03 августа исполняется ровно 10 лет со дня смерти А. Солженицына, родившегося сто лет назад в 1918 году. Интересно, под каким соусом нам преподнесут СМИ это событие, или, даст Бог, оставят его без внимания?
Что нам дал этот «великий писатель XX века»? Какое наследие оставил после своей весьма долгой жизни Нобелевский лауреат по литературе? И, наконец, что делают произведения этого, так называемого, диссидента в обязательной школьной программе?
Беглое изучение биографии этого персонажа привело меня к мнению, что человек просто оказался в нужное время в нужном месте. Вот и вся заслуга, вот и всё величие.
Никита Хрущев, почувствовав первые признаки провала компании по резвенчанию культа личности И.В. Сталина, остро нуждался в некоем рупоре, трансляторе своих идей. И нашел его в Александре Исааковиче (я не ошиблась, именно Исааковиче, а не Исаевиче) Солженицыне.
С подачи Хрущева циничный писака получил широкое освещение своих идей и взглядов. Основная функция сводилась к стенаниям о жутких страданиях миллионов советских граждан в сталинских лагерях. В разное время Солженицын упоминал и о 40, и о 60 миллионах невинно замученных, в то время, как документальное официальное подтверждение получило лишь три с лишним миллиона заключенных.
Всю свою ненависть не только к советской власти, но и к самому советскому народу Солженицын не стесняясь изливал на бумаге, в то время как современники, бывшие живыми свидетелями того, о чем он писал, упрекали его в недостоверности и искажении фактов.
Особое возмущение у меня лично вызвало воспевание Солженицыным предательства, совершенного генералом Власовым, ибо тема эта болезненна не только в общенациональном, но и в личном, семейном плане. Приведу одну из цитат человека, фактически дезертировавшего с фронта, пошедшего на добровольное заключение в лагеря для сохранения собственной жизни:
Пленники в немецком плену узнали, что нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская. («Архипелаг ГУЛаг», том 2, часть 3, глава 6.)
Скажите, что может знать человек о немецком плену, когда он с немцами-то почти всю войну не сталкивался? Служил в звуковой разведке, которая располагала ценным оборудованием, всегда оберегалась командованием, дислоцировалась в глубоком тылу и при отступлениях выводилась на безопасное расстояние в числе первых.
У 2-й ударной армии под командованием генерала Власова дела обстояли совершенно иначе. Весной 1942 года обстановка на Волховском фронте была крайне тяжелой. Армия попала в окружение на болотистой местности, приходилось рыть траншеи по пояс в воде, трупы хоронить было негде, войска голодали и испытывали острый дефицит боеприпасов, медикаментов, имелись перебои со связью. Последний факт сыграл роковую роль в трагической судьбе 2-й ударной армии.
В подкрепление к изможденным бойцам, упорно удерживавшим сопротивление и стремящимся к выполнению боевой задачи прорыва Ленинградской блокады, прибыла сформированная в Архангельске 2-я стрелковая дивизия из 10 564 человек, среди которых был мой собственный дед.
Однако немцам удалось обойти с флангов и замкнуть кольцо окружения в районе шоссе Ленинград — Новгород. Окружённые войска продолжали отчаянное сопротивление и предпринимали попытки прорваться и вывести войска. В условиях нехватки патронов, снарядов, провизии 2-я ударная продолжала сдерживать натиск 4 вражеских дивизий.
Наступление белых ночей мешало советской авиации оказать помощь с воздуха. К началу лета 1942 года в кольце оказалось свыше 61,5 тысяч военнослужащих. В целом на Волховском фронте количество безвозвратных потерь составило 143 тысячи человек: убитыми, пропавшими без вести, попавшими в плен. В их числе оказался и мой дед, который был отправлен в Германию в концентрационный лагерь.
К сожалению, он рано умер, и я не имела возможности расспросить его о том, как ему, деревенскому парню 20 лет от роду, удалось бежать из концлагеря, как он два года добирался пешком на родину, как потом он сумел не попасть в число предателей и не был репрессирован (да-да, не все вернувшиеся военнопленные подверглись кровавым репрессиям, представляете?).
Дед дослужил в Советской Армии положенный срок, побывал в Германии, состоял в войсках, обеспечивавших охрану при подписании Нюрнбергского договора. Никогда он не считал русскую нацию «презренной и ненужной», в отличие от Солженицына. Напротив, вкалывал в родном колхозе, растил детей, жил как умел. Вот только о войне рассказывать совсем не любил, не было у него привычки травить фронтовые байки... Лихо ему пришлось в те годы.
Простите за прямоту, но своему деду я верю гораздо больше, чем дезертиру и предателю, чей кумир – такой же предатель как и он сам, генерал Власов, а не генерал Карбышев, также пленённый фашистами.
Мне кажется, дед с презрением и всей своей крестьянской прямотой даже не потрудился бы плюнуть в лицо так называемому Нобелевскому лауреату, автору слов «Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым.».
Как говорится, выводы – личное дело каждого, но когда мои дети станут изучать в школе историю Великой отечественной войны и наследие авторов XX века я расскажу им на конкретном примере, кто есть кто.