Мистерия иллюзий

Автор: Елена Саммонен

Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Главу 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Глава 30, Главу 31, Главы 32-34, Главы 35-36, Главу 37, Главу 38, Главу 39, Главы 40-41, Главы 42-44, Главы 45-47 романа "Мистерия иллюзий"

Глава 48

Побег из Пустоши

Едва Артур оправился после падения с коня, Йоханнес стал хлопотать о переезде. В Лиственной пустоши творилась сущая чертовщина: пока его сын лежал, не вставая с постели и страдая от невыносимой боли, сами по себе гасли светильники, открывались окна, и бесновалась собака. Артур плакал и говорил, что ему страшно. Ильмари, не посвященный в происходящее, думал, что его племянник, сильно ударившись головой, лишился рассудка. Слуги полагали, что мальчика лихорадит, и от жара в теле он бредит. Но Элиас, Йоханнес и остальные члены семьи, заставшие ужас, царивший в доме до того дня, пока не были найдены останки жертв Маритты, верили, что с рассудком Артура все в порядке. Йоханнес, утративший способность слышать мертвых, не видел того, что мог узреть во снах его сын, но он чувствовал присутствие потустороннего. Кертту приглашала в дом священника, но тем самым она еще сильнее разозлила дух язычницы, и жить в доме стало невозможно. Причем попадало только двоим – Йоханнесу и Артуру. Недавно на Йоханнеса ни с того ни с сего упала железная вешалка, которая была до этого случая прикручена к полу.

– Леди Ярвинен снилась мне однажды, но она была дружелюбна по отношению ко мне, – сказала Лилия Йоханнесу. – Только вот сказала, что ненавидит вас и не даст вам жить здесь…

Ильмари отчаянно не верил предрассудкам суеверных родственников. Даже пройдя войну, он не уверовал ни во что больше, а вера в бога шла с ним по жизни.

– Быть может, он и вправду сильно ударился? – предположил Ильмари.

Но Йоханнес был непреклонен. Пока Артур лечился, он подыскивал новое место жительства. Йоханнес хотел поселиться в Дрим-Тауне, в том же доме, где был счастлив раньше с Жанной, если этот дом, конечно же, свободен. Но от этого дома остались лишь руины – оказалось, что во время войны в него угодил снаряд. Тогда он снял на пять лет дом в Мэринг-Лайне на Дак-Стрит. В последние несколько лет Йоханнес чувствовал, как душа его стремится к родным землям. Но нить, связующая Ярвиненов с родиной, давно оборвалась. Они даже не знали, живы ли Князевы из Ювяскюля. Но зато им было известно, что их страна теперь – независимая республика. Только во всем хорошем найдется смута – в январе этого года финская Красная гвардия и большевики захватили Хельсинки и пытались установить там Советскую власть. Ярвинены, не сведущие в политике, плохо соображали, что там случилось, но они были уверены, что ничего хорошего. Йоханнес выбрал Мэринг-Лайн лишь из-за воспоминаний, ведь здесь он венчался с Жанной и отсюда отчаливал с семьей к берегам Финляндии, путешествуя на лайнере.

Расставание с семьей было тяжелым. Братья, привыкшие видеть Йоханнеса каждый день, говорили о том, что без него дом опустеет. Но больнее всего разлука ударила по сердцам детей. Эйно, привязавшийся к Артуру, молил Йоханнеса: «Не уезжайте, пожалуйста! Нам будет не хватать Артура…»

– У вас еще есть сестренка, – сказал Йоханнес, пытаясь утешить племянника.

– Анжелика еще слишком маленькая…

Элиас говорил: «Неужели нельзя обойтись без переезда? Тебе же самому будет неудобно ездить каждый день в Нью-Роут на работу…»

– Четыре семьи для одного дома – это слишком много, Элиас, – ответил Йоханнес.

Артур страдал от того, что ему пришлось расстаться с любимым Домом изяществ. «Я не смогу жить без виолончели… Моя жизнь без музыки утратит яркие краски…» – едва не плакал он, узнав о намерении отца. Однако Йоханнес быстро устроил его в Дом изяществ города Мэринг-Лайна, и мальчик вернулся к занятиям уже в начале нового месяца. Поскольку в городе из-за войны была закрыта школа, Артур поступил в художественно-эстетический лицей, хотя это, в сущности, было почти то же самое, что и школа, только с уклоном на искусство. Йоханнес и Артур уехали в Мэринг-Лайн в октябре, оставив слуг в Лиственной пустоши. Прислуга нужнее Лилии и Элиасу, растившим совсем еще маленькую дочь. А они обойдутся и без нее.

