Часто, представляя себе жизнь наших предков лет так 150 назад, думаешь о том, как же просто им было жить на белом свете. По сравнению с нашими днями, конечно. Ни привычных нам скоростей, ни дурной экологии. Служишь себе, например, смотрителем маяка, дышишь свежим воздухом, ловишь рыбку, охотишься на морского и берегового зверя... А для разнообразия зажигаешь в темное время суток огни, гася их в нужный момент.
Текст: Николай Манвелов, фото предоставлено автором
Картина, согласитесь, идиллическая. Но так ли было на самом деле, как нам рисует наше воображение? Давайте попробуем перенестись в последнюю четверть XIX века и оценить, сколь легок был хлеб смотрителя маяка. Например — маяка на Белом море.
28 июля 1875 года император Александр II утвердил новое подробное "Положение о найме смотрителей и прислуги для беломорских маяков". Предыдущие правила, кстати, работали около пятнадцати лет и были куда менее детальными.
Высочайше было утверждено, что смотритель — главное лицо на маяке — должен был избираться "преимущественно из лиц, знакомых с бытовыми условиями северного поморья, грамотных, хорошего поведения и нравственности и могущих по состоянию своего здоровья вынести тяготы службы на Беломорских маяках". Смотритель должен был знать, как обращаться с маячной и метеорологической аппаратурой (на маяках вели наблюдения, которые один-два раза в год передавались на пришедшее судно снабжения. — Прим. авт.), а также иметь представление об азах медицины. Для этого его на два-три месяца прикомандировывали к лазарету Архангельской флотской роты — для знакомства с основными правилами гигиены, врачебными средствами, способом составления и употребления этих средств, а также с правилами оказания помощи заболевшим и ухода за ними.
По климатическим условиям беломорские маяки, в отношении денежного содержания смотрителей, разделялись на два разряда.
К первому разряду принадлежали Святоносский (на мысе Святой Нос Кольского полуострова), Орловский (на одноименном острове Белого моря), Сосновский (остров Сосновец в Горле Белого моря) и Моржовский (у острова Моржовец при входе в Мезенский залив) маяки. Ко второму — Жижгинский (на одноименном острове), Жужмуйский (на острове Большой Жужмуй), Соловецкий (на Секирной горе Большого Соловецкого острова) и Мудьюгский (на одноименном острове) маяки. К тому же второму разряду относились и "створные освещаемые башни" на острове Мудьюг.
Стоит сказать, что в наши дни не все упомянутые маяки являются действующими.
Святоносский маяк действует и сегодня, существуя в нынешнем виде с 1862 года: в 1828 году здесь была построена неосвещаемая башня. С 1835 года на маяке стояли масляные "аргандовы" лампы, позже — керосинокалильные и газокалильные системы. В конце 1930-х годов маяк был переведен на электрическое освещение.
Соловецкий маяк — самый высокий на Белом море, он расположен на высоте 98 метров. Его особенность заключается в том, что маячное оборудование расположено на верхнем ярусе церкви Вознесения Господнего Соловецкого монастыря. С 1897 года и до окончательного установления Советской власти на маяке работала исключительно братия и послушники монастыря. Электроэнергия для питания ламп стала использоваться здесь только с 1960-х годов.
Орловский маяк, позже переименованный в Терско-Орловский, существует с 1842 года. Он располагал не только световой сигнализацией, но и туманным колоколом. Вступивший в строй в 1863 году Сосновский маяк также был оснащен туманным колоколом. Моржовский маяк был построен в 1842 году и неоднократно перестраивался, причем в последний раз в 1974-м. Жижгинский маяк действует с 1841 года. Мудьюгские маяки также продолжают работу.
А вот Жужмуйский маяк, построенный в 1871 году, в наши дни, увы, уже не работает.
ШТАТ МАЯКА
Смотритель маяка первого разряда ежегодно получал 400 рублей жалованья, а его коллега, работавший на маяке второго разряда, — 300 рублей в год. В месяц выходило негусто, но после каждых трех лет "вполне исправного и безукоризненного исполнения" службы можно было рассчитывать на прибавку — 100 рублей в год. Кроме того, собственно на маяке деньги тратить было некуда.
Маячный смотритель имел право нанять себе в помощь небольшой штат — не менее пяти человек на период навигации и не менее двух человек в остальное время. Один из сотрудников — "лучший по поведению" — именовался "помощником смотрителя". Где и как набирать людей — решал смотритель. Если же маячные служители отказывались выполнять свои обязанности и ударялись в бега, смотритель, при необходимости, мог прибегнуть и к помощи "местной полицейской власти" для доставки своих подчиненных на маяк.
