Почерк у Льва Николаевича был своеобразный. Сейчас, глядя на черновик, кто-нибудь да и воскликнет - «Какой же врач пропадал в этом человеке!».
Действительно, почерк мало того, что неразборчивый, так ещё и масса исправлений, пометок.
Чезаре Ломброзо, блиставший в те времен на небосклоне психиатрии, охарактеризовал образец рукописного текста Толстого так: «Он принадлежит женщине легкого поведения с психопатическими наклонностями».
Впрочем, Лев Николаевич в долгу не остался и записал в дневнике после встречи с Ломброзо: «15 августа 1897. Ясная Поляна. Продолжаю работать. Подвигаюсь. Был Ломброзо, ограниченный, наивный старичок!»
Единственным, кто мог разобрать почерк гения была его супруга Софья Андреевна, которая многократно переписывала начисто его черновики.
И вот об этой удивительно прозорливой женщине, её замечательной проницательности, понимании помыслов мужа есть история, которую сам граф запечатлел в сцене объяснения Кити и Левина романа «Война и мир».
Это произошло до официального предложения руки и сердца, Лев Николаевич, уже вышедший в отставку офицер, посещал дом родителей Софьи и очевидно был очарован их дочерью.
Однажды он написал загадочное «В. м. и. п. с. с. ж. н. м. м. с. и. н. с.» и передал листок девушке, которая по первым буквам слов смогла угадать всю фразу - «Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья».
Наверное, это во многом определило её судьбу - затем последовало предложение руки и сердца, и Софья Андреевна Толстая стала хозяйкой Ясной Поляны.