(история из футбольно-пионерлагерного детства, которая чуть не привела автора к попытке суицида, но в итоге все закончилось хорошо)
И — лето! Поездку в лагерь жду, можно сказать, почти что с радостью. На медосмотре я встретил Сергея Какафоньева, мы обнялись, как старые друзья. Хотя почему «как»… Мы и есть друзья! Почти сорок дней на соседних шконках, в «Дзержинце», в отличие от большинства других исправительных мест, всего две смены, зато длинные, тридцать восемь дней вместе — это ли не повод для настоящей мужской дружбы?! Ну а если что и было, так дело прошлое…
В собственноручно наутюженном галстуке я прибыл ко дворцу спорта, все-таки прошу прощения, «Динамо», откуда традиционно осуществлялось десантирование нас на отдых. Какафоньева и его единоутробного двоюродного брата Егора я заметил еще издали, они приветственно помахали мне из-под таблички «5 отряд». Пятый! Уже самый настоящий, именно что полноценно «пионерский»! Линейка будет общая, а не отдельно детская, хотя это ерунда. Дежурить будем, как все, а лучше всего — это когда ставят на ворота, в том смысле что на въездные, и там с тобой дежурит солдат, и у него можно обменять или просто выпросить самый настоящий нестреляный патрон! И дискотека уже почти до десяти, а не «А сейчас для наших малышей прозвучит последняя на сегодня песня про танцующих утят!», и бай-бай. Непосредственно дискотека мне безразлична, но вокруг можно затеять какую-нибудь динамичную, подвижную игру. А еще…
— А твоей фамилии в списке нет, — неожиданно раздался голос вожатого, когда он провел моей путевкой по листу до конца. — Тебе, наверное, в шестой отряд, там тоже семьдесят третий год!
Как это нет? Гром и молния… Какафоньевы оба есть, а я? Предчувствуя недоброе, я посмотрел в сторону соседнего шестого отряда. Во-первых, ни одного знакомого лица, а во-вторых, там явно, помимо семьдесят третьего, наличествует еще и семьдесят четвертый, задохлики какие-то стоят… Туда??
— Туда, туда, — подтвердил мои худшие предположения вожатый. И я понуро поплелся в заданном направлении.
Но это был еще не конец, нет! Все-таки одна из обязательных, непременнейших составляющих спартаковского характера — это нереальное, просто-таки фантастическое везение. Фарт, выражаясь по-спортивному.
В списке шестого отряда меня не оказалось тоже.
— Да не, ну ты чего к нам пришел, такой здоровый лось! — весело принял меня тамошний наставник. — У меня все мелкие… В пятый иди, там ты наверняка!
Я послушно вернулся к пятому и снова протянул свою путевку для авторизации.
— Ну нету же тебя! — сказали в пятом.
— Ну, я подожду… когда буду.
— Чего подождешь?
— Ну, может, список новый принесли, правильный? Или подошел кто и приписал?
— Да вроде никто не приносил и не приписывал… Ладно, давай еще раз проверю, может, просмотрел.
И вожатый еще раз провел по перечню пальцем.
— Не, нету. Точно. Иди в шестой.
Тут бы мне сообразить да «пробить» отряд за нумером четыре (куда на самом деле автора по антропометрии и январскому происхождению и определили. — Прим. ред.), но я же спартаковец! Я же упертый, как баран! Армеец или динамовец, может, и киксанул бы, сдался, уступил бы под напором Судьбы — но только не рожденный красно-белым! Я первый раз выпросился сам в магазин сходить один, четвертинку купить, хлеба имеется в виду, я еще шнурки даже завязывать не умел, отец помогал — но зажал пятачок в потной ладошке и пошел. Разумеется — везение и фарт! — ровно накануне в булочной провели ребрендинг и переставили полки, и где еще вчера был черный хлеб, там теперь был только белый. Думаете, спартаковец растерялся, рассеялся? Как бы не так: он так и стоял, уткнувшись взором в бывшую черную витрину, все ждал, что появится вожделенная четвертинка, пока не разрыдался и пока не выскочил из-за угла тенью следовавший отец и не указал на очевидное…
И я снова пошел в шестой отряд. А потом обратно в пятый. А потом опять в шестой…
А потом объявили посадку в автобусы, и все, галдя, поспешили к машинам, а я так и стоял посреди быстро пустеющего вестибюля, пока не привлек своим печальным видом внимание старшей пионервожатой.
