Здесь – речь про камни. В форме сердца. Их было много. Наверное, сотни. И они нас как бы «вели» по тропе. Как стрелки. Как указатели. От перевала Абыл-Оюк и до самой Курайской степи. Некоторые (многие) были так хороши, что расстаться с ними мы не смогли. Поэтому рюкзаки к концу похода стали не легче, а совсем наоборот...
Нет-нет, никаких аллегорий, никакого мармелада. Но сердца были. Буквально валялись под ногами. Местами – чуть ли не на каждом шагу. Преимущественно – каменные. Понемногу мы привыкли к ним настолько, что воспринимали, как некую пунктирную путеводную нить: есть сердца – верно идем, пропали – значит завернули куда-то не туда...
Первое я нашел в самый нужный момент. На кромке ледника Абыл-Оюк, по которому нужно было подняться к перевалу того же имени. Только вот нужно ли? Были сомнения. Перевал не из легоньких – это знали с самого начала, да плюс дорогой, обсуждая маршрут с попутчиками, которых от Чибита до Шавлинских озер было немало, – тропа популярная – наслушались о нем множество не то чтоб страшилок, но… неприветливый, одним словом, перевальчик. Может пропустить. А может и завернуть.
Мы подошли к нему довольно рано, штурмовать собирались утром, и было время на разведку. Пошли. Тут-то я и увидел под ногами необычный бордовый камень. При том что вокруг всё – скальник серых оттенков. Поднял – сердце. Чуть больше ладошки, с довольно близкими к «классическим» формами-очертаниями. Удивился. Решил забрать. Но к перевалу еще нужно было подниматься и подниматься, камешек спрятать некуда: в разведку отправились без рюкзаков, налегке, поэтому пристроил его на огромном черном валуне – мол, на обратном пути заберу. Но не забрал: возвращались другой, противоположной стенкой, поздно, и на то, чтобы снова пересечь поперек ледник, не было уже ни сил, ни времени.
Но не было и сомнений, что на перевал идти надо. Можно. Хотя, конечно, был он строг, холоден, леденист. Вблизи – особенно – он не может не вызвать уважения, но не настолько, чтоб отступить. Впрочем, спорили мы весь вечер. И ночь была неспокойна. И ледник дышал холодом прямо под приваленные камнями юбки палаток, но… утром мы пошли. А бордовое сердце так и осталось на черном валуне – поднимались мы дальней от него стенкой, которой накануне спустились: так оказалось удобней.
Помогло ли оно принять решение? Не знаю. Но я о нем помнил. Да и помню. И – оно было первым.
Второе я подобрал на спуске. Просто взял и так – в руке – нес до самой стоянки. А встали мы у Карагемского озера (иначе – озеро Абыл-Оюк), на одной из самых красивых за все путешествие цветочных луговых полянок. С речками, водопадиками, видом на озеро, видами на горы в проседи ледников… Сердце было острым, зеленовато-серым, размером точно в ладонь. Суровое такое. Как Абыл-Оюк, что дался нам очень непросто. Как затяжной спуск по снежнику, где проваливались через шаг и после еще – скалы, сыпухи, речки… Сложно. И сердце – словно в тон. Так и вернулось со мной домой. Всё прошло. Сердце-ветеран.
А со следующего дня оно – за спиной в рюкзаке – словно начало притягивать другие. Весь дневной переход мимо озера сперва вдоль Правого Карагема, потом чуть вверх по Левому Карагему (это речки) – везде – в курумниках, просто по берегам, даже в лесу – везде натыкались на сердца. Маленькие, большие, остренькие, гладенькие, с очертаниями то четко выраженными, то такими, что разглядеть в них сердце можно было, лишь «уговорив» фантазию… Было одно сердце не из камня. Из коры. В лесу как раз. На стоянке между двумя притоками Правого Карагема, где расположились на ночлег нагнавшие нас чехи. Сердце из коры, увы, не сохранилось: рюкзак – не кейс для хранения и транспортировки хрупких сокровищ. А просто сфотографировать тогда еще не догадались.
Это сердце завело нас в бурелом. На правом берегу Левого Карагема. Пришлось спешно – спускались уже сумерки – расчищать чащу. «Мостить» мхом площадки под палатки. Но вышло у нас все это так быстро-дружно-весело, что еще и костровище «построили» из речной гальки. Не для кухонных нужд (готовили всю дорогу на газовых горелках: дрова в горах – это не везде), а только «для души». Даже песни пели. Гитара была. А сердце рассыпалось.
И день другой был тяжелейшим. Никаких тебе троп. Бурелом. Напролом. До горы. Там наверх. По хребту. По самой кромке. Слева – скат, справа – обрыв… С него в итоге и пришлось скользить в более-менее подходящем для этого месте. Но спустились, лишь чтоб подняться на другую горку, – там – так виделось – было дальше попроще: зеленка, подъем затяжной и пологий, ну и главное – ближе подводил к нашему следующему перевалу – Томич.
А горки разделяла речка. Чтоб ее преодолеть, пришлось разуваться, потому что из тех, что по камушкам не перескакать. И вот на другом берегу сразу, еще не обувшись, вытаскиваю буквально из-под ног «соратников» два подряд сердца. Одно – маленькое, но как будто сплавленное из камней разных «пород», – забираю.
