— Мёрзнешь, Саныч? — спросил дворник у местного бомжа, прибившегося с год назад к ресторану, вокруг которого он вот уже несколько лет ежеутренне приводил в божеский вид территорию.
— Спрашиваешь! — поёживаясь отвечал бедолага. — Уж почти десять лет, как со мной постоянно этот холод. Даже летом. Чего уж говорить об осени? Мог бы — продал бы душу, лишь бы только наконец согреться.
— И не боишься же! — замахал руками дворник. — Как же без души-то?
— А чего мне бояться? — криво усмехнулся Саныч.
— Да… Верно… Хотя, сейчас и те, кому есть чего бояться, стали все из себя бесстрашные.
— Бездушные, — перебил его Саныч.
— Это точно, — раздался голос из темноты арки. — Если бы я захотел купить чью-нибудь душу, пришлось бы здорово попотеть в процессе поисков.
— Вот же напугал, чертяга! — негодующе пригрозил метлой вмешавшемуся в их беседу мужчине дворник. — И не спится же некоторым в такую рань.
— И в такую погоду, — добавил Саныч. — Кстати, готов поспорить, что Люцеферу не так уж и нужны наши души. Что-то мне ни разу не предложил сделку.
— Так может, душа не очень? — поинтересовался всего минуту назад появившийся из арки незнакомец.
— Получше некоторых. Вот только чертей я даже в белой горячке не встречал.
***
— Ха! Заливаешь тут мне! — чересчур наигранно возмущался Саныч, отхлёбывая из банки пиво, которым угостил его новоявленный знакомый. — Сам же недавно говорил, что душу найти — самое сложное.
— Нет. Самое сложное другое.
— И что же? То, что тебя все боятся и считают воплощением зла?
— То, что в меня не верят. Очень сложно что-то делать, когда в тебя не верят.
— Понимаю, — протянул Саныч, сочувственно похлопывая собеседника по плечу. — Если бы в меня верили, я б, может, не оказался на улице. А всё жена…
— Оказался бы! — не дал договорить мужчина.
— Откуда знаешь?
— Просто знаю.
— Слушай, Люцио, а расскажи мне свою историю. Ну, если тына самом деле он.
— Долго рассказывать.
— Как будто мне есть куда торопиться, — загоготал Саныч.
***
— Всё начиналось вполне неплохо. Всё всегда начинается неплохо, если уж на то пошло. Он был нам кем-то вроде родителя. Хотя ни в одном человеческом языке не выйдет подобрать точного определения. Впрочем, пусть будет «отец». Так понятнее. Он был нам всем, как отец, да.
— Всем — это кому?
— Ангелам, — ответил Люцио. — Нам казалось, что он нас любит. Мы были созданы подобными ему самому. И мы все верили в его любовь. Ха-ха! Он не умеет любить. Но об этом потом. Тогда мы ему верили. Все верили. А я был в числе самых близких. Иногда мне думалось, что я был ближе прочих. Ещё бы! Я же самый умный. Я же всегда рядом. Всегда готов прийти на помощь. Гении тоже иногда ошибаются. Особенно если сами этого хотят. Однажды всё изменилось. Ему стало мало нас. Оказалось, что мы все были для него вовсе не любимыми детьми. Так… Пробный вариант. Поигрался, насладился общением, а после решил, что из нас выйдут отличные слуги. Почему нет? Он же всемогущий! Он создаст кого-нибудь получше! У него появились они.
— Мы? — выпучив глаза спросил Саныч, кажется, совсем позабывший о пиве. — Люди?
— Не совсем вы, — спокойно продолжил Люцио. — Но ты прав, это были люди. Новый проект. Эксперимент. Игрушки взамен нас, прежних.
— Обидно, наверное.
— Обидно?! Поначалу никто ничего не понял. Мы думали, что они будут наподобие нас. Наивно верили, что ничего не изменится. Это как в детстве, когда у тебя появляется младший брат или сестра: сперва кажется, что всё по-прежнему, а потом внезапно обнаруживаешь, что стал лишь бесплатным помощником в удовлетворении нужд нового человека. Так было и с нами. Однако это было не самое страшное.
— А что же тогда?
— То, что понял только я. Их он тоже не любил. Вы в своих книгах пишете, что он считал их своими детьми. Но нет. Скорее, как эдакие питомцы. Нас он, хотя бы, наделил множеством талантов. Мы, действительно, были подобными ему самому. Им же он не дал ничего. Лишь создал отличные условия. Как хомячкам в клетке. Мол, пусть живут и наслаждаются этим миром, но не более того.
— Да ну?! — всё больше удивлялся Саныч.
— Ну да, — пытаясь скрыть насмешку, кивнул Люцио.
— И что дальше?
— Мне никто не поверил. Как ты не веришь сейчас.
— Я верю, — максимально убедительно ответил Саныч.
— Это не имеет значения. Уже не имеет. Это было важно тогда. Раньше. Я пытался донести правду. До людей. До своих друзей. Некоторые меня поддержали.
— А люди?
— Люди? Они были слишком глупы!
— И ты решил это исправить?
— Быстро соображаешь, — похвалил Люцио. — И кстати, это благодаря мне. Я хотел донести до них правду. Не знаю, был ли у меня шанс на успех. Но я, хотя бы, попытался. Остальное ты знаешь. Если убрать лишние сказки, остальное более-менее верно записано в ваших земных книгах. По крайней мере, я отбил у него желание создавать другие игрушки.
— И теперь ты мстишь людям? Из ревности, да? — спросил Саныч, вспомнив про пиво и потянувшись к банке. — Губишь чужие души, чтобы отомстить?
— Всё-таки, в сравнении с нами, вы, люди, безбожно глупы.
— Это почему же?
— Я слишком хорошо всё понимаю, чтобы ревновать или мстить хомячкам, сидящим в клетке. Я не гублю души. Я вас спасаю. От заигравшегося хозяина.