А между тем в семье Ильмари намечался разлад. Кертту после разговора с мужем о его прошлом поняла, что все, касающееся их двоих – не любовь, а привычка быть вместе. Ильмари сам сказал, что не может впустить ее в свое сердце, поскольку не в состоянии забыть свою прежнюю возлюбленную. Кертту пыталась смириться с этим, жить и терпеть близость того, кто равнодушен к ней лишь ради счастья своих сыновей. Но душа просила любви. И она пришла вскоре после того, как Кертту стала работать в лавке шляп на площади Мира. Вместе с ней, продавщицей шляп, в лавке работал молодой подмастерье, который был младше нее лишь на полгода. За каких-то пару месяцев Кертту и Филипп сдружились так, что она теперь не нуждалась в подругах, ведь у нее был замечательный друг. Искренний и добродушный Филипп был полной противоположностью Ильмари, который, как и его брат, был довольно мутной персоной. Поэтому ремесленник ей приглянулся с самого начала. Конечно, в красоте он сильно уступал прекрасным и благородным Ярвиненам, но красавцы слишком часто бывают холодными и равнодушными. А так хотелось простого человеческого счастья и тепла близкого человека…

Их встречи были частыми и трепетно-нежными. После работы они шли домой к Филиппу, жившему на окраине города. Кертту, приходившая в Лиственную пустошь позже обычного, объясняла это Ильмари тем, что у нее слишком много работы. А он верил ей, зная, что его жена – икона праведности. Если бы только она была и в самом деле такой.

– Ах, Филипп! – заливаясь смехом, воскликнула Кертту, выбежав на террасу. – Какой ты проворный! Догнал все-таки!

– Да, моя дикая финская девочка, я такой! – Филипп в ее обществе сгорал от огня всепоглощающей страсти. – Твой муж – глупец, если не ценит такое сокровище.

– Нет, он не глупец… – Кертту пыталась его оправдать. – Просто ему однажды не повезло в любви, и теперь он, судя по всему, утратил к ней способность.

Женщина понимала, на что шла. Измена – самый низкий поступок, на который только способен человек. Но жить без любви – подобно смерти. Филипп просто спас ее душу от гибели в повседневной рутине быта и пучине равнодушия того, кого она когда-то любила.

Глава 49

Искусство придти вовремя

– Парни, держите меня, я сейчас упаду! – в гримерную комнату Мюзик-Холла ворвался радостный Элиас.

– Неужели Роппер решил выдать нам премию? – усмехнулся Ильмари, оторвавшись от чашки чая.

– Есть новость получше, – улыбнулся Элиас, встав между Ильмари и Йоханнесом и положив свои руки на их плечи. – Сейчас Роппер вызывал меня в свой кабинет, чтобы я лично поговорил с неким господином Уокером. Он – организатор зрелищных мероприятий в городе Шеффилд, это в Южном Йоркшире. Уокер звонил ему и просил к телефону одного из нас. Знаете, что это все значит?

– Похоже, про нас наконец-то вспомнили, – угрюмо произнес Йоханнес, потупив взгляд.

– Разве это плохо? – вопрошающе взглянул на брата Элиас.

– Все в порядке, просто я уже привык к однообразию в нашем Мюзик-Холле, и внезапные перемены меня слегка пугают, – Йоханнес оттолкнулся ногой от пола и прокатился в кресле на крошечное расстояние. – И когда же он хочет видеть нас?

– В преддверии Рождества.

– Я сдаю в это время зачеты, – проговорил Йоханнес, задумавшись. – Ну, ладно, сдам досрочно – в колледже это даже приветствуется. Но я не думаю, что нам стоит брать с собой Эйно и Пертту – им нужно учиться, а не разъезжать с нами по графству.

– Так каникулы же, – произнес Ильмари. – Полагаю, что они будут рады выступить на одной сцене с нами, тем более, что мои сыновья проявляют интерес и способности к иллюзиям.

– Вот только с кем мне оставить Артурри? – рассуждал вслух Йоханнес. – В Лиственную пустошь везти его не стоит… Может, позвать в Мэринг-Лайн наших слуг?

