Это унизительное для пожилого человека словосочетание — на самом деле официальный термин, означающий время, отведенное человеку для того, чтобы, отправившись на пенсию, дожить свой век. И вот теперь это время, видимо, будет сокращено…
Обидно, что даже вполне либеральные экономисты (такие, как Евгений Ясин, например) считают, что возраст выхода на пенсию увеличивать надо, и проблема эта назрела давно.
Однако, если задать простой детский вопрос: «Кому надо?», начинаются долгие и путаные объяснения об увеличении продолжительности жизни, об общемировой практике и т. д. И за всеми этими объяснениями довольно прозрачно читается: надо это государству, чтобы «сэкономить» на стариках.
Разная Европа
Когда наши экономисты кивают на Европу, они лукавят. Там есть действительно благополучные страны, входящие в Евросоюз, но есть и изгои, не попавшие в это чудное сообщество. Возьмем Балканские страны, точнее — бывшую Югославию, разодранную войной в клочья. Ситуация там несколько схожа с нашей, хотя у нас все-таки обошлось без большой крови. А вот югославам хватило, до сих пор вспоминают.
Так вот, после разделения страны на новые государства, кто-то из бывших югославов вошел в Евросоюз, а кто-то остался за бортом. Вот пример Черногории, маленькой страны, которая по численности населения сравнима с Томском — 600 тыс., (плюс около 40 тыс. — русскоязычное население). В этой стране средняя пенсия вполне сравнима с пенсией, которую получают томичи — около 200 евро (у нас чуть более 14 тыс. рублей). Находясь в этой стране, услышала я как-то спор между двумя бывшими югославами: один из них приехал в Черногорию на свою летнюю дачу и предложил другому, более молодому — квалифицированному специалисту — провести в дом и полностью отладить гидравлическое оборудование. Тот отказался. А потом объяснил мне — почему.
— Они с женой получают пенсии Евросоюза, это четыре тысячи евро в месяц. Он хочет взять мой опыт, мои мозги, квалификацию и платить мне при этом 2 евро в день!
— Но ведь ты только что помог соседям провести воду в дом, помог российской пенсионерке установить всю сантехнику и оборудование, и не взял за это ни копейки!
— Да, я сделал доброе дело — для Бога, потому что вы, русские пенсионеры, такие же нищие, как и наши. А словенец — не нищий, пусть платит!
Этому парню не нужны цифры статистики, чтобы понять, кто есть кто. Он сравнивает наших пенсионеров со своей бабушкой, в последние годы жизни получавшей такую же нищенскую пенсию.
Но если продолжить сравнение, оно окажется явно не в пользу томичей. При одинаковой по сути пенсии, их пенсионеры все же живут при нулевой температуре два зимних месяца. Наши при минус сорока-тридцати — 7–8 месяцев. Большинство черногорцев имеют свои сады-огороды, где при желании снимают по два урожая в год, наши же героическим трудом умудряются вырастить (при хорошем летнем сезоне) один урожай, и фрукты, как правило, у них на огородах не растут. Одежду-обувь томичам (впрочем, как и всем сибирякам) приходится покупать отдельно — для зимы, отдельно — для осени. А черногорцы могут проходить всю зиму в кроссовках и курточке. И наконец, при благодатном климате этой маленькой страны там так называемый «возраст дожития» приближается к среднеевропейскому. У нас же не всякий мужчина за 60 лет эту самую пенсию своими руками успеет пересчитать, ведь средняя продолжительность жизни среднестатистического сибиряка не дотягивает даже до 64 лет!
Справедливости ради приведу пример и с другой стороны. После окончания политехнического молодые специалисты, муж и жена, поехали по распределению в Казахстан. Отработав там 40 лет, решили вернуться в Томск, чтобы нянчить внуков. И вот получили они казахскую пенсию, в пересчете с теньге на рубли составила она около 800 рублей на каждого.
