Симон посмотрел на свои желтые мозоли и решил, что нужно будет вновь съездить на пилинг. Долгие годы тяжелого труда не хотели исчезать с тела по мановению волшебной палочки.
- Нет, нет... - проще подавить приступ туберкулезного кашля, чем заставить воспоминания прекратить появляться и заслонять реальность. Вот он снова молодой и снова спускается в шахту. Без присутствия человека техника не может работать и поэтому до сих пор приходится подвергать свою жизнь опасности. Самый страшный звук в жизни Симон как раз и услышал в шахте - звук трещащих поддерживающих балок. Даже тот, кто утверждает, что не боится темноты и не страдает клаустрофобией, в такой момент помолится.
Симон положил руку на грудь и электронные часы выдали отчет о том, что сердцебиение слишком сильно ускорилось. Но память уносила все дальше и дальше, четче рисуя образы, которые хочется позабыть, будто вчерашний дождь.
Шахту закрыли и всех рабочих разогнали, наплевав на их судьбы. Профсоюзы только разводили руками - о справедливости можно было забыть. Дальше была череда черных работ - грузчик, ночной вышибала, сторож, разнорабочий на стройке... Симон видел толпы одинаковых людей, тонны одинаковых грузов, тысячи одинаковых вагонов. Прошли годы, но запах мазута в локомотивном депо под Парижем будто въелся в кожу. Синточайная плантация на юге Бирмы, погрузка соевых и мясных арбузов в Астрахани, выкапывание погибшего экспериментального картофеля в Техасе - случайные работодатели знали, что такие, как Симон, готовы к поездкам куда угодно, лишь бы дали поесть.
Со временем мужчина смог остановиться в вечно дождливом Лондоне. После очередной шабашки рядом со Слау, Симон доехал до столицы и стал бесцельно бродить по узким улочкам. К вечеру он незаметно вышел на окраину промышленной зоны и наткнулся на доску объявлений. Это был знак, знамение, провидение или судьба, но одно из объявлений гласило о найме разнорабочих с проживанием и возможностью смены специальности по результатам достижений за полгода...