Утомленное солнце нежно с морем прощалось… В этот час ты призналась… Что нет любви…
Собственно говоря, об утомленном солнце это я рано. Тем более, что никакого солнца вокруг. Совершенно пасмурный день и даже промозглый. И мы, кстати, совершенно не утомлены, скорее наоборот. Мы возбуждены и веселы. Нас волнует вопрос: ехать в Свердловск электричкой или автобусом.
Автобусом: дороже, но скорее и быстрее.
Электричкой: можно полпути на халяву, но холоднее и дольше почти на час.
Мы с Ветренкой собрались на выставку. Там будут Беседкин, Арданина, Врюхановы и еще масса других тагильских монстров. Не сами по себе, конечно, а их работы. А сами по себе, Беседкин и Арданина… опочки! – идут куда-то прямо перед нами. Вместе.
Крысами за дудочкой, безотчетно, мы заскакали за звездной парой, ни на что, собственно, не рассчитывая и ничего не желая. Просто мозг отшибло в идолопоклонническом ударе.
Строго говоря с «парой» мы погорячились. Арданина и Беседкин, конечно, две самые великие тагильские вершины, но друг другу они – никто, в смысле, у каждого из них имеются свои, отдельные, муж и жена. Или все-таки пара? Тем более, что вид у монстров живописи какой-то слегка смущенный и заговорщицкий. Только это не наше, козе понятно, дело.
- Здрасьте! – дружно блеем мы в экстазе, когда Беседкин с Арданиной вдруг оборачиваются к нам.
- Здрасьте! – бодренько отвечает Беседкин, Арданина старательно улыбается. Наташку они знают: она же позировала в мастерских на Карла Маркса. На выставке, куда мы едем, даже есть ее портрет, то ли «Красная обнаженная» то ли «Модель №» называется, - В Катер собрались?
- Ага, на выставку.
Оказывается, следуя за великими художниками, мы пришли в аккурат к кассе автовокзала. Так вопрос о средстве передвижения решился провидением.
- Два билета до Свердловска, - не сводя зачарованных глаз с поспешно удаляющихся «преступных любовников», мы получили билеты и поспешили на посадку.
В автобусе смирившиеся с нашим присутствием Андрей с Татьяной подробно объяснили , как добраться до выставочного (там, кстати, сегодня открытие, сходите, посмотрите), даже нарисовали план на обратной стороне билетов (чем обрекли билеты на бессмертие). А мы решили, что на самом деле, союз двух самых мощных художников Тагила в конечном итоге должен был случиться, тем более, что они и внешне здорово друг другу под стать: высокие, красивые. Она: немного отстраненная, загадочная, а он больше похож на интеллектуального супермена или на мента из современных фильмах, веселый, с дерзкими, быстрыми глазами и спортивной фигурой.
Ах, как все это романтычно! Мы аж сомлели и затихли в мягких креслах.
И тут нас чуть из этих кресел не вытряхнули, на выезде из города, у поста ГАИ. Оказывается билеты нам продали на следующий рейс, а мы, все теми же загипнотизированными крысками заползли в тот же автобус, куда сели наши кумиры.
Нас не выкинули. Но от наступающего дня явственно потянуло авантюрным душком.
В музее изобразительного искусства этот запашок усилился. Да. Конечно. Это было открытие выставки. Но не для всех.
В раздевалке пальто было на удивление мало. А с теми, кто поднимался, раздевшись, в зал, раздевальщики здоровались подозрительно по-родственному. На нас они покосились, как на приведения, но, очевидно, не поверили в наше существование и пропустили без вопросов. Может, их ввел в смущение уверенный и богемный Наташкин вид.
Зато наверху нам строго объяснили, что сегодня вход бесплатный, но не для всех. Я было, сжавшись, как всегда, от смущения, потянула Ветренку за локоть к лестнице, но та, нисколько не смущаясь, повела плечами:
- А Беседкин нам сказал: «Приходите»…
- Вас пригласил Беседкин?
- Ну, и Арданина… Сказали: пойдите…посмотрите…
- А… - растерянно протянули строгие билетеры, и мы, корчась от удивления собственной наглостью, просочились в дверь.
