Опять по поводу «близнецов». Или: возвращаясь к напечатанному. Все-таки их двое. Разговор, естественно, о Димке Безухове (о Людке Пантюхиной я и говорить не хочу). Я не стала бы, конечно, заявлять, что Димка, который был раньше – человек исключительно приятный и состоящий сплошь из достоинств. Но, по крайней мере, с ним можно было разговаривать, а временами и не без удовольствия.
И вот: тот же самый Димка Безухов уже третий день приходит на ХГФ только затем, чтобы с кем-нибудь вдрызг разругаться. На сегодня он начисто лишился даже тех скромных достоинств, что ранее скрашивали общение с ним. И апофигей процесса – мы подрались. В голове не укладывается.
До этого прискорбного случая на короткой памяти худграфа только один прецедент подобного позорища: Янка Киеня подралась с Людкой Пантюхиной. Кстати, примечательно с точки зрения астрологии: опять же «стрелец» и «близнец». Явившаяся на худграф не с начала постановки, когда все приличные люди занимают раз и навсегда места, а сеанс этак на четвертый-пятый, Людка бухнулась с мольбертом в аккурат на Катькино место. Чем она мотивировала свою вопиющую наглость неизвестно, но закончилось все потасовкой…
Что касается Безухова, такое ощущение, что в определенный момент его просто подменили, и сейчас с нами учится двойник. С «близнецами» действительно так бывает, причем периодами. Периоды пребывания «близнеца» то в одной ипостаси, то в другой, могут длиться от пары минут до месяца и даже нескольких лет. Последнее – самый тяжелый случай… «Близнеца» с коротким периодом вы с самого начала привыкаете воспринимать как взбалмошную непредсказуемую личность со сложным характером, а вот если период длится год и больше… Ты уже привык к человеку милому, щедрому, легкому и, вдруг однажды, подлетев к нему с душой нараспашку и улыбкой во весь ничего не подозревающий рот, напарываешься на ощетинившуюся ядовитыми иглами глыбу льда. Неприятная неожиданность.
Хотя, может, дело и не в гороскопе?
На днях у Светки Менчаковой из мест не столь отдаленных, как говорится, вернулся экс-супруг.
В заключении у него, очевидно, отбило память, или амнезия случилась на почве авитаминоза, только оказалось, что воспринимать себя бывшим Светкин муж ни в какую не желает. Тут бы, конечно, Димону показать себя с лучшей стороны, доказать, что перекатывающиеся под гладкой смуглой кожей шары бицепсов (и его любимая «широчайшая» тоже) – не бутафория, но, как на грех, такое неудачное совпадение – настало время для «низкого близнеца».
Ну, не то, чтобы сразу «низкого» - так, «чуть ниже среднего».
… Как-то с утреца в коридоре пятого этажа обнаружились пугающего вида артефакты. Артефакты напоминали внешне полопавшиеся бурого цвета керамические блюдца, и на деле оказались лепешками засохшей на линолеуме кровищи. Мне лично никогда раньше такого количества крови видеть не доводилось. Закономерно встал вопрос: чье это? Из кого столько вылилось? Выхлестало? Выбухалось?
Я, конечно, беспокоилась об эРе, Нюта о Кешке. Наташка о Немтареве не беспокоилась: в нем столько крови просто не набралось бы, даже если выжать досуха. Наташкин Стас длинненький, бледненький с фактически белыми волосами. Он бывает, нельзя не заметить, и элегантным и импозантным, а в ярости способен голыми руками разрушить интерьер, но столько крови в нем нету.
По счастью и «мой», и Нютин оказались целы и невредимы. Беспокойство улеглось, осталось любопытство. Впрочем, в неведении мы пребывали не особенно долго: к вечеру обстоятельства орошения наших коридоров жизненно необходимой жидкостью были известны всем жаждущим их узнать…
… Страдающий фатальной забывчивостью экс-муж с группой сочувствующих товарищей рыскал общагою, сжигаемый жаждой отомстить наглецу, посягнувшему в его отсутствие на самое святое – его личную собственность в лице бывшей жены.
И ведь попался Димка. Был выловлен и остановлен вопросом: «Не ты ли?!!». И тут же опознан и предупрежден: «Сейчас бить тебя будем!»(ну, или прозвучало что-то в этом духе).