И день другой – в тон ему – вышел компактным, быстрым, слепленным из разных «дорог» и впечатлений. Серое в камешке есть? Пожалуйте вам скальничка – сперва под палатки на ночь, потом и в утреннюю тропу. Желтенькое светит? Сыпуха на Томич и с него – в цвет. И белое есть? Снежники – в ассортименте. И до перевала, и на нем, и уж внизу, на ночевке у Ледяного озера – от души! А ручейки поутру хрустят ледяною кромкой.
Томич, кстати, – уютный, виды красивейшие, но, черт, подъем немногим «послабее», чем на Абыл-Оюк. Ровно на одну звезду (Абыл-Оюк категории 1Б*, а Томич – 1Б).
Но подлинное «сердечное пиршество» началось на следующий день, когда мы пошли к перевалу Эренбурга. Весь подъем – каменное ущелье, по которому сбегает ручей. Сердец здесь – и на подходе, и «в русле», и наверху – всех калибров и форм. Цвет только один – темно-серый. И – либо большие тяжелые скальные обломки, либо тоненькие, хрустящие пластинки того же скальника. Одни – не унести, другие – не сохранить. Пробовали. Доказано.
Здесь – на спуске уже – Иоанн нашел самое маленькое за весь поход сердце. Едва он пристроил его на ладони, едва я его запечатлел – оно рассыпалось.
С Эренбурга мы уже поняли, что батареек для фотоаппаратов еще достаточно, и «фотолетопись сердец» с этого дня – полна.
А в долине полноводной, бурной, но мутной в истоке Джело сердца пошли – хоть тебе в полосочку, хоть в цветочках… Собрали целый урожай.
Наутро, во время подъема по сплошной зеленке, нашел подряд три – и это там, где и камней-то в общем-то нет!
Апофеоз – сердце, как будто выточенное из гранита самим Эрнстом Неизвестным. Примерил на грудь. Давит. Тяжело. Но оставить не смог. Хотя мы поднимались к Куполу Трех Озер – высшей точке нашего маршрута. Сердце Эрнста пристроил в рюкзак, сверху, и он «кивал» мне в затылок весь подъем. И весь подъем мы шли по сердцам. Буквально.
На «площадке хирурга» на скале на одном из них можно было даже поспать.
Здесь же Кристина нашла почти точную анатомическую «проекцию» – даже с аортой.
Вообще до этого дня сердца замечал почти только я один, а с этого – все. И вот уже Лена чуть небрежно демонстрирует очередную находку.
Потом – в безжизненной черной долине – собрали целую коллекцию… мраморных сердец. Иоанн при этом нашел, пожалуй, самое чистое сердце – почти идеальное по очертаниям и белое-белое.
Здесь же был момент, когда вроде бы казалось – надо идти круто вверх. По сыпухе. После уже нескольких часов подъема. Но надо – потому что вроде бы так «пробита» тропа. Но не к душе. И тут я замечаю другую тропку, идущую туда же, куда нужно, но более полого, перескакиваю на нее, чуть сползая по сыпухе, и… да, несколько подряд сердец тут же «одобряют» нововыбранную дорогу.
Рыжее я подобрал на последнем привале перед долгим-долгим и как раз «белым» походом по леднику на седло перевала Купол. Рыжее предвещало закат. Под него мы и подгадали, добравшись до каменной плешки на самом седле, да еще – как нарочно – с площадкой из мелкого камня аккурат под палатки.
Сердец здесь было – разных. Даже таких, что не унести, не выдернуть: вмурованы.
Утром увидели невдалеке целое озеро.
Отправились на Купол, первый же шаг – и вот сердце в растопленном насте.
Подними голову – в небе. Облако. Буквально через минуту «поплыло» и растаяло.
Да что там, даже на ледорубе! Как оказалось-то!
Или вот сердце-бабочка. Разве нет?
Сердца были не только цельными, но и как будто лего – одно, например, состояло из четырех кусочков.
Другое – из девяти, как выяснилось.
Но самым «крупноформатным» оказалось пятно в горе, встреченное, когда мы уже уходили с Купола вниз, к альп-лагерю Актру.
Перед спуском я попытался провести «инвентаризацию сердец»: коллекция уж больно тянула рюкзачок. Но быстро понял, что пара-тройка «жертв» положение не спасет. А расстаться, скажем, с половиной приобретений было выше сил.
И спуск – должно быть в награду – «подарил» столько камней – и еще с собой, потому что красота не заканчивалась, а как будто наоборот только увеличивалась, и под ноги, что этого хватило всем. И с лихвой. И во всех смыслах.
А самые красивые сердца я «собрал» на поле желтых маков.
Особенно хорош был камень, будто бы состоящий из кусочков гематогена. Правда, весит эта «сладость» килограмма полтора.
Самые тяжелые нашел на последнем спуске к Актру. Он был адски долог.
А самое последнее сердце поднял прямо с дороги, по которой джипы убегали к «перевалке» – это что-то вроде стояночки в восьми километрах от альп-лагеря, где туристы оставляют свои машины, потому что дальше (выше) на машинах – уже никак. Сердце лежало, стрелкой указывая верное направление. Но поперек разлился ручей. Это нас сбило, не послушались подсказки, поплутали, но в итоге пришлось «замочить» ноги и таки перейти там, где было указано.
Потому что сердца не врут. На то они и положены.
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки
