Есть древний йеменский анекдот о самом знаменитом жулике Аравии: он покоится в гробнице, на которой цветастая эпитафия заканчивается словами – «…и да покоится он здесь в мире!». А рядом – другая точно такая же гробница, на которой только два слова: «… или здесь». Мошенник, конечно, был один, но его джамбии наверняка лежали в обоих саркофагах. Ну, в жизни семитов перемены произошли всюду: научно-технический прогресс и экономическое процветание хорошенько так оттоптались на туземных традициях. Полумесяцы и могендэвиды на шеях – золотые, в Мекку паломники ездят на «ламборгини», а к Стене плача – на новых внедорожниках, молятся – так вообще только под приглядом и по принуждению. Не то, чтобы из этого правила не было исключений, но, если производить генерализацию – как-то так оно, в целом, и выглядит. Нет в секуляризации и глобализации ничего дурного, за изъятием одного: больше ни к чему становится кататься за три девять земель киселя хлебать – там он в точности такой же, как ваш собственный.
Среди семитов, а паче того – арабов, только одно есть совершенно перпендикулярное вышеупомянутому правилу явление – йеменцы и Йемен. Как у них там ходят бабы? Не знаю уж, в панталонах или без, но их непроницаемо-черный балахон венчает шляпа-«гаррипоттеровка»
- эдакое конусообразное сооружение высотой чуть не в метр, хоть теперь на метлу местных леди сажай и отправляй их биться в командных соревнованиях по квиддичу.
Насчет женщин опять же не скажу, их лица непроглядно зашторены, но мужчины Йемена с верблюжьей монотонностью и упорством жуют день напролет: подозреваю, что половозрастной сегрегации в этом вопросе нет и за дамскими вуалями происходит ровно то же самое. Однозвучен йеменский клаббинг, будь то мужской или женский: «чав-чав-чав» и иногда струйка зеленой слюны устремляется из уголка рта к подбородку – зачем разговор, когда есть медитация с применением ката?
В полуголодном Йемене, этот кустарник растет всюду – как я понимаю, он родственник (ну, ладно, не в ботаническом смысле) южноамериканской коке: такой же природный транквилизатор. Окружающая там человека среда крайне неблагоприятна: холодные, с разреженным воздухом горы – в Боливии; вечные +40 в тени – у йеменцев. Наверное, только под вечным легким кайфом с тутошней жизнью можно мириться, а не воскликнуть, махнув рукой – «Да пропади оно все пропадом!» - и не эвакуироваться отсюда тушкой или чучелом. Из ката не готовят наркотик, впрочем: может, из-за вековечной арабской лени (а трудолюбивые здесь повымерли эволюционно – при такой-то жаре), а, возможно, из-за суровости наказаний.
Не знаю, как сейчас, уже пару лет в страну заглядывают только иностранцы-самоубийцы, но до войны там за воровство полагалось оттяпывать руки, а за супружескую неверность – головы. За наркотики, наверное, тоже не талоны на усиленное питание выписывали: короче, кат жуют все, всюду, так что ни галлюциногены им не нужны, ни даже водонька.
Йемен оружием не наводнен, нет – он из него одного состоит и выстроен: и в смысле «стены крепости – доблесть граждан», и в смысле – оружия здесь столько, что оно составляет главное национальное богатство и большую часть исторически накопленного гражданами капитала.
Вот почему, думаете, хуситы уже второй год заставляют, как захотят, саудитов с деньгами и современным американским оружием скакать да приплясывать: «Прыгни, Пепка, прыгни!»? Да потому, что «калашей» в 25-миллионной стране больше 40 миллионов штук, а прочего оружия – только чуть меньше. Англичане два века сюда вывозили огнестрельную рухлядь, что своё Ее Величеству отслужила: потому вековые-двухвековые стволы, гладкоствольные еще, стоят здесь 20-30 баксов. Ну, до войны стоили – сейчас может даже подешевели.
Но главное и смертоноснейшее тутошнее оружие само по себе совершенно безобидно – им только пальчик порезать можно. Джамбийя – традиционный туземный кинжал с крючковатым лезвием, а с ножнами и вовсе в форме рыболовного крючка.
