У продавщицы Дуни был талант с честными глазами врать про срок годности молока. Торговала она в нашем магазинчике не только им, а еще и замороженными пельменями. Но для них время хранения не так критично, как для молочных продуктов.
Если перевести эту ее способность в эквивалент литературного дара, то Дуня была Львом Николаевичем Толстым по впихиванию покупателям умирающего молока или кефира, если сравнивать с футболом, то непревзойденным Пеле. Бам! И пачка творога, который нужно было употребить до восьми часов утра, в вашем пакете.
– Дуня, молоко свежее?
– Сегодня привезли, – честные глаза невинно хлопают нарощенными ресницами, словно бабочка порхает вокруг цветка.
– Точно сегодня?
– Точно-точно.
– Ладно, давай, – я кладу фин-пак в сумку.
При этом Дуня так умело отвлекает внимание, что на дату производства я удосуживаюсь посмотреть только дома. Хм. Привезли то, может, и сегодня, а изготовили девять дней назад. Ладно, спуститься с третьего этажа на первый, где находится магазин, не проблема.
Пакет с молоком шлепается на прилавок, вокруг собираются немногочисленные покупатели – все жители нашей пятиэтажки.
– Дуня, ты зачем меня обманула? – шиплю я.
Большие карие глаза с бабочками-ресницами трепещут от праведного гнева.
– Да как вы можете! Я сказала, что привезли сегодня.
Мне крыть нечем, она, действительно, так сказала. Привезли сегодня, изготовили – неважно когда.
– Забирай свое молоко! – мне порядком надоела эта молочно-потребительская история.
– С какой стати!
Я осекаюсь. Действительно, с какой стати? Срок годности истекает только завтра, а то, что я собиралась его пить до конца недели, мои проблемы.
– Зараза ты, Дунька, – поддерживает меня Николай Семенович из первого подъезда.
– Я себя культурно веду, и вы не обзывайтесь, – возмущается Дуня. – Какая я вам Дунька?
Я вылетаю из магазина, решая, что никогда больше не приду в этот злополучный «Колокольчик» за хлебом и молоком. Решаю, как остальные жители нашего дома, и, как они, конечно, прихожу снова, потому что в нашем малонаселенном квартале магазинов больше нет, а ехать две остановки за хлебом вечером после работы не с руки.
Финальную черту под нашими с Дуней отношениями подвели две пачки творога, одна лежала на витрине демонстративно датой вверх (сегодняшняя!), вторую вместо первой Дуня торжественно выдала мне. Ее я вернула, потому как на этот раз Дуня просчиталась, и творог край надо было съесть вчера. А на следующий день, возвращаясь с работы, я вышла за три остановки от дома, и зашла в продуктовый магазин, занимающий весь первый этаж кирпичного дома.
– Молоко у вас свежее? – спросила я у рыженькой девушки за прилавком, которая смешно морщила усыпанный конопушками нос.
– Привезли сегодня, изготовили вчера, годен десять суток, до одиннадцатого.
О-о-о! Ее слова звучали для меня словно песня.
– Два пакета дайте, пожалуйста! А вот у вас творог с коровкой пятипроцентный.
– Сегодня привезли, сегодня изготовили, хранится пять суток.
– Давайте, давайте! И сметаны! – настроение у меня стремительно поднималось.
– Ей три дня.
– Давайте! Она две недели хранится. И йогурта!
Вскоре Оля, так звали продавца, знала мое имя, что дети и муж пьют отборное молоко, а я – двухпроцентное, что творог нужен обязательно «с коровкой», а сметана двадцатипроцентная. Все продукты были всегда свежие, и через некоторое время я перестала спрашивать, когда они произведены, и ни разу! ну вот ни разу! меня не обманули.
– А «Колокольчик»-то опять закрылся, – как-то вечером сообщил мне муж.
– Все равно. Я теперь дружу с Олей из молочного, который в «Солнышке». У нее очень милые конопушки.
– Теперь я понял, почему ты подсчитываешь, когда ее смена, потому что вы дружите, оказывается.
– Ну, почему? Вот завтра мне нужно за кефиром зайти, а ведь совсем не ее смена.
Назавтра я, войдя в молочный отдел, не отрывая взгляда от витрины, выпалила:
– Два тетрапака кефира.
Подняв, наконец, голову, я увидела знакомые карие глаза с ресницами-бабочками. Дуня стояла за прилавком и слегка испуганно смотрела на меня.
Рядом стоял Иван Иванович, хозяин молочного, и что-то объяснял Дуне.
– Здравствуйте, Маруся, – улыбнулся мне Иван Иванович. – Вот, новый продавец у нас, Дуней звать. Правда, пока на испытательном сроке. Магазин, в котором она работала, закрылся.
– А я знаю, – отозвалась я, думая, что все, пропал Калабуховский дом, вернее молочный отдел, не будет больше ни свежего молока, ни сметаны.
– Знаете? – заинтересовался Иван Иванович.
– Ну… – протянула я.
Дуня сделала умоляющие глаза. Подумав, я продолжила:
– У Дуни есть хорошая привычка: она всегда говорит, когда товар привезли, когда он изготовлен и когда у него срок годности заканчивается. Это очень нравится покупателям.
– У нас все свежее, – сказал Иван Иванович. – Так что пусть говорит. Дуня, ты кефир-то дай.
Дуня достала два тетрапака и протянула мне, я ждала:
– А… Это самое... Сегодня привезли, сегодня изготовили, срок годности десять дней, – неуверенно проговорила Дуня.
– Спасибо, – кивнула я.
– Ага, – шмыгнула носом Дуня. – Приходите к нам еще.
Выходила из магазина я с чувством удовлетворения, думая, что с Иван Ивановичем Калабуховскому дому и Дуня не страшна. Правда, ходить я все же предпочту к Оле.
Понравилась история? Ставьте "лайк", подписывайтесь на канал!