Адарья Гуштын
Диана Морозова семь раз убегала из дома. «Хотела погулять. И не хотела, чтобы мама меня отдавала в санаторную школу», — рассказывает она. Милиция и волонтеры искали девочку по всей Беларуси. Находили в придорожном кафе, на трассе, в автобусе, — за 500 км от родной деревни. Мама не могла с ней справиться. В это время у младшего сына обнаружили рак — всё время, внимание и деньги уходили на его лечение. Полтора месяца назад Диана сама стала мамой. Но маленького Колю ей в роддоме не отдали. Семья девушки — «в социально опасном положении». Они хотят оформить опеку на бабушку или дедушку. Но власти пока не дали добро. «Помогите мне вернуть ребенка», — первое, что говорит Диана при знакомстве.
Морозовы живут в деревне Старомлын в Дрогичинском районе. Дом — на хуторе, его нет на карте. Дороги, ведущей к нему, тоже нет. Семья своими силами положила ветки и бревна на землю.
Диана нас встречает на повозке: «Это наша Стрелка, — представляет она нам лошадь. — Доедем быстро, запрыгивайте!»
Диана лихо дергает за поводья, кричит: «Но!». И мы по кочкам мчимся на хутор. Посреди леса показывается небольшой дом, сараи и целый выводок гусей. Простор здесь — на гектары.
Большая семья
Мама Дианы приглашает нас в дом: «Конечно, у меня тут не Париж. У меня дети, работа, огород и хозяйство, — марафет наводить, уж простите, некогда. Но детей своих я люблю и в обиду не дам».
Мы садимся за стол, и Татьяна подробно рассказывает о своей большой семье.
— Я приехала в Брестскую область в 1998 году. Бежала из Гомеля с ребенком на руках. Розе, старшей дочери, тогда было шесть лет. У меня — ни денег, ни прописки, ни помощи. Я бежала от сожителя, цыгана. Что я пережила, никому не пожелаешь. Селезенки нет, голова была пробита. Когда Роза родилась, он меня заставил съесть метрики (свидетельство о рождении — примечание редакции). И я съела. В Гомеле с ним осталась дочь Саша. Двоих я забрать не смогла. Просто не знала, выживу ли вообще.
В Белозерске, куда приехала Татьяна, она первое время торговала вещами. Познакомилась с местными ребятами. Они рассказали ей про своего неженатого дядьку, у которого есть дом в соседнем районе. Так женщина познакомилась с Александром, с которым живет по сей день.
— Послушал он мою историю и сказал: жениться не хочу, но моей матери 80 лет, будешь за ней смотреть и можешь жить в доме на хуторе. А сам в это время на заработки в Россию ездил. Так я в Старомлыне и оказалась, — говорит Татьяна. — Когда мать умерла, Саша сказал: ну, куда ты пойдешь? Сваришь мне тарелку супа — оставайся. Так мы и зажили, не расписывались. Мне — 43, ему — 57, на 14 лет он меня старше.
В 2002 году родилась Диана, через четыре года — Лиля, через три года — Ваня. Старшей Розе уже 25, она вышла замуж и живет в Бресте, часто приезжает помочь матери.
— Свою вторую дочку, Сашу, я не ищу. Цыган умер, и мне уже не у кого спросить, где она. Хотя я бы хотела ее разыскать. В принципе цыган знал, где живет моя мать. Он мог ей сказать. И если Саша посчитает нужным, она меня найдет. Я ни от чьих детей не отказываюсь — ни от своих, ни от чужих. Просто меня жизнь заставила тогда так поступить.
Всё навалилось: у Вани — рак, Диана — в бегах
Мы разговариваем на кухне, Татьяна даже не успевает присесть: только поставила на плиту картошку, как снимает кастрюлю с вареными яйцами, нарезает селедку, хлеб, колбасу. Дети бегают по кругу: то в дом, то на улицу, успевают по ходу перекусить и о чем-то у мамы спросить. Мама каждому отвечает, каждого кормит.
— Беды наши начались в 2015 году, — говорит Татьяна. — У Ванечки обнаружили рак головного мозга.
Она с трудом выговаривает диагноз, зато восьмилетний Ваня скороговоркой кричит из спальни: «Олигодендроглиома левой теменно-затылочной области».
— Нужна была срочная операция, — продолжает мама. — Мы поехали в Минск. Конечно, всё, что можно, уходило на лечение. Дети оставались дома, с отцом, а я моталась в Боровляны. Муж меня поддерживал, конечно. Добрые люди поддерживали. Без них я вообще не знаю, как бы мы выжили. И я очень благодарна врачам, которые спасли Ванюшу.