— А ты почему не со своим отрядом? — спросила она.
— А меня не записали ни в какой отряд, — икая от печали и несправедливости, доложил я.
— Быть такого не может, — сказал старшая. — Путевка же у тебя есть? Есть. Значит, куда-то должен быть записан. Ты, наверное, просто не нашел свой отряд! Ты хорошо искал?
«Хорошо» — это не то слово.
— Ну ладно, это не страшно. Надо ехать уже. Сейчас посажу тебя с каким-нибудь отрядом, а на месте в лагере уже разберемся.
Характерно, что «каким-то» поблизости оказался седьмой отряд. Я уже предчувствовал недоброе.
— Вот, принимайте пополнение! — весело сказала старшая. — Залезай в автобус, садись!
— Ой, как хорошо! — радостно заквохтала вожатая седьмого, визуально тоже очень похожая на курицу-наседку. — Хорошо, что нам одного пионера дали! Тебя как зовут? Миша, я сразу тебя командиром назначаю! Это очень хорошо, что ты уже пионер, будешь пример малышам подавать! Очень хорошо, что ты к нам попал, Антонина Ивановна, не надо его никуда потом переводить, кох-кох-кох!
Ужас обуял все мое естество. Я оглядел уже рассевшуюся сопливую зондеркоманду — девочки играли в куклы, мальчики показывали друг другу какие-то машинки и, судя по артикуляции и глупому смеху, делились анекдотами про русского, немца и поляка. Пытаясь спастись из этого малолетнего ада, я попятился, но мощный бюст мамы-квочки преградил путь к отступлению. Да, вот так вот мечтаешь поскорее вырасти и сделаться большим — а это, оказывается, иной раз совсем не так здорово.
— Ребятки, давайте скорее помашем мамам и папам ручками на прощание и хором крикнем «До-сви-дань-я!», три-четыре!
Раздался нестройный, протяжный хор. Я в ужасе изобразил руками отцу всю глубину постигшей меня катастрофы, тот сделал озабоченное лицо и исчез в толпе…
Два часа пути я провел в кромешной тоске, попутно размышляя о том, что рассказанная Фиолетовым легенда о повесившемся на собственном красном галстуке пионере вполне может получить и реальное, фактологическое наполнение. А потом нас повели на обед, и октябрята затеяли кидание макаронами и котлетами, а я по вожачьему наущению должен был давить их силой своего пионерского авторитета и рассказывать, что так вести себя крайне нехорошо…
Но Провидение, как и всегда, не покинуло меня. Отец все-таки успел использовать административный ресурс и надавить на нужные рычаги влияния — после обеда ко мне подошла старшая Антонина Ивановна и сказала:
— Пойдем. Кажется, в пятом отряде есть место.
— Забираете? — тут же раздалось кудахтанье. — Ну как же так? А я уже так рассчитывала, Миша за обедом так славно с ними управился, они его слушались… Миша, тебе что же, не понравилось у нас в отряде?
— Не-а, — соврал я.
— Но если что — возвращайся. Мы будем тебя ждать! — напутствовали меня на дорожку, но я уже шел на мировой рекорд по бегу с чемоданом на длинные дистанции.
— А у меня и места-то больше нет! — покачав головой, сказал вожатый пятого отряда, узнав меня и изобразив взглядом «Шо, опять?!».
