- Лесь! Леся! – Крик получился немного хриплым.
Высокая температура не хочет спадать уже четвертый день.
- Лесенька! – Крикнул я громче. Ха-ха, получилось как «лесенка».
- Ну чего орешь? – шикнула на меня Леся, появившись в дверях. Тут же в детской завопил Дима – наш полугодовалый сын.
Леська сразу же кинулась к нему.
Пришлось самому плестись на кухню наливать себе чай с малиной.
Одной рукой придерживаю плед, другой – щелкаю кнопкой чайника. Пододвигаю табуретку ближе к окну, закуриваю. Прижимаюсь горячим лбом к холодному стеклу и смотрю вниз, на улицу. В это время прохожих уже почти нет.
Тут я замечаю женскую фигуру – черное пальтишко, копна русых волос, чуть с рыжинкой…Анечка! Ее невозможно не узнать.
Анечка поднимает голову вверх, смотрит на меня, дышит на озябшие тонкие пальчики…
Я вздрагиваю от щелчка чайника. Вглядываюсь в улицу – и конечно же, там нет никакой Анечки, я просто задремал.
Малиновое варенье кончилось. Размешиваю в чае методично клубничное. Ртутный столбик показывает 39,2. Отхлебнув из стакана, откидываюсь на стенку…
В дверях появляется Аня. Она узнала, что я болен! И я точно знаю, Анечка, моя Анечка, меня вылечит.
Аня кладет свои тоненькие пальчики мне на лоб, вздыхает. Ее руки пахнут теплом, и я думаю, что «Анечка» - имя оранжевого цвета. Как апельсин. Или как солнце. Я хочу ей об этом сказать, но замечаю в ее руке сигарету:
- Ты же не куришь! – Хочется выкрикнуть мне, но вместо это только слышу свой стон: «Аня».
Твоя ладошка неприятно и сильно шлепает меня по щеке. Запах солнца тут же улетучивается, остается только запах никотина: передо мной стоит Леся с сигаретой.
- Ты бредил во сне, – говорит она, - и звал Аню. – Немного помолчав, она добавляет:
- Какую-то.
От этого становится особенно неприятно. Хотелось выплюнуть ей в лицо: «Твою подругу, все еще милую для меня Анечку». Но сил не было.
- Иди ложись, водкой натру, - сказала Леся уже спокойней, и я поплелся в спальню.
Леся добросовестно закутала меня в одеяло, и водкой, как обещала, натерла, но легче от этого не становилось. Стало очень противно, когда Леся прикасалась ко мне, особенно, когда провела по каждому пальчику, как когда-то делала Анечка.
- Спи, хороший мой, спи. – Поцеловала в щеку.
Дура ты, Леська. И я дурак.
Проснулся от того, что кто-то холодными пальчиками перебирал мою челку. Отогнал остатки сна – никого, Леся ушла спать в детскую. Электронные часы показывали пять минут четвертого.
Вроде бы даже стало легче. Отпускает простуда.
Перекатился на спину и замер – в дверях нашей с Лесей спальни стояла Анечка в голубых летних джинсах и белой майке.
- Саааашаааа, - позвала меня по имени, улыбнулась. Повернулась спиной и неспеша вышла из комнаты. Я кинулся следом, она уже стояла в прихожей одетая в то самое черное пальто.
- Не уходи! Подожди!
О, моя Анечка, ты неумолима.
Открывает дверь, запуская серый холод лестничной клетки, я бегу следом за ней:
- Давай поговорим! Аня! Прости меня – Кричу ей в спину. – Я никогда не любил Лесю! – Я сбегаю вслед за ней по холодным ступеням. Мне плевать – я должен ее догнать, я должен…
Аня ни разу даже не обернулась.
Я выбегаю на улицу следом за ней. Я слышу, как хрустит снег под ее сапогами, слышу, как стучит мое сердце от быстрого бега, хотя Аня идет неспеша…
- Анечка! – через квартал я останавливаюсь и кричу, что есть сил, - я люблю тебя! Прости меня!...
Мне важно, очень важно ее прощение. Сейчас важно. Тогда, трахаясь с Лесей, я и не думал об Ане…
Анечка подошла ко мне, стоящему на коленях:
- Милая Анечка! – Я ухватил ее за руку. – Прости…Прости…
Она улыбнулась как-то зло.
- Сааашааа, - тихо произнесла мое имя, - прощай…
***
Русоволосая кудрявая девушка встала рядом с темноволосой. Обе закурили. Молчали долго, а снег ровно ложился на свежую могилу.
- Из новостей узнала, что Саша… - нарушила молчание русоволосая, согревая дыханием озябшие пальчики.
- Он весь вечер тебя звал. А я вот не уберегла…