После операции нужно было пройти курс химиотерапии. Татьяна решила взять с собой еще Лилю и Диану, жили в детском центре католического благотворительного общества «Каритас».
— Я боялась, что могу потерять детей. Придут органы опеки, не понравится им что-то — и заберут, что я тогда смогу сделать? Нас в 2008 году поставили на СОП — антисанитария. Как было дело? Друзья Розы обвинили ее, что она телефон украла. Раз цыганка, думают, всё на нее можно валить. А она не брала ничего, конечно, и это позже подтвердилось. Я была беременная тогда, на нервной почве потеряла ребенка. Уходила в лес, рыдала, чтобы дети не видели. Я была в ужасном состоянии. И в этот момент к нам приходят с проверкой. Там одежда разбросана, там вещи не убраны — всё, социально опасное положение. С тех пор то розетка у нас не та, то провода не там — СОП, СОП, СОП.
Татьяна говорит, что поскольку часто приходилось ездить с Ваней в Боровляны, органы опеки предложили ей, чтобы Лиля и Диана на это время находились в Перковичской санаторной школе-интернате, в соседней деревне.
— А я туда не хотела очень сильно, — подключается к разговору Диана. — Но маме сказали: если не отправишь Диану и Лилю, то мы у тебя изымем всех детей. А не хотела я туда, потому что Роза там уже доучилась, ее гнобили все. И нас тоже обижали. Ребята старшие и били, и обзывались. Знаете, как обидно, здесь, в Хомской школе (основная школа, где учится Диана — примечание редакции) дети живут дома, общаются с родителями, а я оттуда не могу даже позвонить маме, потому что на тот момент у меня был телефон, но он быстро садился. Роза из дома тоже сбегала.
У Дианы на глазах наворачиваются слезы. Мама успокаивает и объясняет:
— Они просили: мамочка, родная, не отдавай нас, потому что ты нас потеряешь. А я против властей боюсь идти, потому что постоянно идут угрозы, что лишат детей. Я человек маленький, не могу с ними сражаться. Ну, я их отправила в эту санаторную школу.
С того момента Диана начала убегать. Возвращается домой на каникулы — и давай деру, к трассе, где садится на попутку.
— У нас же здесь, посмотрите, ближе шести километров вообще детей не было. В Боровлянах Дианка раззнакомилась со всеми. Пока мы с Ваней на химию ходили, она с девочками гуляла. И потом в Минск и удирала.
— Хи-хи-хи, — смеется Диана.
Взрослым тогда было не до смеху: и матери, которая не знала, где ее искать, и милиции, и педагогам, и органам опеки. «Только бы нашлась, только бы живая была», — думали тогда. По количеству побегов Диана поставила «рекорд» не только в своем районе, но и вообще по Беларуси. За два года милиция семь раз возвращала ее домой.
«Когда узнали о беременности, был шок, но решили: будем рожать»
На вопрос, куда убегала, Диана отвечает неохотно и называет разные версии: к друзьям, к парням, но где познакомились, не рассказывает. В сентябре 2017-го газета «СБ. Беларусь сегодня» опубликовала статью про Диану, где она рассказывает, что знакомилась с мужчинами в барах и брала деньги за секс. Паспорт у нее никто не спрашивал, а с косметикой она выглядит старше своего возраста. Если бы такого «горе-любовника» нашли, за секс с 14-летней девочкой ему грозило до четырех лет лишения свободы. Но Диана имен не называет. Более того, говорит, что в газете написали неправду, что она сказала «всю эту чушь», чтобы от нее просто отстали.
— Корреспондент приехал в школу, Диану оставили после уроков и начали расспрашивать. Я вообще ничего об этом не знала. Разве можно так делать с ребенком? — возмущена мать. — В кабинете с ней сидели директор, женщина из органов опеки. Оклеветали нас так, что я в себя прийти не могла!
— Я говорила ерунду, чтобы меня просто скорее отпустили домой. Там была директор, из опеки эта женщина, я просто их боялась, — объясняет Диана.
Об отношениях за деньги маме она ничего не рассказывала.
— Я спрашивала, за что она жила. Говорит, помогали друзья. Больше я ничего не знаю. Стыдно мне, конечно, стыдно, за всё. Беседу я уже с ней провела. Да она теперь и сама все понимает, на своем опыте, так сказать. Мне кажется, она мне мстила — за то, что внимание не уделяю, за то, что с Ваней всё время, за то, что в санаторную школу отправила.