Тут необходимо отметить вот какую художественную деталь. Начальник отдыха, Александр Федорович Пахомов, выполняя давешний наказ комиссионного «Оямы», решился-таки перенести туалет поближе к детям. Ну и заодно, чтобы два раза не вставать, — отремонтировать уж и весь лагерь целиком. Таким образом, в новом сезоне «Дзержинец» гостеприимно распахнул свои двери на базе бывшего дома отдыха. Жить теперь пионерчикам предстояло по-царски, в трехместных номерах, а не в прежних палатах. Загвоздка же выходила в том, что в большую палату дополнительную шконку поставить можно, а…
— …а в эти-то комнаты мы четвертую кровать как поставим? — покачав головой, закончил эту ужасную для меня мысль вожатый. — Так-то у меня все места заняты.
— Да? — переспросила старшая. — А я сейчас смотрела, вроде есть одно место. Странно.
— Сереж, Миха вратарь отличный! Мы с ним в прошлом году в одном отряде были, зуб даю! — на мое счастье поблизости материализовался Какафоньев, чьи отношения с вожатым уже вошли, видимо, в стадию доверительно-интимных. — Надо брать его!
— Да? — переспросил Сергей. — Вратарь, конечно, нужен, спору нет. Ладно, оставайся, что-нибудь придумаем.
После полдника мы, не теряя времени, направились на футбольное поле. Поле, правда, было маленькое, с хоккейными воротами — ну так мне было бы даже проще. Тут же организовали спарринг с каким-то взрослым отрядом, вожатый Сергей уселся на лавочку и принялся заинтересованно наблюдать. Мне тут же пришлось парировать два довольно непростых удара, Сергей кивком головы показал, что он все видел и оценил, воодушевленный, я принял еще более эффектную стойку… И тут приключилось немыслимое.
Раздери напополам — не знаю, как так вышло! До сих пор! Ну ведь уходил же мяч! Очевидно уходил… и ушел бы себе спокойно. Но тут я решил совершить ошибку, типичную, в общем, для доморощенных мастеров кожаной сферы, — заранее решил, куда и как этой сфере лететь. И пошел, на ходу рассуждая примерно так: «Сейчас я там прямо его сразу схвачу, чтоб не лазить потом по кустам — и быстренько введу в игру, пока соперник не перестроился к обороне. Рукой, мощно, по-дасаевски, вон и Какафоньев уже грамотно в край открылся, молодец, соображает…»
Мяч, между тем, опровергая это умопостроение, ударился о какую-то кочку возле боковой линии и полетел не совсем туда. А что еще хуже — не совсем так высоко. Высоко, но достаточно для того, чтобы нападающий соперника, до того беззаботно ковырявший в носу у самого углового флажка, без особой надежды «кивнул» мяч затылком в сторону ворот… в которых меня уже не было… и в которые он без помех закатился.
Горе-голкипер тут же покрылся от стыда липким потом. Мыслимое ли дело… в хоккейные ворота! Головой! От «угла» и почти не глядя!!!
— Мдя-я-я… — раздался с лавки вздох Сергея. — Мдя-я-я. Вот тебе и пригласили вратаря… Какафоньев! Ты ничего не перепутал? Точно этот вратарь? Может, другой какой «Миха»?
Ужас мой усилился стократно. Попрут с ворот — это еще полбеды, это можно пережить. А если к сопливым в седьмой отряд опять отправят?! Брали-то как голкипера, как последний аргумент, можно сказать. Мдя-я-я.
Тысячу голов я пропустил с того дня, наверное. Может, и больше. Но чтоб такого…
По счастью, все разрешилось. Вытащил потом, спас и ликвидировал. Смыл практически кровью из разбитого локтя. Да и место все-таки обнаружилось, даже рядом с Какафоньевым и его двоюродным единоутробным братом Егором. Но всегда, всегда с того дня я наставляю начинающих: «Никогда, слышите, НИКОГДА не решайте ничего за мяч!»
Это была глава из моей книжки "...так навсегда!"
Вся книжка здесь https://ridero.ru/books/tak_navsegda/
