Когда дворовые ребята приняли меня в свою компанию, я была счастлива. Я все чаще стала пропадать на улице с ними. Это был мой первый опыт такого интенсивного общения с группой сверстников вне школы или кружка. Мне льстило, что девчонки заходили за мной на прогулки и делились своими секретами.
Мои отношения с новой подружкой Маринкой крепли с каждым днем. И прямо пропорционально мы отдалялись с Наташкой.
Я стала клянчить со слезами на глазах, у мамы более модную одежду, чтобы более соответствовать своим новым друзьям. Мне приобрели джинсы и яркую майку. Я перестала носить наивные детские сарафаны, перестала заплетать косы и начала завязывать хвосты с яркими резинками.
Однажды Маринка рассказала мне, что они ржали надо мной, когда видели меня в моей старой одежде и что никто не ожидал, что я такая компанейская девчонка, думали, что я ботаничка.
Вот здесь у меня внутри что-то щелкнуло. Она говорила это таким пренебрежительным тоном, что мне стало стыдно за себя ту в хэбэшном сарафане, с косой и учебниками в руках.
Мне стало странно, что раньше я могла обсуждать с Наташкой только что прочитанные книжки и откровенно обсуждать то, что у нас на душе, наши комплексы, ситуацию в наших семьях, мечты. Теперь все поменялось. Теперь я стала избегать Наташку. Мы виделись только в школе, так как учились в одном классе. Вне школы мы изредка забегали друг другу в гости, но только по каким-то мелочам. Я видела, что Наташка чувствует себя не очень хорошо, но новые друзья занимали все мое время и мысли.
Окончательный разрыв с ней случился, когда однажды мы, сидя на лавочке в полном составе, увидели грустно бредущую Наташку, в простеньком платье, с длинной косой.
Кто-то из девчонок начал подшучивать над ней и все стали поддерживать ее шутки. И я тоже. В этот момент, другая девочка ехидно заметила, что ведь она моя подружка, а я ответила, что это не моя подружка, что нас просто матери подружили, а так никакая она мне не подружка, и я с ней дружила из жалости, так как у нее больше нет друзей.
Когда я это говорила, Наташка подошла близко и слышала мои слова. Она прошла мимо с опущенными глазами. Зная ее, я понимала, что дома она начнет плакать. Мое настроение было подпорчено. Но в дальнейшем, я все чаще и чаще поддерживала издевательства над ней. Наташка закрылась от меня окончательно, и наше общение практически сошло на нет.
Иногда на меня нападала какая-то тоска. Я не могла понять ее причины. В угоду другим, отказывалась от того, что мне дорого и нравилось. В стремлении нравится новым друзьям, лезла из кожи вон, чтобы им соответствовать. Мне не всегда хотелось с ними гулять, но я не могла им отказать. Иногда я врала, что не могу выйти так как наказана, чтобы просто поваляться с новой книжкой, которую мне уже не с кем было обсудить. Новые друзья однажды жестко обсмеяли меня за мою любовь к книгам. Сейчас я понимаю, что в тот период времени я начала предавать себя.
Но это сейчас, а тогда я была убеждена, что, наконец, встретила своих людей, где меня принимают.
Когда мне стукнуло тринадцать лет, мы стали воровать сигареты у пап друзей, убегали со двора и учились курить. Однажды я на сдачу купила пачку сигарет, сказав продавцу, что это для папы, и тайком училась курить на балконе. Мне это было очень важно. Так как у меня это получалось хуже всего. И курить мне не нравилось. Но как только я оставалась дома одна, я брала сигареты и зеркало и курила перед зеркалом, чтобы у меня это получалось красиво, как у одной из моих подруг. И еще я влюбилась в одного мальчика со двора, и курение было для меня хорошей возможностью иногда встречаться с ним за зданием школы, куда мы все бегали курить.
Собственно говоря, во второй год учебы в новой школе я вошла уже совсем другим человеком. Меня все еще воспринимали отличницей, я опять была избрана старостой класса, но об учебе я уже не думала. Все мои мысли были вокруг того, как не потерять дружбу новых друзей, как раскрутить маму на модные шмотки и научиться элегантно курить.
Продолжение в #50.
Информацию об этом дневнике можете почитать здесь