– А почему ты не хочешь задействовать в шоу Артура? – спросил Элиас. – Он ловко справляется со многими трюками.

– Артур слишком рьяно подходит к освоению программы лицея и Дома изяществ. Он не видит дня и очень расстраивается, когда я ему предлагаю оторваться от книг и виолончели. В каникулы ему надо отдохнуть, иначе Артур от переутомления просто сойдет с ума, – сказал Йоханнес.

– Вот так же и ты в свое время любил учиться, – вспомнил Элиас. – И судя по твоим поездкам в Литлфорд, тебе это нравится до сих пор.

После работы братья не разъехались по домам. Они стали обсуждать грядущее представление в запале этого сладостного ожидания.

– Вчера Эйно показал мне фокус, который раньше я никогда не видел, – сообщил Ильмари. – Он достал из колоды карт произвольные четыре карты и разложил их на столе вверх рубашками. Эйно попросил меня вытянуть одну и сказал, что угадает ее. И знаете что? Он сказал все совершенно верно – это была шестерка треф.

– Есть похожий трюк, но там все основано на внушении… – проговорил Йоханнес. – Да этот мальчишка гениален! Даже я не могу предположить, как он мог это проделать.

– Пусть он покажет этот фокус публике, – сказал Элиас. – Можно на них с Пертту еще возложить ответственность за трюк с монеткой и веревкой, а так же за некоторые вещи из их программы в Мюзик-Холле.

– Я хотел бы продемонстрировать трюк с освобождением из цепей, – произнес Ильмари. – Можно было бы стилизовать это под Викторианскую эпоху, а меня представить в образе лондонского денди.

– Тебе тогда надо шляпу и трость, – проговорил Элиас. – Я бы купил сегодня, но мне нужно спешить домой – я обещал Лилии погулять с дочкой.

– Йоханнес, зайди сегодня на площадь Мира в лавку шляп, ты же ведь не собираешься поздно вечером гулять с Артуром? – попросил Ильмари.

– Когда я приезжаю домой, он обычно уже спит, – сказал Йоханнес. – Хорошо, я зайду. Давно не видел Кертту.

В лавке шляп под вечер наступала атмосфера отрешенности от работы. Посетители приходят только утром и днем, а после пяти уже почти никто не нуждается в галантерее, либо просто переносят ее покупку на другой день. Лавка закрывалась в шесть и Кертту с Филиппом, не готовые к расставанию, собирались идти к нему.

– О, Филипп! – Кертту, получив от него букет гладиолусов под вечер, была восхищена. – Да ты волшебник, если смог достать живые цветы в ноябре!

– Это еще не все, – мужчина достал из кармана рубашки два билета. – Это для нас. Можно будет сходить завтра вечером в Мюзик-Холл. Там будут выступать иллюзионисты братья Ярвинены со своими племянниками. Думаю, будет интересно.

– Это очень мило, дорогой, но нам лучше туда не ходить, – сказала Кертту.

– Почему же? – вопрошающе взглянул он на нее.

– Один из этих братьев – мой муж… – произнесла Кертту с тенью досады. – А их племянники – мои сыновья. Мы с тобой любим друг друга, однако, ты до сегодняшнего дня даже не знал моей фамилии.

– Но я должен был провести параллель между финскими иллюзионистами и тобой. В Нью-Роуте не так уж и много иностранцев, – сказал Филипп, заключив ее в свои объятия. – Но я рад, что мне довелось встретиться с северной женщиной.

– У финских женщин горячие сердца, ведь иначе они бы замерзли, – сказала Кертту, прикоснувшись своими губами к губам Филиппа и слившись с ним в поцелуе.

Он ощущал биение ее сердца и чувствовал прикосновения теплых рук Кертту к его шее. Филиппа совершенно не смущала связь с замужней женщиной, ведь кто сумел завоевать расположение женщины, тот и прав. Ее муж упустил это сокровище, вовремя не оценив ее по достоинству, так пусть же теперь он носит рога. Тепло губ и нежность прикосновений Кертту были потрясающими, и Филипп горел в очаге страсти, сходя с ума от вожделения.