Примечательно, что в числе "прислуги" маяка могли быть и женщины, которые, впрочем, должны были быть в меньшинстве по сравнению с мужчинами. Особо отмечалось, чтобы "женщины, поступающие на маяки, были вполне здоровы и крепкого телосложения". В число прислуги могли входить и члены семейства самого смотрителя.
Говоря о здоровье маячного персонала, стоит заметить, что от него не требовалось обладать силой и выносливостью Геркулеса. Смотрители должны были лишь убедиться, что люди соответствуют требованиям, предъявляемым к нестроевым чинам Морского ведомства.
Каждый вольнонаемный служитель получал, в зависимости от разряда маяка, не менее 12 или не менее 10 рублей жалованья в месяц. Смотритель мог и увеличить содержание, не выходя, впрочем, за рамки средств, заложенных на жалованье прислуге и прочие надобности, помимо тех, что учитывались казной. А мог и ограничить число помощников, параллельно увеличив свой доход. Например, наняв собственных же родственников.
Для маяка первого разряда соответствующая сумма составляла 800 рублей, а для маяка второго разряда — 600 рублей в год. Соловецкий маяк стоял в этом отношении как бы вне разрядов: размер суммы, отпускаемой на содержание прислуги, определялся по соглашению с Соловецким монастырем.
Какое же довольствие получала вольнонаемная прислуга маяка и примкнувший к ним смотритель?
Ежемесячно на каждого полагался 1 пуд и 32,5 фунта муки (29,7 килограмма), без указания, правда, какой именно; 15 фунтов и 26 золотников (6,3 килограмма) гречневой крупы, 1 фунт и 59 золотников (663 грамма) соли, 5 фунтов и 58 золотников (2,7 килограмма) "коровьяго масла".
Отдельно указывались испытанные веками "противуцинготные средства". В их число — из расчета на всех на год — входили: 1 пуд и 7,5 фунта (19,5 килограмма) репчатого лука; 1 пуд и 7,5 фунта (19,5 килограмма) маринованного лука; 23 фунта (9,4 килограмма) маринованного чеснока; 726 порций квашеной капусты; 1 пуд и 7,5 фунта (19,5 килограмма) хрена; 4 фунта (1,6 килограмма) стручкового перца; ведро (12,3 литра) вина "для слабых".
Глава маяка также был обязан, "по мере возможности, иметь на маяке постоянный запас квашеной морошки, как противуцинготного средства".
Заготовка и выдача некоторых видов продовольствия возлагалась непосредственно на смотрителя маяка. Еженедельно по воскресеньям он должен был бесплатно выдавать служителям по 72 золотника (310 граммов) свежего мяса или солонины, а в остальные дни — по крынке молока или 1,5 фунта (614 граммов) рыбы, а также по четверти золотника (около грамма) чаю и по 6 золотников (26 граммов) сахару.
Смотрителю также в приказном порядке рекомендовалось всячески увеличивать запасы продовольствия путем заведения на маяке скота, охоты, рыболовства и ловли зверя. Для этого казна снабжала маяки "потребными рыболовными и звериными снарядами, оружием и лыжами".
На каждом маяке предписывалось иметь два охотничьих ружья или дульнозарядные винтовки "с принадлежностью, туземного образца", дубовый бочонок под порох, 10 фунтов (4 килограмма) пороху, пуд (16 килограммов) свинца для литья пуль, мерёжку (рыболовную сеть) со стенками, невод с сетками, 10 фунтов (4 килограмма) тонкой льняной пряди, запорную сетку из конопли, 10 крючков для ловли мелкой рыбы, два кутела (остроги) для добычи рыбы крупной, а также две пары лыж. Все это оборудование числилось за маяком, а в случае порчи пополнялось от казны.
Каждый человек, состоящий на маяке, обеспечивался не только продовольствием, но и одеждой. Ему полагалась малица (нечто вроде длинной меховой рубахи), пара больших кожаных сапог-батаров и подметок, пара валенок или катанцев, пара кожаных сапог и варежек, теплая рубаха, нательная рубаха, шерстяная фуфайка, теплая шапка и две пары суконных портянок. По мере износа одежда также пополнялась от казны.
НЕПРОСТАЯ СЛУЖБА
Одежда, обувь и иные необходимые вещи имелись в нужном количестве на борту судов снабжения, которые раз или два в год посещали маяки. Случалось, что помимо пополнения запасов служащих маяков в обязанность командира судна входили и куда более грустные обязанности.
