СКАЗКА
В кабинете поэта без званий
Друг кивнул на сосуд для чернил:
«Вот, чернила — источник всех знаний,
В них ещё столько творческих сил!»
И ушёл он в обнимку с поэтом,
Тут чернильница, громко вздохнув,
Обратилась к перу и при этом,
Крышку настежь от чувств распахнув:
«Задыхаюсь от счастья признанья,
Так и я рассуждала всегда.
Не пойму: как вмещаю я знанья,
Без меня, что Вам делать тогда?
Пару капель моих и — страница
Разных чувств и волнений полна,
Здесь могла чья-то жизнь разместиться,
Ах, и верно, я очень умна!
Я не знаю Природы и всё же
Стихотворные рифмы пишу
О луне, о погоде пригожей,
Как на звёздное небо гляжу.
Лишь во мне эти знанья хранятся,
Как? Не знаю и в толк не возьму…
Без сомненья за всё могу взяться
И отдать эти знанья письму…
Бессознательно мысль выпускаю…»
А перо проскрипело в ответ:
«Да, чернильница, я это знаю,
Что ума в Вас ни капельки нет.
Если б к делу с умом относились,
Вы, пузатый сосуд для чернил,
Знали б: кляксами знанья пролились,
Если б я по листу не водил.
Просто Вы для того здесь стоите,
Чтобы смачивать в меру меня,
И тогда свои мысли, простите,
Я бумаге скажу не тая.
Знайте, жидкость с чернильной душою,
Нет умнее аскета-пера.
Дар Ваш тоже так явен, не скрою,
В пышной форме крутого бедра.
Я — пишу! Я — творю! Излагаю,
В том сомнения нет у людей.
Я поэмы, баллады слагаю,
В этом значимость жизни моей»…
«Только стажа у Вас маловато, —
Зашипели чернила как яд, —
Вы на службе, подобно солдату,
Но от Вас лишь пушинки летят.
Износились совсем: Вы – калека,
Вас подобных, без счёта прошло.
Только я здесь тружусь век от века,
Мне, поверьте, не просто везло.
Даже ваши стальные собратья
Были все в услуженье моём.
Из меня всё черпали и, вряд ли,
В скрипе перьев мы знанья найдём».
Доведённое фразой до точки,
Вмиг перо заскрипело сильней:
«Вы – чернильная фляжка, нет — бочка!»,
Подчеркнув неприязненность к ней…
Успокоились все… День кончался,
А под вечер вернулся поэт:
«Видно с музой скрипач обвенчался, —
Вспоминал он скрипичный концерт, –
Скрипку взял виртуоз… Зазвучала…
Лёгкость звуку даёт мастерство,
Эти звуки – блаженству начало,
В них гармонии всей торжество.
В звуках видел такие картины:
То — весенние капли дождя,
То — дубы, всех веков исполины,
Распускались, листвой шелестя.
То — вдруг, солнышко жизнь излучало,
А потом – песни пел соловей.
Только скрипку одну замечали
И смычок, что порхал всё быстрей…
В скрипке словно открылась та сила,
Чтоб гордится прилюдно собой:
«Виртуозу давно отслужила»,
И смычок заиграл сам собой.
Эти: скрипка, смычок, всё ж не знали,
Кто в них жизнь пробудил, вызвал страсть…
Только звуки всё громче звучали,
В них была независимость, власть…
И поэт написал, рассуждая:
«Безрассудно кичиться смычку.
Инструмент эти звуки рождает,
Если мастер дозволит ему…
Вот и мы, люди, часто кичимся,
Восхваляя заслуги свои,
Забываем, о Боже, …стыдимся,
Ведь и мы – инструменты твои».
Тишина… Вдруг перо заскрипело,
Продолжая вести старый спор:
«Как умно написал я и смело…»
А чернильница крикнула: «Вздор!
Эти мысли в черниле созрели,
Ну, а Вы почерпнули раствор,
По листу только жутко скрипели,
Заглушая души разговор!”
Друг на друга обиделись очень,
Обозвав на прощанье опять.
Только сон их так сладок и прочен,
А поэт ожиданьем объят…
Мысль поэта, созвучная звукам,
Волновала его… Он- то знал –
Вдохновенью предшествуют муки…
Так творца в нём сам Бог открывал.
1 ноября 2001 г.
НАТАЛИЯ БЕЛОСТОЦКАЯ