— В Целинограде у нас был большой сад, огород, там почти у всех свои сады, поэтому там не так остро ощущалась маленькая пенсия, — объяснили они, — А здесь, в Томске, где фрукты и овощи приходится покупать, мы бы просто умерли с голоду, если бы дети не помогали. Томичи жалуются, что маленькая пенсия, а каково нам…
Счастливое поколение
Я принадлежу к тому счастливому поколению, которое появилось на свет и росло в 50-е, как раз во времена хрущевской оттепели. Это дало нам оптимистический настрой на оставшиеся годы. Вряд ли мы тогда это могли оценить, но ведь повезло же в итоге! Рожденные в 50-е и в начале 60-х «щучкой» проскользнули как раз в тот временной отрезок, когда на пенсию уходили в 55 лет женщины и в 60 — мужчины. Разумеется, в большинстве мы продолжали и продолжаем работать, точнее — «подрабатывать», поскольку на то пособие, которое государство дает в виде пенсии, прожить еще умудриться надо. Подрабатывают нынешние бабушки нянечками в больнице, сиделками, техничками, есть и те, что остались на своих рабочих местах. Они бы и рады отдохнуть, но тогда и еду не на что будет купить, а есть еще лекарства, коммуналка, одежда-обувь. И все же по сравнению с последующими поколениями нам повезло.
Как будут выживать дети 60–80-х годов, не знаю. Они родились и росли уже при «застое», в атмосфере тотального дефицита, пофигизма и безверия, смогут ли выстоять, дотянуть до 60–65 лет, не уходя в болезни и депрессии? Будут ли помогать им дети и внуки?
А как будет насчитываться трудовой стаж тем, кто был выброшен на улицу в 90-е годы? Помню, как в начале 90-х, когда только появились импортные продукты на уличных рынках, в морозный день подошла к прилавку, где лежали сосиски. Маркировка тогда вся была на иностранных языках. Женщина-продавщица начала мне переводить с английского, с французского…
— Вы так бегло переводите и… стоите на улице?! — удивилась я невольно.
— А что вы удивляетесь, — улыбнулась она, — тут весь наш НИИ стоит, у кого-то аспирантура закончена, а кто и кандидатскую защитил. Вот языки-то и пригодились — на улице торговать…
Как будут начислять стаж этим людям, тем, кому и трудовую книжку-то некуда было отнести, тем, кто просто выживал и кормил семью. У них-то почти у всех эти десять самых трудных лет в трудовых не отмечены. Выкинули на улицу, выживайте, как можете.
А государству оно надо?
А теперь давайте подумаем с точки зрения государства. Если на каком-либо предприятии (не важно, на государственном или на частном) вместо молодого креативного менеджера будет отсиживать свой срок до 60 лет условная мариванна, так ли уж нужно это предприятию, да по большому счету — и государству? Не найдя себе места на предприятии, молодой предприимчивый человек отправится туда, где он будет востребован. А мариванна будет тихо терпеть до пенсии, наращивая болячки и накапливая больничные. А в результате и все предприятие (по примеру мариванны) будет топтаться на месте, наращивая производственные «болячки».
Здесь снова приведу пример из той же Черногории, поскольку с Томском ее можно сравнить. В Черногории мало молодежи. Молодежь разъезжается по разным странам, едва получив аттестат. Я спросила одного сорокалетнего черногорца, думает ли он о будущей пенсии.
— Да, конечно, — ответил он, — я имею вид на жительство в Италии и Испании, и там, и там, у меня есть медстраховка, легальная зарплата, трудовой стаж. В Испании, чтобы получать минимальную пенсию (а это 600 евро), нужно отработать в строительстве (я – прораб) шесть лет, четыре года я уже отработал, осталось еще два, и я буду получать минималку не в 65 лет, а по выслуге лет, то есть после оформления пенсии. 600 евро для Черногории — большие деньги, у меня будет обеспеченная старость. Думаю, что и среди молодых инициативных томичей подобные решения личной судьбы не редкость, вот только надо ли ждать, пока мариванне стукнет 60, а молодые разбегутся?
ЮЛИЯ СТРУКОВА