При словосочетании «футбольный хулиган» возникает ассоциация с «пэтэушником» — отморозком, который ничего не добился в жизни и который от нечего делать, предварительно заправившись «жигулевским» в ближайшем ларьке, едет на игру, по дороге круша все вокруг, а на самом стадионе провоцирует нашу «доблестную» полицию, которая обеспечивает мирное проведение матча. Но что в этом образе соответствует истине? Ровным счетом ничего.
Футбольные хулиганы в повседневной жизни ничем не отличаются от обычных граждан. Возможно, ваш одногруппник, или коллега, или даже ваш начальник — футбольный хулиган. Пять дней в неделю они носят пиджаки и галстуки, зарабатывают на бирже, забирают детей из детского сада, учатся в престижных вузах. Но на выходных у них свой «бойцовский клуб».
Я с детства хожу на футбол. Мне было 4 или 5 лет, когда стадион стал частью моей жизни. Впервые меня повел туда дедушка — мы играли то ли против московского «Локомотива», то ли против ереванского «Арарата», я уже не помню…
Я ходил туда при Союзе, хожу и сейчас. Я бы соврал, если бы сказал, что ходил постоянно и не пропускал матчей — нет, в моей жизни были этапы, когда я «забивал» на футбол. И надолго! Но у меня есть оправдание — я был пацан, обычный дурной пацан. Я многого не понимал. Да, и еще — я всегда возвращался.
Уже с раннего детства я понял одну истину — абстрактного футбола не бывает. Как не бывает «любви к человечеству». Если ты не любишь тех, кто рядом — родителей, жену, друзей, если ты не любишь человека — не надо говорить о любви к тому, чего по сути нет. Любовь всегда конкретна и персонализирована. И если ты любишь футбол — ты любишь какую-то команду. Иначе ты просто ничего в этой игре не понимаешь.
Я могу понять журналистов и тренеров, аналитически воспринимающих игру, стремящихся к беспристрастному анализу. Это их работа. Я понимаю тех, кто не любит футбол вообще. Я уважаю их выбор. Но я не могу понять людей, приходящих на стадион насладиться «красивым футболом» и болеющих за того, кто лучше играет — и при этом считающих себя «знатоками» и «подлинными ценителями эстетики игры». С такими вкусами лучше ходить на балет. Или, в крайнем случае, смотреть футбол дома по телевизору.
Когда я малым пацаном слышал фразу «Я хожу на стадион, потому что люблю красивую игру» — мне даже тогда хотелось дать ее автору в морду. Причем в то время я еще не смог бы внятно объяснить, за что. Теперь я знаю — за вранье. За цинизм по отношению к моему футболу, к матчу моей команды. Ведь нельзя любить, только получая и ничего не отдавая взамен.
Мы — не зрители, мы — болельщики. Мы не ходим на стадион смотреть игру, мы ходим в ней участвовать. Мы ходим побеждать или проигрывать вместе с нашей командой. Мы своего рода воины, и не можем уважать тех, кто прячется от войны, а потом вылезает и начинает учить, как надо было воевать. Например, утверждать, что поддержка команды — это ни к чему не обязывающее помахивание шарфиками. Таким умникам нужно засовывать их дурацкие дудки в задницы по самое ля-бемоль.Я никогда не предавал свою команду, хотя она не раз провоцировала это. Я был и буду с ней, в какой бы лиге она не играла. Я верю в свою команду и никогда не променяю ее на другую, более успешную. Я презираю людей, готовых снять с себя одну розу и надеть другую. По-моему, кроме цветов своего клуба можно использовать только цвета национальной сборной. Иначе — ты предатель и трус. Как бы ты не убеждал себя и окружающих в обратном.
А еще я терпеть не могу мусоров. Тех самых блюстителей правопорядка, покупаемых за полтинник. Они — символ продажности той системы, которая остается за стенами стадиона. Они же тащат ее на трибуны. Они не понимают, что люди пришли на сектор в поисках свободы, пусть даже кому-то она покажется звериной. Они хотят, чтобы мы ходили на стадион строем. Это их мечта — общество, которое ходит строем и выполняет команды. Они нас тоже ненавидят, потому что мы смеемся над их убогими ценностями. Они рабы, и знают это. А мы свободные, даже когда сидим в их КПЗ…Да, мы их провоцируем. Да, мы деремся с ними. Нас вяжут, бьют, судят и наказывают, но мы боремся за свое право любить свою команду так, как мы этого хотим, а не как приказывает человек в фуражке и погонах. Мы знаем, сколько стоят его погоны. Прогнуться перед ним — это стать такой же дешевкой. У нас есть принципы, у него — цена. На этом языке мы и разговариваем.
«Нас никто не любит — а нам насрать!» — это не просто фанатский девиз. Это наша школа воспитания силы. Я верю, что общество должно состоять из сильных личностей, способных самостоятельно думать и выбирать, а не отдающих это право, свое личное право — другим…
«Нас никто не любит — а нам насрать!» — это не просто фанатский девиз. Это наша школа воспитания силы. Я верю, что общество должно состоять из сильных личностей, способных самостоятельно думать и выбирать, а не отдающих это право, свое личное право — другим…