На следующий день Антонио выехал рано утром, чтобы за день успеть объехать как можно больше мест. Солнце еще не вышло из-за гор, но дорогу было хорошо видно, поэтому лошадь шла резво. Ему нужно было послушать, что говорят местные, на кого они грешат, кого обвиняют, кого защищают. Если внимательно слушать, что говорят люди, не беря на веру полностью все слова и уметь вычленять главное, то из разных обрывков мыслей, отдельных слов и наблюдений можно понять многое. Во всяком случае, Антонио именно это делал превосходно. Он умел видеть скрытый смысл слова. Его учитель в свое время говорил ему, что большинство того, что люди говорят, это ложь — явная или неявная. Явная, когда стремятся нечто скрыть или имеют тайны помыслы, неявная, когда им хочется видеть мир иначе — тогда приукрашивают или искажают то, что знают. Люди напускают туман слов и мыслей, стремясь спрятать ненужную, неприятную для них правду. Но эти усилия тщетны, ибо невозможно скрыть свои подлинные намерения, нельзя спрятать истину, ибо свет ее будет виден сквозь любые покровы. Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит. Нужно смело шагнуть во мрак тумана, уметь спокойно двигаться даже, когда у тебя нет ни одного ориентира, и ты чувствуешь себя потерянным. Будь осторожен, смотри и наблюдай, избегай ловушек, будь терпелив, верь в себя и истина тебе откроется. До этого времени Антонио только подбирался и ходил рядом, а сейчас ему нужно было решительно шагнуть и начать свои поиски в тумане. Этот путь ему нужно было пройти одному, поэтому он оставил Нико в монастыре, который на удивление даже не стал проситься в поездку, и отказался от помощи, предложенной вчера добрым братом Этторе. Как только келарь узнал, что легат намерен поехать по окрестным деревням, он тут же вызвался сопровождать его. Антонио вежливо отказался и келарь, искренне огорчившись, стал причитать о том, как же брат Антонио будет идти в печальном одиночестве без приятной беседы. Через полчаса его стенаний и переживаний доминиканец мечтал о «печальном одиночестве» как о манне небесной.
Вспомнив об этом, Антонио усмехнулся и еще раз порадовался тому, что, наконец, у него есть время отвлечься и просто идти, глядя по сторонам. Он очень любил такие минуты, когда можно было расслабленно наблюдать за миром вокруг, но в то же время, он знал, что в его голове продолжается напряженная работа — обдумывание, сомнение, поиск деталей и связывание их воедино, отбрасывание ненужных мелочей. Он думал, что нельзя отказывать от поисков чернокнижников, слишком часто они были замешаны в такие дела. Так он незаметно дошел до ближайшей к монастырю деревни, той, в которой он встретил и Нико и брата Этторе.
Он сразу направился в таверну, это место, в котором можно было узнать все новости и сплетни. Хозяин узнал его сразу, было видно, что он занервничал, он стал сам накрывать на стол и угодливо суетиться. Антонио вел себя дружелюбно и почти приветливо, решив, что так у него будет больше возможности разговорить толстяка. Это подействовало, и постепенно хозяин перестал волноваться, а уж когда легат пригласил его присесть и поговорить, то толстяк расплылся от удовольствия. Он был болтлив и охотно рассказал всё, о чем говорили и люди в деревне и его постояльцы. Ему льстило внимание важного господина, и время от времени он горделиво посматривал по сторонам, видят ли окружающие насколько трактирщика Гвидо, а именно так его звали, уважают люди из самого Рима. Несколько нужных слов и трактирщик начал думать, что легат приехал именно ради беседы с ним. Антонио говорил очень мало, он только иногда спрашивал, кивал головой, или вопросительно поднимал брови.
То, что он узнал, немного прояснило картину. Погибшие девушки были из окрестных деревень, три из этой, четыре из других. На самом деле пропало их гораздо больше, болтали, что не меньше десяти, а может и больше, просто нашли только семь тел. Надо сказать, что девушки либо из очень бедных семей, либо такие, которые не отличались благочестивым поведением. При этих словах трактирщик понизил голос, сказав, что «мудрый легат сам поймет, что он, Гвидо, имеет в виду». Только одна из них была из очень достойной семьи, скромная и добрая дочка мельника. Они живут далеко от деревни, почти в лесу, их мельница стоит на реке. Вот этих людей жалко очень, одна у них дочка была. Раньше такого в их краях не бывало никогда, эта напасть свалилась на их голову где-то в прошлом году и с тех пор все в страхе. И вот что странно, пришлых людей здесь много бывает, но они все идут в монастырь и в деревне никогда не задерживаются, так разве что зайдут в трактир подкрепиться или заночевать, если не успевают дойти до места паломничества. Слышал, что люди грешили на одного человека, странный такой человек. Пришел неизвестно откуда, попросился работником к одинокому старику, а когда старик вскоре умер, так и остался жить в его хибарке. Этот человек так и жил бобылем, хотя был еще довольно молодым и крепким мужчиной. Ни с кем не общался, куда-то исчезал время от времени, иногда у него появлялись странные гости. А появился незадолго до всех этих темных дел, люди болтали, что чернокнижник он. Но больше этого Гвидо ничего не знал.
Антонио выразил свое восхищение осведомленностью трактирщика, сказав, что тот явно уважаемый человек, раз столько всего знает и замечает. Толстяк расплылся в довольной улыбке, сказав, что рад помочь человеку, который может избавить их от этой напасти. А то из-за этих ужасов и поток паломников оскудел, раньше у него в таверне было не протолкнуться, а теперь бывают дни, когда и ни одного путника не бывает. Напоследок Антонио спросил, где ему найти слепого старика.
— Так это же его внучку как раз и нашли почти первой, — воскликнул Гвидо и пояснил, — Дочка Джованни вышла замуж за мельника и у них была всего лишь одна дочка. Старик хоть ослеп очень давно, но к дочке на мельницу не захотел переехать, вот внучка к нему и прибегала все время, то помочь, то накормить. Очень он ее любил, убивается по девчушке, а родители так совсем перестали появляться в деревне.
Дом старика Антонио нашел легко, это была покосившаяся развалина на краю деревни. Все ворота были открыты настежь, на дверях ни одного запора, казалось, что в доме ни души. Антонио постучал несколько раз, не услышав ответа, он вошел в дом. Тут он увидел старика. Тот сидел на скамье посреди единственной комнаты в доме, опираясь на палку и смотря перед собой невидящими глазами.
— Я ждал тебя, божий человек. Наконец-то, а я всё боялся, что умру раньше, — неожиданно сказал старик с каким-то облегчением.
— Ты ждал меня, старик? — недоуменно спросил доминиканец. — Именно меня? Откуда ты знал, что я приду?
— Ты должен был прийти, — уверенно ответил старик. — Должен был прийти человек, чьими руками будет вершиться суд божий. Не могло быть иначе, чтобы моё светлое доверчивое дитя осталось неотмщенным. Мне, признаюсь, все годы было не до Бога, я растил свою дочь один, мне пришлось нелегко, не до веры и молитв мне было. Но когда моя детонька, … — его голос стал хриплым, и он как будто стал задыхаться, — я сказал Богу, яви мне твой справедливый суд, и я уверую в тебя. И я пойду по свету, рассказывая о Тебе и твоей справедливости. Я еще крепкий старик и я много дорог могу пройти. И я ждал, долго сидел на этой скамье и ждал тебя. Ибо я верил в Него, истово верил. И он послал тебя.