В этот час, так не вовремя, оказался легким на помине один из иллюзионистов, носящий фамилию Ярвинен. Йоханнес, возвращаясь из Мюзик-Холла, зашел в лавку шляп по просьбе Ильмари, которому понадобилась шляпа и трость. Перед ним предстала та картина, которую много лет назад увидел Ильмари, только не в лавке шляп, а дома и, причем, с другими людьми. Но, застав ятровь в объятиях любовника, Йоханнес почувствовал, как боль пронзила его сердце. Его брату изменяют, а несчастный Ильмари думает, что в его семье царят гармония и любовь!

– Ну, здравствуй, Кертту… – проговорил он, нарушив сладость их уединения.

– О, Йоханнес… – воскликнула она от неожиданности.

– Прости, что я не вовремя, но мне нужна шляпа и трость, – проговорил Йоханнес, оглядев прилавки. – Да, кстати, доброго вам времени суток, сэр.

– Ты не о том подумал…– пыталась оправдаться Кертту.

– Ты запрещаешь мне думать о шляпах и тростях?

– Нет, думай на здоровье… Только не считай, что Филипп – мой любовник… – Кертту несла околесицу, и Йоханнесу откровенно хотелось поглумиться над ней, но он, получив прекрасное воспитание в свое время, попытался сдержаться.

– Хорошо, предположим, что тебе стало плохо и он делал тебе искусственное дыхание, – Йоханнес все же не удержался и, как всегда в подобной ситуации, съязвил. – Что ж, верю.

Понимая, что ее жизнь в семье мужа балансирует на грани бездны, Кертту готова была разразиться рыданиями. Филипп, видя это, но не осознавая до конца ситуации, решил пойти в атаку, приняв Йоханнеса за ее мужа.

– А вы, мистер Ярвинен, должно быть, дурак, если не цените такую женщину, продолжая помнить свою давно умершую невесту! – Филипп начал вести себя так, как и подобает невежественному подмастерью. – Ушел ваш поезд, она теперь отдала свое сердце мне! А вы продолжайте жить прошлым, отягощая его рогами настоящего!

Йоханнес был немало удивлен наглости этой челяди, но, быстро сообразив, что ответить, проговорил: «Я так рад, что эта распутная женщина не приходится мне женой, а этот невежественный хам – не мой соперник».

– Йоханнес, только прошу тебя, не бей его… – умоляла Кертту, наивно думая, что за нее сейчас станут драться.

– Я работаю иллюзионистом, а не подмастерьем. Распускать руки – удел невежд.

–Оскорблять – удел слабых, – провоцировал его Филипп.

– Это констатация факта, а не оскорбление, – сказал Йоханнес. – Да идите вы куда подальше со своими шляпами. Только вот что мне сказать Ильмари, когда тот спросит, почему я не купил ему к выступлению шляпу и трость?

– Ты же ведь ничего не скажешь ему о нас? – тревожно спрашивала его Кертту.

– Я не стану смотреть на то, как моего брата предают во второй раз, – решительно сказал Йоханнес. – У вас есть совсем немного времени, чтобы расстаться. Пока я буду молчать, надеясь на то, что ты, Кертту, образумишься. Ждите меня неожиданно – если я увижу вас вместе еще раз, то, не обращая на себя внимания, скроюсь, но в скором времени приведу с собой Ильмари.

Йоханнес ушел, оставив смущенных любовников наедине. Кертту, пылая ярким румянцем на щеках, утратила желание любить Филиппа нежно и страстно. А тот, в свою очередь, напротив, воодушевился и стал ластиться к ней.

– Нет, Филипп, не нужно… – проговорила Кертту, отстранившись. – Не сегодня… Я не хочу.

Глава 50

Оборот колеса Сансара

Йоханнес собирался идти на вокзал, чтобы уехать оттуда на поезде до Саме-Тауна, где он намеревался пересесть в кэб и доехать на нем до Шеффилда. В Нью-Роуте в поезд зайдут его братья с племянниками, и оставшийся путь они проделают вместе.

– Николь! Где мой концертный костюм?! Ты его погладила, надеюсь? – крикнул он из своей спальни служанке, которая приехала на несколько дней из Лиственной пустоши со своими родителями, чтобы прислужничать Артуру, который оставался в Мэринг-Лайне.

– Вот, мистер Ярвинен, только что из-под утюга, – прошептала девушка, принеся ему на вешалке черный костюм с красной сорочкой. – В этом костюме вы, прошу прощения, будете похожи на вампира.

