке, умерла в 2010 году. Зоя Марковна Харабадзе умерла 16 января 2018 года.
Я очень жалею, что мне не удалось снять фильм о квартете. Зоя Марковна мечтала о таком фильме. Она хотела снять такой кадр: ночь, пустая квартира, она в ночной рубашке идет к роялю, садится и начинает играть любимые мелодии...
Владимир Марочкин