О том, что дочь беременна, Татьяна узнала летом 2017-го — это был последний побег Дианы.
— В очередной раз ее привезла милиция. И временно поместили в приют. Потому что я до этого пришла к властям, попросила: «Помогите мне, я не справляюсь, сделайте что-нибудь!» Они и сделали — забрали ее в приют. И позвонили мне оттуда, сказали, что нужно пройти гинеколога, чтобы я дала разрешение. И вот на приеме у доктора выяснилось, что она беременна, срок — восемь недель. Конечно, у меня был шок. Я чуть сразу не умерла. Потом пришла в себя. Дианке сразу объяснила, какие могут быть последствия. Сказала, что нам ребенка могут не отдать, потому что мы в СОПе и потому что она малолетка.
— Я когда шла на УЗИ, сразу сказала маме: «Никаких абортов», — говорит Диана.
— Но когда вышла от врача, спросила: «Мама, может сделаем аборт?» Я ответила: «Нет, мы будем рожать. Никаких абортов». Даже если она хотела сделать аборт, я бы ей не дала. Я очень люблю детей. Я люблю свой хутор. Если бы у меня был большой дом и мне позволило бы жилище я бы еще насобирала их море. Так что мы решили: будем рожать.
Кто папа ребенка, Морозовы не говорят. Правоохранительные органы, конечно, проводили проверку, но Диана не назвала ни имени, ни фамилии — или не знает, или не хочет говорить, а ее мать не требовала, чтобы нашли преступника.
«Нам предлагали деньги за Колю»
5 февраля Диана родила мальчика в Пинском роддоме. Как только разговор заходит о ребенке, девушка оживляется:
— Родила в срок, сама. Вес — 3600, рост — 51. Назвали в честь Николая Чудотворца.
— У нас мальчишечка очень здоровый, поэтому лично мне и Диане предлагали деньги. Позвонила врач из районной больницы, говорит, мол, ходят слухи, что вам не отдадут ребенка. А у нее есть знакомая, которая 10 лет не может родить, так вот она готова забрать нашего Колю, потому что нам якобы все равно не отдадут мальчика. Звонки такие были неоднократно: и врач эта звонила, и бездетная женщина.
— Говорили, что готовы заплатить мне тысячу евро, чтобы я отказалась от сына. Видите, цена у них! — возмущается Диана.
— Разговор такой был, что я бедная, нищая, что мне деньги больше надо, чем ребенок. Мы поговорили с Дианой, и решили, что мы будем всем давать отпор. Нам деньги не нужны, справимся. Я и от государства ничего не хочу. Никаких выплат мы не получали. И не будем ничего оформлять, пока не привезем Колю домой. Не хочу, чтобы злые языки говорили, что мы наживаемся на ребенке. Это наша кровиночка, это продолжение моего рода, каким бы это продолжение ни было, хорошим или плохим. Как могу, так и воспитываю. Девчата мои и Ваня на первое сентября каждый год чистые идут, в новой форме. Стараюсь, чтобы они шли красивые.
— Нам не нужны ни деньги, ни подачки. Главное — ребенка забрать. Главное, чтобы они отдали сына! — говорит Диана со слезами на глазах.
В редакции есть запись разговора, в котором женщина, которая представляется Олей, говорит, что, если органы опеки не отдадут ребенка Морозовым, она бы хотела его усыновить, обещает ему дать всё самое лучшее и гарантирует, что «не обидит» Диану. Прямых призывов «откажись от ребенка за деньги» на записи не зафиксировано.
По закону, несовершеннолетней матери не могут отдать ребенка. В таком случае оформляется опека на близкого родственника. И бабушка Коли готова стать опекуном. Но поскольку семью поставили на СОП — антисанитария, побеги Дианы из дома — Татьяне, по ее словам, ребенка отдавать не хотят.
— Еще когда Дианка беременная была, я пришла в отдел образования, спрашиваю, что нас ждет. Ольга Петровна Боева, специалист по правам ребенка, сказала: однозначно мы тебе ребенка не отдадим. Я ей говорю: если вы не отдадите ребенка, Дианка же опять пойдет в бега, и я опять буду искать ее! А она мне, вы не поверите, ответила: «А это не наше дело, что ты будешь делать. Хочешь вяжи ее, хочешь бей. Мы должны заботиться о правах новорожденного ребенка». Так что, о правах Дианы заботиться не надо? Она же тоже ребенок!
