В течении десятилетий господствовало мнение, что расстрел Верховного правителя России адмирала Колчака без суда и следствия осуществлялся по решению Иркутского революционного комитета. Порой упоминалось о согласовании «акта возмездия» с Реввоенсоветом 5-й армии. Относительно не так давно был опубликован документ, который свидетельствует о том, что приказ расстрелять Колчака иркутским партийно-советским властям был отдан председателем Реввоенсовета 5-й армии И. Н. Смирновым.
Так-же была опубликована и телеграмма В. И. Ленина председателю Революционного совета 5-й армии, председателю Сибирского ревкома И. Н. Смирнову. В первый раз этот документ публиковался в Париже составителем 2-х томного издания «Бумаги Троцкого» Ю. Г. Фельштинским. Вот его содержание:
«Шифром.
Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин.
22 декабря — Тухачевского назначают на Южный фронт командующим 13-й армией. Он незамедлительно выехал в штаб фронта, которым командовал А. И. Егоров. Шли дни и недели, а штаб фронта, нарушая приказ центра, не ставил Тухачевского на армию. 19 января он обратился в РВС Республики с просьбой «освободить» его «от безработицы», дать назначение хотя бы на транспорт. О письме стало известно Ленину. Это и решило окончательную судьбу бывшего командарма. 1920 год, 24 января — Тухачевского временно назначают исполняющим обязанности командующего войсками Кавказского фронта. В штаб Кавказского фронта, находившийся в Саратове, он прибыл только 3 февраля, на следующий день его принял. Только с 4 февраля 1920 года его имя появилось в каждодневных сводках.
Вождь «потерял» командарма и спрашивал о нем. Значит, в дни, предшествующие 7 февраля, Ленин точно знал о местонахождении и действиях Тухачевского. То есть в наших поисках мы снова выходим на дни, когда Лениным была получена телеграмма И. Н. Смирнова — конец января, на которую следовало отреагировать соответствующим образом. Комментарии к ленинской записке, как мы можем полагать — Л. Д. Троцкого, — никоим образом не могут игнорироваться. Троцкий был в курсе подготовки расстрела Колчака.
В начале января Колчак еще находился в пути, не был ни арестован, ни доставлен в Иркутск. В это время в Иркутске только что пришел к власти эсеро-меньшевистский политический центр. До захвата его коммунистами оставались недели.
Мы можем только гадать, почему составители биохроники датировали документ 5 января. А вот причины исключения текста телеграммы понятны — умолчать о жестокости, произволе и беззаконии «вождя». Совершенно очевидно, что у И. Н. Смирнова имелась установка на расстрел Колчака непосредственно от Ленина. Он подобрал момент — выход белогвардейцев к Иркутску — и направил Иркутскому Совету телеграмму: «Ввиду движения каппелевских отрядов на Иркутск и неустойчивого положения Советской власти в Иркутске настоящим приказываю вам: находящихся в заключении у вас адмирала Колчака, председателя Совета министров Пепеляева с получением сего немедленно расстрелять. Об исполнении доложить».
Иркутскому руководству был отдан категорический приказ — «расстрелять» и «доложить». Смирнов, как и требовал Ленин, указывает на главный пункт обоснования причин расстрела Колчака. Потому беспочвенна бытовавшая раньше версия о решении вопроса «на месте». Смирнов, подобно Ленину, также прилагал максимум усилий, чтобы свалить вину на иркутян. Так, председатель Иркутского ревкома А. А. Ширямов написал, что он дал указание председателю следственной комиссии С. Г. Чудновскому (он же председатель губчека) «взять Колчака из тюрьмы и увезти его из города в более безопасное место», комиссия тем не менее решила его расстрелять (как и Пепеляева), но все же через своего представителя в Реввоенсовете 5-й армии хотели выяснить мнение Смирнова по этому поводу.
Тот якобы ответил, «что если парторганизация считает этот расстрел необходимым при сложившихся обстоятельствах, то Реввоенсовет не станет возражать против него». С. Г. Чудновский же изображает дело таким образом, будто по его предложению ревком рассмотрел вопрос и принял решение. О Смирнове, Реввоенсовете 5-й армии он даже не упоминает. Комендант города И.Н. Бурсак также умалчивает о телеграмме Смирнова. Более того, он утверждает, что через Смирнова поступило указание Ленина — «Колчака при первой же возможности направить в распоряжение 5-й армии для отправки в Москву».
Что касается требований Ленина о «непечатании ровно ничего» о расстреле Колчака, о присылке после вступления в Иркутск Красной армии «строго официальной телеграммы с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так», то оно в главном было выполнено. По запросу из Москвы сибирский ревком во главе с И. Н. Смирновым 3 марта сообщил об обстоятельствах расстрела, естественно, сваливая все на иркутские власти и опасность белых войск.
Но, как видно, перед расстрелом Колчака Смирнов должным образом не проинструктировал иркутское руководство, чтобы до прихода Красной армии о Колчаке ничего не сообщать в прессе. Или, напротив, все было согласовано, и публикация только поспособствовала камуфляжу? Во всяком случае, текст «Постановления № 27» ревкома о расстреле и его мотивах был опубликован немедля — уже 8 февраля. Этот текст, которому предпосылались традиционные для важнейших сообщений слова: «Всем! Всем! Всем!», был распространен повсюду телеграфом. И пошла гулять по свету версия, что Колчак был расстрелян по инициативе и решению Иркутского ревкома. В это поверили и белые. Но, как говорится, тайное в конце концов всегда становится явным. Так и в этом случае. В вопросе о том, кем, где и когда было принято решение о расстреле Колчака, кто приказал и кто исполнил этот приказ, считаем, можно поставить точку