...
На днях меня стригла Ланка, а Серега не давал меня обкорнать налысо. У меня как раз было такое настроение: налысо и на электрический стул. И все присутствующие (человек пять девчонок) активно меня в моем начинании поддерживали. Естественно: ведь очень интересно провести какой-нибудь эксперимент над внешностью. Особенно, если над чужой. И потом, все мы – женщины, и, что поделаешь, нам порой приятно, если кто-нибудь выглядит хуже, чем мы.
Только Серега отобрал у Ланки ножницы, когда челка стала чуть короче мочки уха. Что доказывает: хоть он и авангардист, но все-таки мужчина. А все мужчины любят, когда у женщин длинные волосы (может, надеются, что это укорачивает ум?).
Вообще странно, что Сережка принял такое активное участие в моей судьбе, так ему тогда было плохо. С бодуна, естественно. Если Сережка у Ланки – значит вчера была пьянка. И вот теперь он, еще и со своей печенью, страдает: то на стуле, то на кровати, то на полу. В самых разных положениях и позах.
В одной из этих причудливых позиций в голову Сережке приходит вдруг мысль:
- А вот ты мне как-то сказала, Натали, что хоть когда будешь рада видеть меня в гостях? – подобные вопросы время от времени забредают не только в Серегину голову. В конце концов, пятый курс – скоро мы расстанемся. Ланка, та, вообще, преспокойно заявляет, что, закончив институт, тут же всех нас забудет, и даже, случайно встретив на улице – не поздоровается. – Ты хочешь сказать, что будешь рада видеть меня даже спустя год, пять, десять?
Мне становится не очень уютно на табуретке под прицельным огнем любопытных взглядов. Все-таки дружба – это тоже нечто интимное. Не только любовь. Но я честно киваю.
- Угу…- задумчиво тянет Серега, на время забыв страдать, - И, к примеру, припрусь я к тебе какой-нибудь пьяный, сраный, больной – ты все равно мне с радостью откроешь, накормишь, напоишь, спать уложишь?
- Ну, не с радостью. Что мне за радость видеть тебя больным или пьяным? Но открою. И все прочее.
Серега неопределенно хмыкает и надолго замолкает на кровати.
… А вот Барменталя я в гости не позову. Хотя он постоянно напрашивается. «Давай,» - говорит – «Армаста, нагрянем к тебе в Соликамск. Я открою Раздолбайско-Пофигистскую Церковь Всеобщего Хаоса и Разрушения. Ударим автопробегом по бездорожью! Всколыхнем вековой сон провинции». Но я отвечаю: Нет, Лаврентий. Не хочу.
И еще последнее время Барменталь часто говорит: «Выходи за меня замуж. Это так классно будет». А я ему говорю: «Ты ж вчера Ветренке в любви признавался?». А он: «Ветренка – это другое. Разве ж можно на цыганке жениться. А с тобой у меня будет дом, дети. Так хорошо будет. Ты меня спасешь». «Без любви?» «А с чего ты взяла, что я тебя не люблю?»
И на это я ему говорю: Нет, Саша. Прости.
Он не понимает: нет спасения без любви, только хуже будет.
«Ну и насрать на тебя. В монастырь уйду,» - злится Барменталь. И ушел ведь потом, кстати.