Когда я приехала в общежитие в первый раз, решила, что больше туда не поеду.
Хотя жаловаться особо было не на что. Меня радушно встретила дружная компания. Я провела в окружении стола, стула, тумбочки и кровати целый час.
Первые минут 15 я стояла на месте и стремительно гнала из головы мысль о побеге. Хотелось бежать, на пути ломая двери и окна. Последнее, к слову, итак держалось на жвачке, скотче и святой молитве студентов во время московских гроз. Это выяснилось позже. А пока я знала лишь, что хочу бежать куда подальше, желательно на поезде и сразу до Самары. Хотелось обратно. Обратно «в деревню, в глушь, в Саратов!». Обратно домой в мою комнату с расставленной молочной мебелью, обоями цвета морской волны и накрахмаленными кристально-белыми подушками. С последним я, конечно, загнула, но суть вы поняли.
Подушки на кровати не было. Сказали, что казенное белье занесут чуть позже. Пока на меня смотрел лишь голый матрас своими дырками-глазами, ехидно щурился, подмигивая, и не менее ехидно улыбался своим большим разрезом-ртом, всем видом показывая, что хочет взять меня на слабо. Он не знал, что на слабо я не ведусь. Это ни к чему — у меня и без слабо не все в порядке.
Повелась я на другое. На почти полностью бесплатное проживание в почти полностью комфортных условиях.
Да, неприятности были — было черное пятно на потолке в углу ванной комнаты. Если приглядеться, в нем виднелись белые вкрапления, напоминающие звезды. Лежишь такая в ванне, гадаешь по созвездиям. В общем, удовольствие на любителя. Мне не понравилось. Его убрали.
Было еще окошко. Уже не черное, слава богу. Но от этого легче не становилось. Конечно, оно было не пластиковое — я же в общежитие приехала, а не в гостиницу, — зато на первый взгляд все в нем выглядело добротно. Ручки на месте. Шурупы не болтаются. Да и смотрятся они не старыми.
Вот только когда первый раз я попробовала его закрыть, оно недовольно скрипнуло и дернулось назад на пружине. Я попробовала приложить силу. Оно дернулось сильнее. Пятый раз также был провальным. Вся на нервах я взмолила:
- Пожалуйста, закройся уже наконец! Холодно!
Ну, почти так. Там где-то была еще парочка примеров нецензурной словесной эквилибристики. Но это опустим.
Окошко поддалось. С тех пор я с ним частенько разговариваю.
А матрас все также ехидно на меня смотрит. Я это не вижу, но чувствую. Честно-честно.