Татьяна не скрывает, некоторые претензии по ремонту, уборке в доме были справедливые. И когда ей сказали, что малыша в семью не отдадут, она подумала, что бесполезно даже пытаться что-то изменить. Но после статьи в «Советской Белоруссии» на помощь пришли неравнодушные люди — верующие. Они помогли сделать ремонт, передали коляску, кроватку, одежду для Коли. А еще помогли «люди по Боровлянам», которые давно поддерживают Ваню.
Диана охотно показывает приданое малыша. Кроватка для сына стоит рядом с ее тахтой. Рядом кровать Татьяны. Лиля и Ваня спят в соседней комнате, на двухэтажной кровати, по соседству — отец. Дом небольшой, здесь две жилые комнаты, удобства — на улице.
— Жалко, что Кольки нету, — грустит Диана. — Так его сейчас не хватает. Будто оторвали что-то от меня. Я его очень люблю. Если бы мне сказали что-нибудь с собой сделать, чтобы его вернули домой, я бы на все пошла. Мама ни от кого не отказывалась. И я не откажусь от своего сына!
— Я не пьяница, я вырастила тут четверых детей, что, пятому ребенку места нет? — говорит бабушка. — Что, хутора мало? Куска хлеба я не найду? Вот вы проезжали два куска вспаханных там (за несколько метров от хутора — примечание редакции), вот тут у меня огород (показывает за окно — примечание редакции), там за посадкой — огород и в поле 30 соток. Работаю в колхозе ночным сторожем в Хомске, это соседняя деревня. Муж в Белозерске работает. У нас лошадь, две коровы, гуси, куры, пчелы. Живем, как можем. Всё с земли. Мне от государства ничего не надо. Даже если бы пособие не платили, я бы подняла ребенка. Где-то клубнику продам, где-то малину, мед, чернику, грибы. Стараюсь, чтобы мои дети были не хуже других. И если не могу купить им печенья, сама пеку.
Все боятся, что Диана снова может сбежать
В управлении образования с порога понимают, по какому вопросу в Дрогичин приехали журналисты. Про Диану Морозову в районе знает каждый. Здесь еще не было случая, чтобы в семье, где мать — несовершеннолетняя, ребенка не отдавали бабушке. Но в семье Морозовых ситуация особая, подчеркивают чиновники.
— Если бы видели, что творилось в том доме до ремонта, вы бы ужаснулись. Худшей антисанитарии мы не видели, хотя у нас на СОПе стоят и другие семьи, — говорит главный специалист по защите детства Ольга Боева. — Беременность длится девять месяцев, но ремонт Морозовы стали делать за пару недель до родов. Там не было ничего для новорожденного! И мы рады, что рождение ребенка стало для них стимулом, наконец, навести порядок. Ремонт им сделать помогли общественные организации, церковь, неравнодушные люди. Купили мебель, постельное белье, отремонтировали печку. Отец Дианы только на прошлой неделе оформил отцовство на нее и других детей. То есть 15 лет он юридически не считался отцом девочки. И мы, снова-таки, рады, что сложившаяся ситуация подтолкнула семью на такие изменения. Сейчас мы рассматриваем заявление матери, которая хочет стать опекуном. То, что семья находится на СОП, конечно, является препятствием. То, что она оставила ребенка в свое время, — однозначное препятствие, но это должно быть документально подтверждено. Ну, и тот факт, что Диана неоднократно сбегала из дома, от мамы, тоже не может остаться незамеченным. Старшая дочь, Роза, тоже уходила из дома. Она, правда, быстро возвращалась, сейчас замужем, успокоилась. То, что второй ребенок тоже сбегает, говорит о системной проблеме.
После побегов с Дианой работали психологи. Она говорит, что они ей «дурили голову и ничем не помогли». Органы опеки считают, что девочка — очень проблемный подросток.
— У нее есть склонность к бродяжничеству, — рассказывает Ольга Боева. — Последний раз ее нашли на трассе Минск-Смоленск в придорожном кафе, где останавливаются дальнобойщики. Специалисты, которые с ней работали, говорят, что она склонна к фантазированию. Каждый раз сочиняет новые версии своей беременности и отцовства ребенка. Пока она была беременная, в школе старались ее максимально занять, чтобы она не дай бог снова не сбежала. Учителя ее за руку заводили в автобус и каждый день встречали. Ей это очень не нравилось, она считала, что ограничивают ее свободу. Это вызывало истерические вспышки, она кричала: «Да не нужен мне этот ребенок, отпустите меня!». И продолжала курить.
