Как-то раз провели надо мною эксперимент. Вместо обычного лета в деревне у бабушки, отправили меня на одну смену в пионерский лагерь. Это первый и последний раз, когда я на такое согласилась. Было мне 8 лет, год на дворе стоял 1989. Пионерия доживала свои последние деньки. Лагерь был от маминой работы. Помню, купили мне серый дерматиновый чемодан в клетку, пришили подписанные бирки на одежду и посадили в автобус. Поскольку мы, то ли пришли позже всех, то ли в очереди на погрузку оказались последними, но все дети расселись парами, а я ехала у окошка в заду автобуса в гордом одиночестве. Мне даже завалящего мальчишки не досталось в пару, уж не говоря о хорошей веселой девочке.
Среди соснового бора стояли двухэтажные корпуса отрядов. Лестница была снаружи, с двух сторон. Наш отряд разместили на втором этаже одного из корпусов. Удобства на улице ˗ в двухместной будке с дырками в полу. Две спальни для мальчиков и две для девочек. При вселении распределись от балды. Потом начались интриги. Одна спальня стала козырная, там жила девочка-лидер. Красивая и высокомерная. И ее свита. Я и другие неудачницы оказались во второй. И вот эта королевишна отряда стала угодных переманивать в свою спальню, а из своей выживать неугодных. И мы такие, кого не позвали, перешептывались возмущенно меж собой, что вот мол, какие они (перебежчицы) негодяйки. Каждая горячилась, что вот я бы, если бы предложили ˗ ни за что! В итоге, потупив глаза две такие низачтокалки переметнулись, стоило королевишне их позвать. И только я, когда таки та заценила меня как годную, гордо и принципиально отказалась. Но не могла я пятками назад. Хотя очень хотелось! Там было весело. А у нас тухляк. Позже я, правда, возглавила нечто вроде бунта против красавицы и задружилась с мальчишками. Пока те девчонки ходили группками и дули губы, мы играли с мальчишками в футбол и волейбол, ходили в «походы» и слушали страшилки. Стало весело, и несколько перебежчиц просились обратно, но фигушки!
А вот про страшилки ˗ однажды вечером услышала я страшную историю: живет за территорией злой старик. И вот иногда по ночам или рано утром, он пробирается в лагерь и убивает спящих детей. Уже были случаи! От леденящих кровь подробностей сердце уходило в пятки. И вот я, промаявшись всю ночь в беспокойной дремоте, рано утром нестерпимо захотела в туалет. Еще все спят. Еле-еле занимается рассвет, а до пионерского горна, возвещающего подъем, было еще далеко. Тишина. А меня сковало от страха. Надо же выйти на улицу! А как? Какое это было мучение. Потом все-таки решилась и c колотящимся сердцем я метнулась на улицу, шугаясь от каждого шороха. Дежурного вожатого в коридоре не было, вообще ˗ ни души! Зато потом меня распирало двойное счастье. И легко физиологически, и осознание победы и триумфа от собственной удали молодецкой.
Наш отряд бы почти самым младшим. Поэтому на дискотеку мы ходили ненадолго, не допоздна как старшие. То лето гремело двумя хитами: «Атас» Любэ, и «Ламбада». Слово «Атас» казалось мне, если и не неприличным, то каким-то полузапретным, поэтому слышать эту песню изо всех приёмников было странно. А ламбаду мы танцевали и пели, как умели, не видя ничего неприличного в этом вихлянии бедрами.
Один раз нас повели на фильм. Это был какой-то детектив из тех, перестроечных. Взрослый, мрачный, непонятный. Купаться на озеро водили за смену всего два раза. Помню разговоры вожатых об ответственности ˗ лишняя головная боль. А купаться хотелось ˗ жарко. Вожатых и воспитателей, кстати, вообще не помню. Они остались одним каким-то серым пятном. Зато отлично помню, как вечером ходила на кружки. Я выбрала два: шитье мягких игрушек и вязание. Немножко я уже умела ˗ бабуля научила. Но в лагере мои умения развили и усовершенствовали.
В какой-то день, помимо родительского, меня навестила мама. Она привезла мне чудесные сладкие сливы и полиэтиленовый мешочек с десятью жвачками! Что такое жвачка со вкладышами для ребенка конца восьмидесятых, нынешние дети не поймут. И вот пару штук я сжевала, а остальные надо было спрятать. Кто-то мне сказал, что воспитатели или вожатые, если увидят ˗ отнимут. Нельзя, не полагается. И я решила на ночь спрятать их под подушкой, хотя меня просветили, что по ночам «шмон», и все неположенное забирают. Утром первым делом я стала шарить под подушкой, переворошила ее, посмотрела под кроватью, и так и нашла мешочка. Стало мне горько˗горько от утраты этого богатства. Но я никому ничего не сказала, рассудив, что сама виновата. Позже я пришла к мысли, что всё-таки меня коварно обманули, и утащил мой пакетик кто-то из тех, кто знал и видел, что я там прячу. Крыса, одним словом.
А в какой-то день устроили всеобщий праздник для тех, у кого в этом месяце День рождения. В столовой их поздравили и дали конфет. Как же я пожалела, что я то родилась зимой. Вообще, кормили нас хорошо, но без изысков. Но на свежем воздухе после ужина все равно хотелось есть, и мы старались стырить с собой кусок хлеба, а лучше булки. Нас ругали, отнимали, если заметят, но какой же был вкусный этот хлеб, извлеченный уже вечером из кармана по кусочкам и крошкам! Устраивали несколько раз пионерский костер. Старшие пели какие-то песни под гитару, пекли в углях картошку, а на палочках хлеб и сосиски. Какая это была вкуснота! Пожалуй, одно из самых приятных воспоминаний о лагере ˗ эти вот сосиски с угольками и подкопченый хлеб.
В лагере меня снабдили очень ценной информацией по многим вопросам. Например, та травка, что росла в близлежащем лесочке ˗ «заячья капуста», и что ее можно есть. Она была приятной на вкус, с кислинкой. Кроме того, я узнала, что если ты наступил случайно кому-то на ногу, он должен тебе наступить в ответ, а то «мама умрет!». И если кто-то вредничал и не желал, приходилось догонять и подсовывать ногу упрямцу ˗ мама должна жить во что бы то ни стало. Или вот если краешек подола юбки завернулся случайно, это значит, что «мальчик влюбился в тебя». Это была приятная примета. Однажды, когда у нас был поход в лес, одна девочка, единственная, имя которой я почему-то запомнила ˗ Зина, выругалась матным словом. Все слышали и замерли. Я наблюдала. Я, конечно, кой какие слова тоже знала, но чтоб вот так, во всеуслышание произнести, при вожатых! Это было немыслимо. Вожатые захихикали и стали Зину стыдить. Она засмущалась немного, но славу дерзкой беспредельщицы она уже себе снискала.
Родительский день почти не помню. Был концерт, все бродили по территории с родителями, и я тоже. Просила забрать ˗ мне надоело. Но меня уговорили, что осталось то ˗ чуть-чуть, чего раньше времени ехать. И правда, вскоре все собрали свои чемоданы и сумки и отбыли обратно в город. Я была так рада, что скоро снова окажусь в деревне у бабули, а подружки и друзья мои меня там, наверное, заждались, что парадоксально немного взгрустнула.
Сейчас этот лагерь заброшен и не существует.