– Да, хорошее сравнение для того, кто в последние пару лет ведет ночной образ жизни, – проговорил Йоханнес, задумчиво расчесывая у зеркала волосы.

Артур все утро был рядом с отцом. Мальчик, проснувшись на рассвете, не отходил от него ни на шаг, стараясь наглядеться на родного человека перед расставанием. Артур проклинал профессию отца, которая обязывала его постоянно находиться в разлуке с ним.

– Адели, Алвар, слушайте меня внимательно: я уезжаю на два дня и ваше дело – беречь моего сына и не давать ему скучать, – говорил Йоханнес, надевая у порога плащ. – Двадцать пятого декабря, послезавтра, вы должны выключить свет и занавесить окна, после чего нужно покинуть дом и отправиться на вокзал, чтобы купить билет до Нью-Роута. Я, не заезжая в Мэринг-Лайн, поеду с братьми в Лиственную пустошь. Там все вместе мы и встретим Рождество. Деньги на билет и на проживание я оставил.

– Хорошо, мой господин, мы все сделаем так, как полагается, – обещала Николь, касаясь рукой горла, чтобы говорить.

Видя, как печальный Артур склонил голову, чтобы скрыть внезапно подступившие слезы, Йоханнес подошел к нему и, склонившись над сыном, проговорил: «Ну, ты чего, Артурри? Я же ненадолго…»

– Отец, я знаю твои фокусы и мне страшно, – произнес мальчик, бросившись к нему с объятиями. – Я прошу тебя: не забирайся на высоту в десять ярдов и не поджигай трос, на котором сам же балансируешь. Умоляю, не лезь в куб, наполненный водой. Я видел, как умирала мама и боюсь, что твоя гибель меня убьет. Папа, береги себя, пожалуйста…

– Что ты такое говоришь, Артур? – Йоханнес, стараясь его утешить, гладил волосы сына. – Ничего со мной не случится, я проделывал это тысячу раз. Я уезжаю совсем ненадолго и уже в среду мы встретимся вновь.

Он уехал, оставив Артура с тяжестью на сердце. Да, маленький ребенок всегда должен быть рядом с родителем, но не все могут постоянно жить дома. Зато Эйно и Пертту определенно повезло, ведь все эти дни они будут с Ильмари. Если бы Артур смог поехать с ними…

Шоу братьев Ярвиненов в Шеффилде обещало быть грандиозным. За полтора месяца до него братья стали разрабатывать программу, в которую должны были войти лишь самые зрелищные фокусы. Они лихорадочно репетировали целыми днями, прерываясь только на выступления в Мюзик-Холле. Для двенадцати выходов братьев были сшиты самые разнообразные костюмы, и на их службу встал камерный симфонический оркестр, который должен сопровождать выступления иллюзионистов. Также в магическом действе участвовала небольшая театральная труппа из десяти человек, которая помогла бы воплотить в жизнь их сценарии. Готовы были и декорации, над которыми трудилась дюжина художников. «Похоже, власти этого города выделяют много средств на культуру…» – заметил Ильмари, узрев красочные афиши со своей фамилией на въезде в Шеффилд.

– Как ощущения, мои юные коллеги? – спросил Элиас племянников, которые ловко орудовали колодой карт, находясь в пути.

– Чувствую себя племянником Гарри Гудини, – признался Пертту, оторвавшись от своего занятия. – И сыном Джона Маскелайна.

– Неплохо, – усмехнулся Ильмари, взглянув на сыновей. – А как же я? Зачем тебе чувствовать себя сыном недавно умершего Маскелайна, если у тебя есть живой и здоровый я?

– Не знаю, но я просто поверить не могу, что прославленные братья Ярвинены – мои близкие родственники, – смеялся Пертту.

По прибытию в город, братья остановились в гостинице, расположенной в двух шагах от Театра оперы и балета, где им предстояло выступить. Как полагается, дети, пообедав, ушли спать, а взрослые предпочли отведать красного вина, заказанного Элиасом.

– Только бы не напиться допьяна, – проговорил Ильмари, опустошая второй фужер.

– Тебе это не страшно, – сказал Йоханнес. – Ты имеешь опыт выступлений в пьяном виде.

Вечером, с пяти до семи, самая чародейская семья королевства проводила генеральную репетицию уже на сцене театра. Все прошло как нельза лучше, и братья были уверены в своем превосходстве.

