Часам к одиннадцати в полк Балашова прибыло пополнение в количестве 83 человек. Командир полка Балашов поручает старшему лейтенанту Злыдню и лейтенанту Есенскому взять пополнение и немедленно вступить в бой. Воспользовавшись благоприятной местностью, перебежками, а где и по-пластунски рота вышла на исходный рубеж. Лазовский организовал 7-минутный массированный артминналет по противнику. Налет получился эффектным, после него подразделения полка с криком «Ура», «За Родину!» бросились на врага. Бой дошел до рукопашной схватки, фашисты не выдержали и оставили свои позиции. Полк занял две линии траншей противника, выполнив задачу дня.
Из таких, казалось бы, небольших, на первый взгляд, подвигов и складывался общий успех дивизии.
С вершины огромного дуба на опушке леса я наблюдал за полем боя, когда Барыкин привел ко мне какого-то долговязого офицера. Им оказался подполковник Лозовский, назначенный к нам начальником артиллерии. Этот сдержанный человек чем-то понравился мне. Он изъявил желание сразу же приступить к исполнению своих обязанностей. Я кивнул в знак согласия. Расспрашивать было некогда. Прежний начальник артиллерии не отличался большой деловитостью, и я радовался прибытию Лозовского.
На следующий день, когда мы сидели на вершине того же дуба, на нас обрушился десяток вражеских самолетов. Я быстро распорядился всем слезть на землю. Но Лозовский категорически отказался и продолжал наблюдать за полем боя. И тут осколком срезало одну из ветвей дуба, которая вышибла из рук подполковника бинокль. Поразительная выдержка и смелость! Этого минутного эпизода было достаточно, чтобы по достоинству оценить бывалого артиллериста.
Из полка Мамонова, который действовал вне поля нашего наблюдения, стали приходить неприятные вести. Чтобы выяснить положение, я решил отправиться туда сам. В дороге повстречался с командиром полка А. Н. Абрамсоном.
— Иду к новому наблюдательному пункту, товарищ полковник, — сказал он.
— А почему с палкой?
— Да рана все еще, товарищ полковник.
— Вы разве ранены? Почему мне ничего не говорили?
— Пустяки...— замешкался Абрамсон.
Оказывается, он скрыл свое ранение, чтобы не отправили в тыл. И сейчас, когда встретился со мной, он как-то смутился и стал просить разрешения остаться в полку.
В этот момент противник открыл по нашим позициям артиллерийский огонь.
— Товарищ полковник, нас заметили! — крикнул мой адъютант Котов. Мы шли по опушке леса. Абрамсон шел справа от меня, шел медленно, прихрамывая. Не оставлять же его одного. Наконец, слева, в зарослях кустарника, мы заметили небольшой деревянный дом, возле которого хлопотали санитары. Направились туда.
— Здесь, должно быть, санпункт первого батальона, — только и успел сказать Абрамсон, как совсем рядом, в метрах десяти — пятнадцати от нас, взорвался снаряд.
Это случилось так неожиданно, что мы не успели даже лечь, лишь инстинктивно я успел прикрыть лицо рукой. А когда открыл глаза, увидел всего в двух шагах от меня лежал Аврам Наумович. Я наклонился к нему, приподнял голову. Он еще был в сознании, шевеля побледневшими губами, что-то проговорил, но что именно не мог разобрать. Подбежавшие санитары понесли его к санпункту, но майор уже не дождался конца перевязки, скончался. Похоронили его на кладбище небольшой деревушки, название которой я не запомнил. А в 1967 году, спустя двадцать четыре года, красные следопыты казанской школы № 11 обнаружили его имя на обелиске, что стоит в районном центре Хвастовичи Брянской области.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!