Стоп! Стоп! Вы уже обо всем догадались? А вот и нет. Кровь – не Димкина.
Оказавшись в безвыходной ситуации, Димон не сплоховал. Он гордо повернулся лицом к опасности и отважно ответил: «Драться?! Давайте!!!»
Экс и товарищи опупели.
Этим и воспользовался Димыч, чтобы молниеносно развернуться на пятках и, сиганув к своей комнате скрыться за спасительной дверью.
Теперь уже дважды обманутый муж и друзья со звериным рычанием кинулись к возникшей между ними и жертвой преграде и принялись активно оббивать о нее кулаки, копыта и рога. Димуля же, трясясь от облегчения, подло хихикал, приводя противников в еще большее бешенство.
На горе Менчаковского бывшего по общежитию в тот же «вечер выходного дня» прогуливались кушвинские, люди настроенные по определению серьезно и обкумаренные со знанием дела. К тому же преследовали последние узкую конкретную и определенную цель: найти с кем подраться. Приятное зрелище троих мужиков, плюющихся, матерящихся и явно одержимых сходным желанием, вдохновило «местных» ребят. Нет, конечно, сперва они поинтересовались в соответствии с понятиями: «Типа, что за дела?» и «Ху из ху?». Только бывшего и Ка, движимых винными парами, несло как пролетарский паровоз, в ситуации они с лету не разобрались и на вопросы ответили совершенно не правильно.
Так что кровь – их.
Ах да… Димыч.
На Димыча произошедшее произвело яркое, неизгладимое впечатление, и он решил, что, пожалуй, обойдется без Светки, благородно уступив сопернику. И без Диньки.
Худграф обычно относится к чужим грехам очень терпимо. Будь ты хоть голубой, хоть розовый, хоть наркоман, хоть неисправимый бабник или вавилонская блудница – вряд ли найдется рука, которая поднимется, чтобы бросить в тебя камень. Но то, что Димыч струсил и отвернулся от малыша, успевшего возвести его в «папы» неприятно задело многих. Не то чтобы, кто-нибудь перестал с ним здороваться, так - легкий холодок в отношениях. А вот то, как Безухов начал себя последнее время вести, все больше делало его в чужих глазах «законченным козлом».
И так немаленькая Димкина нижняя губа теперь оттопыривалась вперед совсем уже чванливо, слова «пожалуйста», «спасибо» выпали из употребления, как, впрочем, и имена знакомых. Отныне все окружающие носили единое кодовое название «эй, ты». А любое слово или действие, пришедшееся Глухому не по нраву, вызывало бурю хамского негодования…
Я поплатилась за то, что грешным делом думала, наивная, что нас-то, наиболее близких ему друзей, Димастый под категорию «эй, ты», еще не подвел. И позволила себе в достаточно мягкой и шутливой форме сделать Безухову замечание, когда он не на шутку разошелся, оскорбляя девчонок. Дело было на живописи, Глухарь рыкнул на меня «Заткнись!» и, шагнув к моему холсту, размазал по нему палитру. Финиш. Мало того, что такого хамства я совершенно не ожидала, но трогать чужую работу, это же по не писанным худграфовским законам вообще – последнее дело.
Мне нечего не оставалось, кроме как взять уже Димкину палитру и припечатать к его паршивой морде. Глухарь взвыл, схватил меня за воротник и затряс. Естественно, вся группа, в том числе и те, за чье достоинство я вступилась, изобразили, будто беспредельно увлечены живописью. Бабулька натурщица пугливо подобрала ножки.
Если вы думаете, что Димочка действовал в состоянии аффекта, то как тогда объяснить, что, сгребя мой воротничок, он опасливо выглянул в коридор – не идет ли Дроздечикова, и лишь не обнаружив по близости преподов, затряс меня, приподнимая над полом.
В туалете, умываясь холодной водой, я, естественно, порыдала, но чисто физиологически – для выхода из стрессового состояния. В душе же у меня и в голове – только холодное чувство гадливости. Причем, не только по отношению к Димке. Ну и стыдно, конечно: с ума спрыгнуть – подралась. Институт культуры, мать вашу