2 июля 1873 года командир шхуны "Самоед" капитан-лейтенант Леонид Кашинцев (Кашинцов), посланный в Белое море из Архангельска для доставки предметов снабжения на маяки, отдал приказ похоронить на острове Жужмуй четырех человек — смотрителя маяка Петра Мехренгина и трех его подчиненных. Мехренгину было около 50 лет, в 1852 году он был произведен в прапорщики Корпуса флотских штурманов, а с 1860 по 1872 год состоял в резерве флота. В том же году он был уволен в отставку в чине подпоручика Корпуса флотских штурманов.
Судя по всему, подчиненные Кашинцева разыскивали тела умерших от цинги служителей маяка по всему острову, поскольку погребение, согласно метрическим книгам, произошло только 4 июля.
Есть в истории смерти отставного подпоручика Корпуса флотских штурманов и небольшая тайна. Дело в том, что в январе 1875 года его семье было решено выдать 150-рублевое денежное пособие "на погребение тела"... все того же Мехренгина, уже почти полтора года мирно покоившегося на Жужмуе. Причина такого решения руководителей Морского ведомства Российской империи автору, увы, неизвестна.
Заметим, что походы кораблей русского флота к маякам далеко не всегда оканчивались благополучно даже в мирное время. Так, 8 июня 1872 года в свежую погоду перевернулся весельный катер, шедший все с того же "Самоеда", но на этот раз — на Орловский маяк. Шлюпка следовала со строительными материалами для ремонта маяка и мастеровыми, которые должны были заниматься ремонтом.
Виновником был признан командовавший катером командир Архангельской флотской роты лейтенант Гавриил Сафонов, который допустил опасную перегрузку, не вняв советам знатоков данных мест. Результатом стала гибель 22 человек, включая самого Сафонова, а также отставных мастеровых Андрея Савина, Александра Сундушникова и Николая Абакумова. Часть тел унесло в море, и они не были обнаружены.
Может возникнуть вопрос: а как мастеровые могут быть отставными?
Дело в том, что в те времена в Российском императорском флоте существовали так называемые "кадры отставных мастеровых и рабочих". Первоначально они состояли из нижних чинов бывших рабочих и портовых экипажей. Позже формировались из вольнонаемных мастеровых и рабочих Морского ведомства соизмеримо "с количеством постоянных, ежегодно повторяющихся, работ по кораблестроительной части, заготовлению и ремонту предметов артиллерийского снабжения" по каждому порту. В кадр поступали по найму на срок не более пяти лет; преимущество оказывалось ученикам портовых школ, а возраст ограничивался 19–45 годами. Мастеровые кадра имели право на врачебную помощь и сохранение части жалованья на время болезни и отпусков, получение продовольствия по закупочным ценам, а по возможности — обеспечивались жильем.
Тогда, в июне 1872 года, из перевернувшегося катера спасся только один человек — штабс-капитан Корпуса флотских штурманов, заведующий Гидрографической частью Архангельского порта Петр Мордовин. Именно ему, кстати, и подчинялись беломорские маяки.
Заметим, что спустя два года, 14 августа 1874-го, "Самоеду" вновь не повезло у Орловского маяка. Во время шторма корабль потерял четырехвесельный ял, утлегарь с закрепленными кливерами и фор-брам-стеньгу. Убытки казны составили 1292 рубля 21 копейку. К счастью, в этот раз обошлось без жертв.
Но вернемся на маяки. Ремонтника оборудования в штате маяка не было, однако необходимый инструмент присутствовал. В частности, требовалось иметь "паяльный прибор и переносное кузнечное горно". Кроме того, отпускалось топливо для отопления и освещения в размере, определенном для казенных зданий Архангельского порта. На каждый маяк выделялся карбас (небольшое парусно-гребное судно) для разъездной службы, рыбной ловли и охоты.
И еще одна любопытная деталь.
В служительской избе, то есть в здании, где обитали сотрудники маяка, в обязательном порядке "в раке под стеклом" должна была висеть "печатная выписка" о том, какое жалованье и иное довольствие назначено каждому из служителей от казны.
А в обязанность начальника Гидрографической части Архангельского порта вменялся опрос людей, все ли положенное от казны им выдается сполна. Что же касается смотрителя маяка, то в его комнате на видном месте должна была находиться типографским способом отпечатанная выписка "из наставления о мерах, служащих к сохранению здоровья".
Порядок есть порядок!