В школе говорят, что во время беременности Диана немного остепенилась — «сдерживал живот». Стала писать конспекты, читать. Вообще успеваемость у нее слабая, часто не дотягивает даже до «шестерки».
При этом власти подчеркивают: проблем с алкоголем в семье Морозовых нет. А в местной амбулатории рассказали, что когда дети болеют, их приводят на прием, и мама выполняет все рекомендации врачей.
«Оба родителя работают. У них большое хозяйство, они — трудолюбивые люди», — говорит начальник отдела образования Дмитрий Игнатчик.
Сейчас Коля Морозов находится в доме малютки в Пинске. Решение о том, кто будет опекуном, пока не принято. Бабушка говорит, что о переводе ребенка из больницы в детдом они узнали случайно от «добрых людей». Органы опеки, по словам Морозовых, никакие уведомления им не присылали. Более того, пробраться в больницу, где лежал мальчик, тоже было проблематично.
— У меня просто истерика была. Не пускали меня к сыну! — говорит Диана. — Говорили, так решили органы опеки, чтобы я к ребенку не привыкала, чтобы он ко мне не привыкал. Но я сказала: я никогда не откажусь от своего сына. Даже если на моих родителей опеку не оформят, я буду к нему ездить в дом малютки. До 18 лет буду ездить, а потом в любом случае его заберу, это мой ребенок!
В отделе образования обещают, что тщательно рассмотрят документы и бабушки малыша, и дедушки малыша, если он тоже подаст заявление об опекунстве. Процедура занимает около месяца. Других кандидатов на эту роль пока нет. О том, что ребенка у семьи пытались «купить», в райисполкоме даже слушать не хотят:
— Этот бред я даже слушать не хочу. Он что, раб? Или у нас торговля людьми? Никто из отдела образования семье с такими предложениями не звонил! Вы понимаете, что это криминал? — говорит Дмитрий Игнатчик.
Если родителям Дианы откажут в праве быть опекунами, малыш останется в доме малютки. Опеку могут оформить и другие люди, не родственники. Но как только маме исполнится 18, она имеет право прийти за ребенком. Усыновить Колю не могут: Диана от него не отказывается, оснований лишить ее родительских прав на данный момент нет. Если ребенка вернут в семью Морозовых, власти, конечно, продлят контроль. И если статус «социально опасного положения» возобновят, мальчика снова могут забрать в приют.
Самое большое опасение, что Диана не изменит образ жизни и продолжит сбегать из дома, не дай бог, с ребенком на руках.
— Мне очень стыдно за мое прошлое поведение, — говорит девушка. — Я сейчас думаю только о ребенке. Я не собираюсь больше убегать.
— Она уже ни раз передо мной на коленях ползала, просила прощения, — Татьяна не может сдержать слез, Диана обнимает ее. — После того, что случилось с нашей семьей, я ей доверяю. Если Колю вернут, думаю, это будет ее сдерживать. В роддоме ей давали ребенка, она кормила его, врач даже хвалил ее. Она же мне помогала с младшими детьми, так что всё знает. Я ей сказала, что если малого отдают, я буду его смотреть, а она пусть учится. Я когда-то тоже не хотела учиться, хотела замуж. А сейчас коровам под хвостами вытираю. Не хочу такую жизнь своему ребенку. Пусть едет учиться, здесь рядом в Белозерске есть ПТУ.
— Я сейчас сама учусь, пока на больничном по родам. В школу вернусь на следующей неделе. Пока пишу конспекты, готовлюсь к экзаменам. Поступать буду на повара-кондитера. Люблю готовить, научилась, когда маме помогала. Она у нас и хлеб печет, и булки, и торты.
По школе Диана не скучает. Рассказывает, у нее там почти нет друзей.
— Но надо ведь с кем-то общаться, чтобы хотя бы спросить домашнее задание, — говорим мы.
— Поверьте, сейчас все решает Вконтакте, — улыбается Диана.
Вконтакте у нее стоит статус «помолвлена» и фото с парнем, с которым она познакомилась, когда была уже беременная. Ему 25, работает в колхозе в другом районе. Он знает, что Диане всего 15.
— Хороший пацан, — говорит о нем девушка, когда везет нас обратно к большой дороге.
Мы выпрыгиваем, а Диана ловко разворачивает лошадь и падает спиной в повозку — чтобы смотреть в небо. Стрелка мчит ее на хутор, к семье.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!