Читать по порядку - список здесь
Размышления жителя глубинки - немного о грустном.
Выйдя на улицу, мужчины попрощались. Николай широкими шагами, сутулясь под холодным апрельским дождем, направился домой, а Сергей, натянув капюшон, повел Чуму на прогулку в степь.
Несмотря на то, что двухполосный проспект, отделяющий монолит городской окраины от холмистых степных просторов, был совершенно пуст, Сергей не поленился прошагать лишние двести метров до пешеходного перехода. Причиной такому законопослушному поведению послужил краешек синей фуражки, торчащий из-за покосившегося остановочного павильона.
Перейдя дорогу, Сергей на всякий случай подтянул Чуму ближе к ноге и уже хотел пройти мимо, сделав вид, что не замечает мокнувшего сержанта ДПС, как тот строго произнес:
— Гражданин!
— А? — удивленно оглянулся Сергей.
— Извини, — вполне человечно произнес сержант, — сигареткой не угостишь?
Отпираться смысла не было, Сергей зажал зубами недавно прикуренную сигарету и свободной рукой достал пачку, выбил безымянным одну сигарету и протянул полицейскому.
— Благодарю, — кивнул тот, тут же прикуривая.
— Насколько помню, на остановках общественного транспорта курить запретили, — не удержался Сергей, на что сержант лишь вяло отмахнулся.
«Тоже верно, — подумал Сергей, — чего это я?»
Чума рвала поводок, но хозяин не спешил давать ей свободу, уходя все дальше в степь. Наконец, сочтя расстояние до города непреодолимым для верной, но дурной дворняги, щелкнул карабином. Чума стрелой унеслась вперед.
Характер у собаки, подобранной шесть лет назад на одной из городских помоек, оказался ужасно скандальным. Поэтому на прогулки приходилось ходить в места безлюдные. Впрочем справедливости ради следует заметить, что Чума каким-то своим дворовым чутьем определяла линию поведения с каждым встречным индивидуально. На некоторых не обращала внимания, на других лаяла с безопасного расстояния и совсем редко кому-либо пыталась порвать штаны или укусить за пятку. Да вот сейчас, во время беседы с полицейским, сидела на попе ровно и ни гу-гу.
«Мне бы такое чутье», — подумал Сергей, неспешно поднимаясь по пологому склону холма.
Дождик взял тайм-аут и настроение немного улучшилось. Сергей любил степь, особенно такую: весеннюю, когда вся глинисто-каменистая поверхность подернулась зеленой дымкой только проклюнувшейся травы. Через неделю она вспыхнет маленькими, неказистыми для непривычного взгляда, но очень гордыми и выносливыми степными тюльпанами, затем взметнется к небу платиново-волнистое море ковыля, а уже к концу мая сменит цвет на выжжено-желтый. Но это не скоро, а пока степь просыпалась, желтея островками первоцветов, шурша проснувшимися ящерицами и шныряющими, подыскивающими норки для гнездовья, маленькими птичками.
Сергей наклонился и сорвал пару умытых дождем листьев дикого чеснока, зажевал вкус табачного дыма. В конце подъема тропка запетляла между угловатыми, ощерившимися дробленой скалой воронками — следами давно минувшей войны. Степь, с ее тонким плодородным слоем и за сто лет не смогла зарастить эти язвы.
На вершине высотки стоял обелиск в память об августе восемнадцатого года, дальше Сергей предпочитал не ходить. Огляделся. Справа посеревшие от дождя и времени корпуса некогда крупнейшего в союзе завода тракторных прицепов — десять гектаров разграбленных, никому не нужных цехов. Налево в дымке притаился нырнувший из города в степь частный сектор. В детстве от него, мимо обелиска, вдоль заводского забора местные гоняли на выпас скот. Утром мычащая река медленно текла на запад, к вечеру на восток — домой на дойку. А удобренная степь одаряла всех желающих шампиньонами. Теперь же не было ни коров, ни грибов. Еще дальше на юг ровную линию горизонта ломал крутой холм бывшей ЛСР. Пацаном Сергей мог часами, сидя на нагретых камнях обелиска, смотреть, как величаво вращаются ее решетчатые антенны, а за рекой на другом конце города садились и взлетали «белые лебеди» и что-то помельче, но грозное и быстрое. Теперь же холм был «обезглавлен», а из аэродромных плит построили гаражи.
Сергей обошел обелиск вновь, словно что-то могло измениться, перечитал мраморную, с золотом табличку: «на этих высотах в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года стояли насмерть защитники города ради светлого будущего».
Остатки хорошего настроения стекли к ботинкам дождевыми каплями, так своевременно рухнувшими с неба,
— Кто стоял? За чье будущее? — зло спросил Сергей безмолвную и ни в чем не виноватую плиту. — Воспитание. Вот из таких мест и растут ноги у нынешнего хамства и невежества. Гады.
Текст таблички утвердили лет пять назад на собрании городского совета. Газетная статья заканчивалась словами: «главное, не нанести ран, никого не забыть и никого не обидеть, ввиду переосмысления тех далеких событий, и сформулированный текст полностью отвечает этим требованиям».
До этого десятки лет тут была совсем другая плита. Не такая красивая, зато более информативная, с указанием частей Красной армии, три месяца сдерживающих белогвардейцев, и звучала примерно следующим образом: «героическим защитникам города от Дутовских белоказачьих банд, стоявшим насмерть во имя светлого будущего трудового народа».
Сергей облокотился спиной на мокрый мрамор и стал смотреть в небо, по которому неспешно плелись по— апрельски скучные тучи — зародыши величественных майских гроз.
— Почему люди перестали «хотеть странного»? — задал им вопрос Сергей. — Вот ты, Николай, умный, начитанный, порядочный человек и тоже опустился до желудочно-кишечных мечтаний. «Думаешь, сможешь заработать»? А может человек просто хотеть летать? Не на самолете, не пассажиром, а сам, на корабле легче воздуха, который плывет над бескрайней страной, наплевав на дороги, аэродромы и затхлых чиновников с маленькими зарплатами, но дорогими часами…
Радостное дыхание прервало Сергеев монолог и заставило взглянуть под ноги. Чума покончила со всеми запланированными делами, промокла и ненавязчиво намекала, что пора и честь знать.
— Домой?
— Гав!
— Ну, пошли.
Продолжение следует.
Читать по порядку - список здесь
Заинтересовала история? Понравилось повествование и вам интересно что будет дальше? Подписывайтесь на канал, ставьте лайк!