В каждом городе Америки были свои фанковые семидесятые, некоторые из них даже упоминали жанр в своих именах. Калифорнийцы Con Funk Shun были завсегдатаями R&B чартов в поздние 70-е и ранние 80-е. The Bar-Kays из Мемфиса, мутировавшие в Volt, соулеры 60-х, превратившиеся в щелкающих пальцами чуваков из 1976 года с Shake Your Rump To The Funk. Tower of Power стали калифорнийскими знаменосцами из Окленда.
На заре своего существования диско уже обскакало фанк с его ритмическим рисунком в четыре четверти и все более устаканивающимся количеством ударов в минуту. Но в ранние годы на дискотеках оба жанра существовали параллельно. В Майами TK Records стоял на ранних успехах Джорджа Мак-Кро и KC & the Sunshine Band. Эта группа, кстати, позже развалилась и была забыта, как и другие, вроде T-Connection и Foxy. Но всем им посчастливилось быть адски популярными в поздних 70-х.
The Brothers Johnson, лос-анджелесские братья Джордж и Луи пришли в жанр со стороны джаз-соула под руководством наставника Куинси Джонса. Они предпочитали более близкое к поп-музыке, чем R&B, звучание, но утопили педаль в 1976 году в своем Get The Funk Out Ma Face.
Тем временем Crown Heights Affair, Kool & the Gang оседлали диско-волну с You Gave Me Love, а в Огайо группа Роджера Трутмена Zapp породила предвестника P-Funk.
Миннеаполис в конце семидесятых породил талантливого претендента на трон Джеймса Брауна, будущего законодателя моды и танцевальных движений. Принс Роджерс Нельсон, так его звали, — навсегда остался в долгу перед фанком: от ранних синглов вроде I Wanna Be Your Lover и до коронных хитов, например, Kiss. Но с течением времени даже Принс был отодвинут на задний план новым фанк-супергероем последних дней Motown. Рик Джеймсбыл всесторонне развитым писателем, художником и постановщиком, бонвиваном, который взял мелодии своих предков и вкатил им хорошенькую инъекцию тестостерона. Нет ничего фанковее, чем его дебютный хит 1978 года, You and I и сингл, выпущенный Motown год спустя — к открытию таланта Тины Мэри I’m A Sucker For Your Love.
Джаз-фанк стартовал в 1970 годы и в ранние 80-е с ребятами типа Роя Айерса, Джорджа Дюка, Декстера Вансела и других уже известных музыкантов, и через британских парней, например, Level 42 и Light Of The World. Но диско менялось и быстро уступало место жесткому звучанию городских танцев, и рэп с хип-хопом приходили к власти в новом электронном мире.
Когда Джеймс Браун говорил в 1979 году, что «Здесь слишком фанково» (It’s Too Funky In Here), он использовал не то значение слова. Он говорил о звоне, висящем в воздухе, о резком запахе, а не о музыкальности. Тем не менее, не смотря на все усилия хитмейкеров, таких, как Cameo или Gap Band, фанк истощался по мере того, как старели восьмидесятые.
С тех пор музыкальное наследие слышно повсеместно. Независимые соул-лейблы повернуты одним ухом в прошлое, а вторым — в будущее: взгляните хотя бы на бруклинскийDaptone, который отстаивает звук «как у Шарон Джонс». В двух милях от Виллиамсберга лейбл Truth & Soul занят тем же самым с ребятами вроде Ли Филдса, в то время, как звук 70-х возвращается в англо-американские поп-чарты в музыке таких, как Марк Ронсон и Бруно Марс.
Вы не можете подделать фанк. Дух этой пульсирующей музыки жив-здоров. «Есть ли фанк после смерти?» — спрашивали Parliament. Давайте верить, что есть ◼