В восемь часов начиналось шоу. Первым выходил Ильмари в образе лондонского денди. Братья заковали его в цепи, и Йоханнес обошел вокруг Ильмари, закрывая его ширмой. А потом! О, чудо! Из-за ширмы вышел совершенно свободный Ильмари, который, раззанавесив столб с цепью, показал публике уже Йоханнеса, лишеного свободы движений. Потом был фокус с прохождением сквозь зеркало, где Элиас и его юная ассистентка предстали перед почтенной публикой в образе вампиров. Это был первый случай в истории, когда вампир отразился в зеркале. Когда из-за кулис вышел Эйно, публика рассыпалась в аплодисментах. Больше всего, как показывал опыт, людям нравились дети иллюзионистов и Йоханнес без рубашки, демонстрирующий фокус с чернильной галочкой. Но самый любимый трюк фокусника, который уже давно вышел за временные рамки юности, решили оставить на десерт. Эйно, спустившийся в зал под «Венгерский танец» Брамса, подошел к солидному господину, сидящему в шестом ряду.

– Сударь, не найдется ли у вас купюры в пятьдесят фунтов? – спросил мальчик. – Если есть, дайте, пожалуйста – я верну.

Сумма была огромной, но такая банкнота все-таки нашлась у зрителя. Он дал ее Эйно, и тот, свернув ее в маленький квадрат, получил в итоге десять фунтов.

– Мое аnteeksipyyntö, – сказал Эйно по-фински. – Но ваша сумма уменьшилась в пять раз. Не бойтесь, даже если я не сумею превратить эти десять фунтов в ваши пятьдесят, то я могу обратиться в своему дяде. Он тоже волшебник, помочь нам – в его силах.

Однако, Эйно проделал все с точностью ювелира и вернул господину его деньги, сорвав при этом восхищенные возгласы зрителей.

После шести выходов братьев и их племянников, был сеанс гипноза от Йоханнеса. Он за несколько лет отлично освоил это искусство и мог творить невозможное.

– Леди, я прошу вас написать на этой доске любое слово, – просил он случайно выбранную ассистентку.

Женщина написала слово «Кошка». Другая его случайная помощница начертала: «Дом».

– А теперь посмотрите, какое предсказание я составил сегодня утром перед тем, как уехать из дома, – Йоханнес достал из кармана пиджака записку и показал ее людям. Там было написано то же, что и начертали женщины.

В завершении шоу был трюк с чернильной галочкой. Он эффектно поставил точку в зрелищном мероприятии. В тот день братья, много лет находящиеся в забвении, скрывая свой талант в стенах Мюзик-Холла, ощутили, как все возвращается на свои круги. Все это уже было… Давно…

– За возвращение в иллюзии! – произнес тост Элиас, отмечая с братьями триумф в гримерной комнате.

Ночью они выехали из города и двинулись в Лиственную пустошь. Братья планировали изначально переночевать в Шеффилде, но Йоханнес хотел вернуться домой на день раньше, зная, как страдает без него Артур. Элиас скучал по дочке, а Ильмари просто поддержал общее желание братьев. В Нью-Роуте Ильмари и Элиас сошли на перрон, а Йоханнес поехал в Мэринг-Лайн, обещая приехать к ним вечером.

В это время дом в Лиственной пустоши был почти пуст. Слуги ночевали в Мэринг-Лайне с сыном Йоханнеса, братья дремали в поезде, Анжелика спала в колыбели, а Лилия ушла в Плейг, чтобы встретиться в канун Рождества со своей приятельницей. Она была образцовой женой и матерью, но раз в год даже монашки выходят в мир. И Лилия, поручив дочь Кертту, ушла со спокойной душой веселиться. Кертту, уложив в колыбель племянницу, стала ждать прихода Филиппа, который, конечно же, знал о планах жителей дома Ярвиненов на эту ночь. Он явился в полночь, тихо пройдя в спальню Кертту и Ильмари через черный ход.

– Надеюсь, что твой деверь не станет наезжать на меня, застав нас вместе, как в прошлый раз, – прошептал Филипп, заключая ее в свои объятия.

– Нет, дорогой, Йоханнес с моими сыновьями и мужем сейчас в другом городе, – уверяла Кертту. – Они приедут завтра только после полудня.

