Жека всегда мне как брат был. С самого детства. Мы просто жили в одном подъезде. Этажи только разные.
Мамка у него с батей развелась, потому что пил постоянно. А когда Жеку кулаком учить начал, тогда и выгнала окончательно. У него еще братишка Мишка есть, шустрый малый.
Мамка их одна поднимала. Батя не помогал совсем. А бабушка их одна, мамкина, в деревне жила. Они к ней на лето ездили, с картошкой помогали, чтоб есть что было.
Учился он тоже не плохо. Математику хорошо знал. Но учителя его не любили, потому что задира и за словом в карман не лезет. Всегда в ответ найдет что сказать.
Зато девченки, толпой за ним ходили. Красивый парень.
Не! Я ему не завидовал. Я хотел на него быть похожим. Он меня поэтому под свое крыло и взял, чтоб помощником ему везде был. Так сдружились еще сильней.
В 9-м классе, я курить было начал. А он пиво пил, но не курил. И меня быстренько от этого дурного дела отучил. Тренироваться с ним начали. Бегали вокруг школы, боксировали друг с другом.
После 9-го он в шарагу на электрика ушел. Все говорил "Мамке тяжело, помогать с деньгами надо".
Через пару лет, уже первую зарплату домой нес. Продукты купил, колбасу там, конфеты и цветы, для матери. Видно кто-то из своих сдал. Поздно дело было. Его и встретили, залетные. Все отобрали и избили. Мне подруга позвонила, видела с окна все. Я пулей туда, а у него ножевое. Еще месяц в больничке пролежал.
Мы их потом нашли. Отморозков этих. На проценты поставили. Жека их тогда все то же самое купить заставил. И уже вторая попытка. Мать у него радовалась, что сын не разгильдяй. Что все как положено у него.
Я после школы в армию пошел. Через два года пришел, прямо к Жеке на свадьбу. Говорил, что из-за меня дату назначил, чтоб я у него свидетелем был. Где он эту Людку нашел, не понятно. Даже имя самое за себя говорит. Но влюбился он по уши. Даже с пацанами во дворе, бутылку пива вечером не выпьет "Людочке не понравиться". Зато его Люда с подругами, пока он на работе, хоть на детской площадке средь бела дня, пить могла. Пытались надоумить, бесполезно все.
Потом она родила, сынишку. Сколько счастья у Жеки было. Мы наверно месяц праздновали. И все. Стали они, примерным семейством. Она дома с дитем, он на работе.
Года наверно через три, когда Данька у них в сад ходить начал. Жену его, опять понесло, по загульным по ухабам. Мишка, братишка, с хахалем каким-то застукал. Ох, какой скандал был. Потом оказалось, что и Данька то, вовсе не от него, а нагулянный где-то. Просто с Жекой удобно. Он денег зарабатывает, на руках ее носит, мать готовит, убирает, а Мишка с Даней все возиться. Вот такой, мразью, Людка оказалась. Малого жалко было, привык к нему, как к родному. Но, слова, ею сказанные, все же задели до глубины. Выставил он их из дома. Запил. Курить начал.
Через пару недель, протрезвил я его. На прогулку вытаскиваю. А он все стонет, что плохо ему. Я сначала на похмелье грешил, но когда он среди улицы в обморок упал, понял, что-то серьезное.
Еще через пару дней по совету врача со скорой. Потащил я его в нашу больничку, местную. У меня там бабушка когда-то работала. Частенько там играл, помнят еще.
К Иван Ивановичу его сначала. Не знаю почему. Но он мне всегда доверие внушал. Попросил его обследовать тщательно.
Через неделю за результатами пришли. И что получается? Я как мамка там с ним, ношусь везде, а меня за дверь попросили.
Жека вышел бледный весь. Всю дорогу молчал. В магазин зашел, водки купил. Дома у него выпили, он и выдал. "Туберкулез нашли. Латентная форма переходит в активную. Летальный исход обеспечен. Это мне Людка поди подарила".
Я потом, дома, у бабушки про эти формы спрашивал, что означают. А потом сел и зарыдал, наверно впервые в жизни, от бессилия и беспомощности.
Жеку лечили. Год наверно, а может и больше, но видимо результата мало было. Домой потом отпустили. Исхудавший, серый, глаза понурые. Я его вытаскивать пытался, не идет никуда. На лекарствах держится. Видимо от расстройства, еще хуже становилось.
Когда обезболивающие помогать перестали, пытались морфий добыть. Не получилось. Он чтоб боль свою унять, пить начал.
Однажды пришел к нему. Он в слезах. "Не могу больше пить", говорит. "Да и грех такой взять не в силах". Повел он меня в комнату к себе. А там пистолет на столе лежит. У меня аж глаза округлились. "Только ты сможешь это сделать, брат" Ни хрена у него так-то просьба. "Я там, за тебя, молиться буду, чтоб все хорошо прошло. Я даже письмо написал. Хочешь прочитать?" Я хотел было встать и уйти. "Да ты постой, кипишуешь! Посмотри на меня!" Он еще раз прокричал. Только тогда я смог поднять на него глаза. И взглянуть. Сквозь пелену заплаканных, красных глаз было видно, как у него все горит внутри. Как поедает его этот огонь вируса и как медленно тлеют его органы, принося нестерпимую боль.
Он держал меня двумя руками и смотрел ровно в глаза, чтобы я смог все это прочувствовать. Всю внутреннюю боль, моральную и наконец-то физическую. Когда по мне все это прошло, как электрическим разрядом. Единственное, что я попросил у него, это водки. А потом прощения. Мы выпили.
Это мой шарф был около него. Я себе глаза завязывал. Страшно, знаете ли? Человека тяжело убить. А если это твой лучший друг, брат названый, то вдвойне тяжелее. - Стас на минуту замолчал, глотнув воды. -
Я просто не мог ему отказать. Ему сейчас хорошо там.
- Знаете, что вам за это грозит?
- Знаю. Мне главное, чтоб мамка его все правильно поняла. И бабушка. Она же меня одна воспитывала. В строгости все хотела. Чтоб уголовником не вырос. Я ей потом напишу, объясню все. Может простит.
- Родные Евгения, отказались писать на вас заявление. Видимо поняли мотив.
- Ну вот и хорошо. Я вам помог? Все рассказал. Больше нечего добавить. Можно я пойду?
- Вам предоставят государственного защитника. И то что вы помогли следствию...
- Мне нечего добавить. Можно я пойду? У меня горе. У меня друг умер.
- Вы жалеете о содеянном?
- Жалею, что похоронить как положено, не сумею.
- Я думаю с этим можно будет договориться.
- Буду очень благодарен. - Его увели.
Статья ему грозила серьезная, тем более, за убийство близкого человека. В нашей стране запрещена эвтаназия. И его поступок...
Он требует мужества!