В залах жиденько клубился слегка ощипанный бомонд. Кое-кто с важным видом теребил у подножья огромных холстов подбородки, якобы вникая в глубины заключенных в толщи краски творческих замыслов. Разгуливали обычно по-двое. Что-нибудь такое: как бы мэтр и как бы прекрасная ученица. Деловито проскочили дамочки в черном с голыми спинами, прозвенели шампанским, прошуршали коробками с бутербродами и бледными пластиковыми стакашками.
Тусовка разочаровывала: ни Арданиной, ни Беседкина, ни вообще художников. Даже в Тагиле, на какой-нибудь «Весне», было круче: там шумно и жизнерадостно толпились студенты, в водовороты закручиваясь вокруг кумиров, чьи композиции полыхали во всю силу красок и страстей с белоснежных стен зала со стеклянным потолком.
Впрочем, скоро все объяснилось: выставка была посвящена пятилетию какого-то фонда с плохо разборчивым названием.
Картин это не портило. Не портил их даже темноватый зал и соседство с соцреализмом, мрачным тусклым багрянцем цветущим на входе.
Они, наверное, здорово подходят друг другу. Он: мощный, оглушительный, выбивающий взрывы из сочетаний изумрудного и алого, растапливающий золото и до тьмы египетской насыщающий черное и серое. И Она: плетущая из сизых, серебряных с золотыми нитями какие-то напевные, древне-мудрые напевы-эпосы и называющая их «Цветок 1» или «Белое 2». Как Бог и Богиня. Как демиурги. Как…
Мы с Наташкой перебегали от одного холста к другому, словно дети, сцепившись руками, и поедая растопыренными глазками цвета и мысли. Фактически молча, только кивая друг другу и тиская пальцы. Правда, около огненно-красного с солнечными прожилками полотна Наташка счастливо шепнула: «Это я».
Обнаженная в кресле с гитарой не похожа была, конечно, на Ветренку в той степени в какой похожи на оригинал изображения в духе все того же соцреализма, и в то же время сходства гораздо больше. Дикость, яростная, сочная жизнь и солнце жарили со всех этих прямоугольников и треугольников среди которых и из которых была Наташка. Это была та самая Ветренка с первого курса, Ветренка из степей, где водятся огнедышащие кони и меднокрылые драконы, Ветренка из мастерских на Карла Маркса, где весной распахнуты окна, и бродят по беленым комнатам, шатаясь, пьяные запахи яблонь и черемухи.
Окрыленные ощущением, что именно мы здесь уместны, а не все эти околофондовые, околомузейные и околопрессовые бледноватые личности, мы мимоходом прихватили по подсохшему бутербродику и пивнули: я – газировки, а Наташка винца. Дамы и господа подозрительно покосились в нашу сторону, но мы уже прыгали по ступенькам вниз.
После выставки заскочили еще в пару художественных салонов, где, все похотев, к счастью, ничего не купили. А после оказались лицом к лицу с целой половиной пасмурного дня посреди большого города и с полностью выполненным жизненным планом на сегодня.
В растерянности заползли мы в подвернувшийся под руку Музей Комсомола. Не нашли там ничего, кроме чрезвычайно приветливых комсомолок и пыльных багряных гардин. Побродив среди кладбищенских фотографий членов коммунистического союза молодежи обоих полов, уже отдавших свои жизни и получивших за то возможность вечно улыбаться среди этих пыльных гардин красно-коричневого цвета, соседствуя с собранными ими колосками и осколками пробивших их сердца снарядов. Потерянно нырнули обратно в неостановимо спешащую толпу. Симпатичных мальчиков среди комсомольцев на фото обнаружено не было: все либо были еще совсем детьми с оттопыренными ушами и напуганными взглядами, либо сразу скороспелыми стариками с черно-серой кожей и отгоревшими глазами.
Наконец, решив, что последняя электричка от нас никуда не убежит, а еще раз в столицу области мы вряд ли соберемся, отдались тротуарному течению.
продолжение следует
не забывайте подписываться, если понравилось с нами )