Но Ильмари, вопреки ее ожиданиям, прибыл на рассвете. Кертту и Филипп в это время крепко спали, согреваясь теплом друг друга. Несчастный ее муж, смертельно устав, хотел предаться сну в их постели, но, тихо приоткрыв дверь, Ильмари увидел то, что убило его душу. В лучах рассвета нежились его супруга и человек, которого он видел впервые. Этот безмятежный сон не нарушило даже его присутствие.

Ильмари тихо покинул комнату и, скрывшись в спальне Йоханнеса, которая теперь пустовала, упал на его ложе. Много лет назад в комнате, где он теперь неслышно плачет, чувствуя себя раздавленным и униженным, Ильмари застал свою невесту в объятиях брата. Здесь ему дали понять, что неприступную крепость, которую он не взял даже штурмом, смог с легкостью покорить другой. Но тогда Ильмари, почти ежедневно предававший ее, и в самом деле был грешен перед Жанной, и несчастная просто нашла утешение с верным Йоханнесом. Но чем он провинился теперь? Тем, что хотел быть искренним, раскрыв все козыри своей души Кертту? Ильмари вспомнил всех своих любовниц, в его памяти всплыли воспоминания ощущений от измен. Он был подлецом, а его бедняжка-невеста была потерпевшей. Теперь же Ильмари в спектакле жизни сыграл собственного антагониста: обманутого, униженного и преданного. Спустя много лет изменили ему. Что же, выходит, что колесо Сансара сделало свой оборот? Зло, причиненное однажды Жанне, вернулось к нему в лице Кертту и этого негодяя, который спит теперь в его кровати? Ильмари, смахнув с лица слезы, вспомнил о своей внезапно пробудившейся ненависти и решительно направился в сторону спальни, где видела свои волшебные сны Кертту. Он, стремительно ворвавшись в комнату, вскричал: «Доброе утро, господа! Доброе и последнее в вашей жизни!»

Кертту, увидев разъяренного мужа, немедля, спряталась под одеялом. Филипп же невозмутимо проговорил: «Вы ее муж? Приятно познакомиться, меня зовут Филипп».

– Знаешь, Филипп, недавно я вернулся с войны и еще не разучился убивать, – проговорил Ильмари, достав из кармана перочинный нож, который со времен юности носил с собой, как талисман.

– Беги, дорогой, – прошептала Кертту, в глазах которой бесновались искры ужаса.

– Через пять дней исполнится десять лет с тех пор, как я застал свою невесту в объятиях моего брата, – говорил Ильмари, приближаясь к ним. – Я хотел его тогда придушить, но мне было жаль нарушать численность своей семьи. Но ты, мерзавец, не мой брат и бонуса не будет!

Ильмари стащил Филиппа с постели и поднял его над полом. Он плохо соображал, что делал, но Ильмари чувствовал лишь, что этот Филипп не тяжелее взрослой женщины. Ильмари со всей силы размахнулся и бросил сопротивляющееся тело в окно. Стекла с дребезгом рассыпались, и был слышен лишь пронзительный крик мужчины, испытавшего дикую боль, и женщины, молящей о пощаде.

– Убирайся из моего дома, дрянь! – заорал Ильмари, стащив одеяло с Кертту. – Забирай барахло этого гада и проваливай вместе с ним, если он, упав со второго этажа, остался жив.

– А как же дети, Ильмари?! – кричала Кертту, заливаясь слезами.

– Надо было раньше о них думать!

Он, вне себя от ярости, выгнал неверную жену из дома в тот же час. Элиас, видя происходящее, пытался как-то утихомирить брата, но Ильмари едва не ударил его. Пространство дома заполнил крик проснувшейся Анжелики. Эйно и Пертту сразу все поняли, но не побежали за матерью, поскольку еще надеялись, что она вернется. Элиас догнал Кертту, когда она оказалась за воротами, почти обнаженная и прикрывающаяся только рубашкой Филиппа, который, к слову, еще легко отделался, сломав ключицу и изуродовав осколками стекла лицо. Он дал ей свое пальто и немного денег.

– Тебе лучше и вправду больше сюда не возвращаться, – сказал Элиас, сочувствуя ей в душе. – Ильмари и в самом деле умеет убивать. А насчет сыновей не беспокойся – о них есть, кому позаботиться.

Новые главы романа "Мистерия иллюзий" публикуются раз в неделю по пятницам.

Нравится роман? Поблагодарите Елену Саммонен денежным переводом с пометкой "Для Елены Саммонен".