Раздавшийся в коридоре душераздирающий вопль заставил меня вздрогнуть и нервно передернуть плечами, на мгновение оторвавшись от эскизов.
Фу, как кого-то выперло!
Я наклонилась обратно к бумаге.
Вопль повторился, дополнившись на этот раз стонами, хрипами и переливчатым воем.
Браво. Я откинулась на спинку стула. Нет, рисовать так невозможно, карандаш в пальцах так и подскакивает на каждой особенно выразительной руладе.
Я посмотрела на часы: полпервого. Самое время, бррр.
Завывания не прекращались: издававшее их существо, похоже, вошло во вкус. Нет, конечно, никакого сомнения, что это кто-нибудь из наших самобытно развлекается. Но как однако талантливо – кожа помимо воли покрывается пупырышками, а волосы на черепе слегка пошевеливаются.
Я снова посмотрела на циферблат: тридцать пять. Надо же: концерт продолжается уже пять минут, и похоже, это только увертюра.
Катька в это время обычно ложится. Сидит, должно быть, в блоке напротив у однокурсниц, и нос наружу боится высунуть…
Существо продолжало самозабвенное шоу. Что ж, «охотники за приведениями», вперед. Как там у них песенка?
Не сказать, чтобы мне совсем не было страшно, просто очень поддерживало подозрение: а не эР ли там развлекается?
Как-то раз он получил немало удовольствия, пугая меня подобными безумными воплями, бешеным сверканием и вращанием глаз и оскаливанием зубов. Дело было так же ночью, по пути с трамвайной остановки. Заметив, что злобное рычание и лай местных собак, сопровождающие нас всю дорогу до общежития, заставляют меня зябко ежиться, он начал «перекликаться» с ними на якобы «собачьем языке», чем заставил всю округу брехать еще яростнее, захлебываясь пенистой слюной. Мало того, отдельные особи, свободные от цепей и иной привязи, сбежались к дороге и сопровождали нас, трясясь и подпрыгивая от бешенства в нескольких шагах, и светясь дико вылупленными глазами. По-моему, они были очень близки к тому, чтобы броситься на нас и растерзать, что я и пыталась робко довести до твоего сведения. Тебя же это только подстегивало, и в моей голове все более укреплялось подозрение, что твоя крыша уже в пути. Ноги мои подкашивались от ужаса, я уговаривала, пыталась подлизаться и отвлечь, целуя в щечку и повисая на шее. Славно ты тогда повеселился, чуть и вправду оба на последнюю остановку тринадцатого не загремели.
Так, может, ты опять решил развлечься, выбрав аудиторией теперь уже все общежитие?
Ты действительно был там, только на этот раз в качестве то ли зрителя, то ли группы поддержки.
В конце пустого коридора блока А, возле Ветренкиной мастерской, лицом в угол, на полу в изломанной позе лежал Макс Мазжерин. Чудесные звуки издавал он.
Да, посмотрел бы на это его папа – подполковник. Боюсь, пристрелил бы из табельного оружия как взбесившееся животное.
- Эй… Макс… - позвала я негромко, тревожно глядя на эРа, мол «что с ним?». - …Слушай, там первокурсники боятся в коридор выйти, спать идти. Может, хватит?
Эр пожал плечами и развел руками. Макс же гласу разума не внял, напротив, воодушевился и взвыл с еще большим энтузиазмом.
- Он пьян? – наклонившись, шепнула я на ухо эРу.
- Естественно.
Я прислонилась к стене рядом с Русланом и задумалась: в разговорах с пьяным Максом я смысла не видела. Как-то на первом курсе, когда Мазжериин еще похаживал «а ля юный фриц»: в длинных шортах, панамке-милитари и с розовыми щечками, он заявился на рисунок пьяный в зюзю (Макс вообще вел себя классически по типу «я вырвался из-под маминого крылышка») и одно что принялся рисовать. Душераздирающее зрелище, но отговорить его портить почти законченную постановку не удалось.
По счастью на лестнице послышалось решительное клацанье тапочек без задников, и из дверей блока Б появилась гневно сверкающая черными очами Оксанка Кличко. Щеки Оксанки полыхали, а пышная грудь вздымалась, обтянутая цветастой байкой халатика, однако голос был тих и нежен. Тих, но яда полон настолько, что слова жены падали на разгоряченный затылок Макса дымящимися каплями жидкого кислорода.
- Спасибо Вам, Максим Александрович, - упало на в миг вжавшегося в пол «ужаса на крыльях ночи», - Устроили Вы мне годовщину свадьбы! Чудесный подарок! Спасибо!.. А ну домой!
Макс булькнул еще разок нерешительно, но ясно было: теперь концерт окончен, и ничего не остается кроме как встать и по быстрому, не поднимая глаз на нас с эРом, ретироваться.
Эр с облегчением вздохнул и встряхнулся, а у меня теперь было (спасибо Максу) полное право пойти к тебе, чтобы выслушать предысторию.
предыстория следует:)
те, кому интересны мои истории, подпишитесь, чтобы не искать потом)