—Ну, я бы не стал так уж напрямую связывать мой приход с Судом божьим, — осторожно сказал Антонио, хотя понимал, что старик даже не обратит внимания на его слова. Легат вздохнул, про себя подумав, что это чудовище лишило жизни не только самих девушек, но и их родителей. Он попросил старика рассказать всё, что можно. Он узнал, что его внучка была светлое дитя, хотя и немного легкомысленная. Смешливая и доверчивая. В тот злосчастный день она приходила навестить его, передала еду и забыла свой платок. Он вышел за ней во двор, хотела отдать, но она очень торопилась и только крикнула ему издалека, что потом заберет. И тут он вдруг услышал, что кто-то пошел за нею вслед. Этот человек явно знал о его слепоте, потому что не прятался. Старика удивило нечто странное: у этого человека были легкие шаги, но очень жесткое, тяжелое дыхание. Как у хищного зверя, который готовится к решающему прыжку за своей добычей. А походка была скользящая, как будто он не шел за ней, а подкрадывался. Но зверь не испытывает ненависти к жертве, а в этом дыхании ненависть захлестывала человека. Старику стало страшно, он хотел закричать, чтобы предупредить внучку. Но он так и не понял, что это было, и не захотел ее пугать, она домой ходила через лес и очень боялась темноты. Тогда он подумал, мало ли что почудится старому слепцу? Тогда ведь никто еще не знал об этом монстре. А на другой день узнал, что внучку убили тем вечером — жестокий зверь не пожалел его светлую девочку, его единственную радость. И с тех пор старика терзало то, что он знал, что убийца был рядом, но не закричал, не предупредил.
— Его очень сильно обидели, этого человека, очень сильно, но это не означает, что за его обиду должна была расплачиваться моя девочка.
— А почему ты так решил, старик?
— Не смогу тебе объяснить, — вздохнул тот. — Я уже много лет слепой, и научился различать людей по другим знакам, нежели вы, зрячие, — по дыханию, голосу, теплу или холоду, идущему от человека, я просто чувствую это, не знаю, как, но чувствую. Так вот, когда я слышал его дыхание, звук, который исходил из его проклятого горла, я просто знал, что недобрая сила исходила от этого человека. Такой лютый холод идет от людей, когда их душе нанесли смертельную рану, а они так и не смогли ее залечить. Найди того, у кого смертельная обида, божий человек, и ты найдешь это чудовище. А теперь иди и ищи, я все сказал, что знал. Да, еще, мне кажется, что я еще раньше встречал этого человека, я не знаю, где и когда, ты можешь даже думать, что слепой старик совсем выжил из ума от горя, но я точно знаю, что я встречал этого человека. И встречал в нашей деревне, поскольку дальше нее я не бываю.
Антонио простился со стариком, и ушел, размышляя об услышанном. Как связать обиду, пусть даже и смертельную, с убийствами? Чернокнижие бы объяснило все гораздо проще, и надо было проверить этого странного бобыля, который взялся ниоткуда. Он провел несколько дней в разъездах по окрестным деревням и говорил с крестьянами. Они вели себя настороженно, но узнав, кто он, начинали говорить, хотя знали не так много. Они подтвердили рассказ трактирщика, что несколько девушек трудно было назвать благочестивыми, кроме того рассказали, что одна была в кого-то тайно влюблена, еще одна была очень некрасива, и у нее не было шансов выйти замуж. Бобыля, оказывается, уже давно не было, его изгнали из деревни почти сразу, после первых случаев. Люди обвинили его в чернокнижии и выгнали из деревни, так что этого человека можно было убрать из размышлений. Больше в окрестностях не нашлось ничего такого, чтобы можно было рассматривать как причину, даже зацепиться было не за что, хотя он был весьма искусен в розысках и расспросах. Размышления Антонио вернулись к монастырю, придется искать более внимательно среди монахов, там было чем ему заняться. Хотя он не любил, когда место поиска было сразу определенным и понятным. Как правило, это означало, что он что-то упустил или не заметил в остальных местах.
Продолжение Часть 5.2