Носят такой кинжал все без исключения мужчины: как только мальчик перестает с мамками бабиться и едва его перестают брать с собою в баню женщины – ему выдается своя собственная джамбия.
Ножик это, скорее, церемониальный – большей частью лезвий даже колбасу не напластуешь, не то что врага. При этом достаточно обратить острие на человека – и вы теперь кровники, вашу вражду искоренит только взаимоистребление двух родов до последнего представителя. Ну, есть, наверное, какие-то механизмы примирения без полного друг друга истребления…
Но в любом случае – они гораздо сложнее, чем объявление вечной войны просто взмахом ножа. Самые драгоценные джамбии передаются от отца сыну, стоят по сотне тысяч гринбэксов, но и за такие деньги не продаются – просто потому, что для аравитянина деньги имеют цену, а кинжалы совершенно бесценны.
Но, понятно, этих драгоценных и уникальных совершенно недостаточно, чтобы произвести в мужчины всех, кто среди йеменцев на это претендует: в семье – по десятку детей, где там на всех древних кинжалов сыскать. И потому джамбии – главный товар на любом рынке: идешь так по столице Сане, обоняешь благовония и специи, но вместо «кишь-мишь и пахлава» вокруг – одни только ножны крюками. Остальное поискать надо.
Ну, я понятно, соблазнился и купил такой кинжал: удивило то, что джамбия оказалась сделана из толстой жести-двухмиллиметровки, даже не кованной. И сделав поправку на то, что это вполне себе сувенирная продукция, предположу, что у туземцев кинжалы такие же – джамбия есть символ, а не оружие ближнего боя. По крайней мере, лет 200 уже – с тех пор, как сюда почти даром гонят ношенный-юзанный джентльменами огнестрел. Выдающийся педераст и аристократ Лоуренс Аравийский прибыл сюда, в том числе, и обеспечивать сбыт винтовок, а не только на верблюдах гарцевать, да немецкую «Гросес Шпиль» запутывать.
Про джамбию есть несколько сугубо мужских анекдотов – да, впрочем, какими им быть, если женщины все равно из своей половины дома на люди ни ногой? Особенно дороги, почти драгоценны, джамбии, рукояти которых произведены их рогов жирафа и носорога. Я вот, к примеру, и не знал, что внутри этих вот двух жирафовых замшевых антеннок на голове спрятана кость – пока в Йемене не объяснили. И как полагаете – почему кинжалы с такими рукоятями дороги? Ну, очевидно же: носорожья рукоять придает мощь и объем мужчинам в той специфической области, где объем и мощь ценятся. Но жираф-то почему – он ведь всего лишь изысканный бродит, а изысканность в этой сфере не особенно важна? Все просто: длинный он – чем не фундаментальное достоинство? А женщины, впрочем, одинаково предпочитают прочим мужчин-обладателей джамбии с жирафьей или носорожьей рукоятью – просто потому что такие кинжалы стоят безумно дорого, и у нищеброда оказаться в принципе не могут. А длина-мощь-объем – штука совершенно второстепенная.
Настоящую джамбию должен украшать талер Марии-Терезы: Священная римская империя германской нации такой чеканила в середине 18-го века. Он был знаменит среди арабов и почитаем ими, как сегодня доллар. Этот талер был полновесен, серебро в нем было чистое, а немцы (ну, австрияки, когда они играли еще в геополитические игры) забрасывали такую монету на Аравийский полуостров бесконечными дипломатическими обозами.
Мария-Тереза померла уже, а талер чеканили, чеканили и чеканили еще полвека. Но йеменская плодовитость много превосходит немецкую мастеровитость: в общем, талер теперь тоже подделывают, настоящий для джамбии сыскать сложно и он кинжал изрядно удорожает.
Джамбия, вроде, встречается у прочих арабов Счастливой Аравии, есть она у каких-то пакистанских мусульман: в любом случае, там это редкость. У йеменцев она есть поголовно: ну, и у меня тоже – из сугубого баловства, потому что нельзя стать мужчиной без ката за щекой, «калаша» под подушкой и полупогруженности в сонную вечность.
И я с обычной своей назойливостью под конец: лайкните, а пуще того - подпишитесь! Буду благодарен и за одно, и за другое