Если бы не традиционная табличка «Мест нет», я, может быть, никогда бы не познакомился с ребятами, о которых пойдет здесь речь. Когда я прочитал эти два неизменных слова у окошечка администратора гостиницы . Самарканде, было восемь утра по местному времени. Учреждения еще не работали, и мне ничего не оставалось, как пойти прогуляться по незнакомому городу. Куда именно? Разумеется. ия знаменитую площадь Регистан, о крестах которая столько слышано! Я отправился вниз по улице : видппшимся вдали минаретами, мимо монументальной усыпальницы 14 века Рухабад.
Четкие в утреннем весеннем воздухе, внезапно возникли ритмичные звуки узбекского бубна-дойры. Ритм был сложен, отчетливо выстреливала сильная доля, за ней рассыпалась дробь коротких ударов помягче, снова взрывались сильная -звуки, казалось, неслись из самих этих древних стен, как будто заговорили ритмы кирпичной кладки. Эффект был столь поразительный, что не сразу догадался: эхо! Но где же музыкант?
Я оглянулся. В противоположном конце пустынной площадки, совершая какой-то замысловатый танец, двигалась фигурка, особенно маленькая по сравнению со внушительных размеров бубном. Инструмент был в руках у мальчугана, и это он своей игрой так бесцеремонно нарушил священный покой Рухабада. Мальчишка, едва я подошел ближе, заулыбался, потом что-то крикнул, и с какого-то крыльцо вышла целая орава таких же пацанов, как он: двое с дойрами, а несколько - с рубабами, и все вместе принялись стучать, бренчать кто во что горазд, а попросту говоря, работать на публику.
Спустя пять минут мы сидели на скамейках в небольшой комнате, где почему-то горела конфорка газовой плиты. Скоро назначение плиты выяснилось: оказывается, дойру, прежде чем на ней играть, полезно хорошенько разогреть, и я с опаской смотрел, как ребята по очереди приближали обручи своих дойр близко к огню. Несколько пробных ударов по туго натянутой коже, потом среди узбекской речи произносилось невесть как попавшее сюда из московского школьного жаргона словцо «ништяк!»‚ которое (поясняю для непосвященных) означает «отлично!» или «что надо!», а затем рассыпалась лихая дробь с резкими ударами и с металлическим шорохом многих колец, прикрепленных к ободу дойры.
Мои вопросы и их ответы сыплются, пожалуй, в таком же непрерывном ритме.
-Вы кто будете?
-Мы-детский ансамбль.
-«Яшлык» -мы так называемся.
-Что это значит?
-Это значит «молодые».
-Нет, это значит «юные».
-Третий Дом культуры!
-Школа номер восемь!
Итак, детский ансамбль рубабистов и дойристов «Яшлык» при Третьем городском Доме культуры; в составе ансамбля в основном ребята из школы № 8. Ребята самых разных возрастов -с третьего по десятый классы. Большинство играет на рубабе. Рубаб - это народный щипковый инструмент, на котором играют, ударяя по струнам плектром (длинный гриф, небольшой резонатор с верхней декой из кожи, пять струн --две верхние унисонные пары и один басок, строй квартовый). Рубабистов в ансамбле всего двадцать, есть пять дойристов и есть еще играющие на инструменте на небольшой, высокого строя свирели типа поперечной флейты. «Ну а девочки? Их в ансамбле нет совсем?» --«Есть, есть!» закричали в ответ ребята; девочки, оказывается, поют и танцуют, они наряжаются в национальные костюмы. «Но и у нас, --добавляют мальчики, -
тоже есть костюмы!» --«Значит‚ девочки не играют на рубабах, а мальчики не поют?» --«Нет‚ нет‚--кричат они опять‚-вот он, например, поет, а некоторые из девочек умеют играть на рубабе!» _«Что же вы играете?» -‘-спросил я и чуть не оглох: все загалдели разом, дойры звенели, & были мы как-никак в помещении. Отчаявшись что-либо разобрать, дал им ручку и записную книжку, и они стали один за другим выводить: «Епигор» --и пояснять при этом: «Инструментальная пьеса».
-«Шахло». Это музыка и танец.
«Дугопажоним». Песня.
-«Феруз». Пьеса.
Узнал я от ребят, что ансамбль их существует почти два года‚ а занимается с ними их школьный учитель музыки (тут у меня опять взяли ручку и аккуратно написали) Лутфилло Ганиев. То, что они любят своего учителя, легко было понять но их лицам, когда зашла о нем речь. Занимается он с ними три раза в неделю -в понедельник, среду, субботу, иногда и в воскресенье.«Но ведь сегодня вторник», заметил я, и мне сообщили, что сегодня отборочное прослушивание в Доме культуры перед городским и областным смотрами. Они участвуют в популярном республиканском конкурсе «Праздник искусств», и вот сейчас идет подготовка К первому его этапу.
Руководитель ансамбля Лутфилло Ганиев застал своих подопечных в тот момент, когда они совместными усилиями учили гостя игре на рубабе и на дойре. С рубабом дело, пожалуй, двигалось: когда-то во времена далекой юности гость играл в народном оркестре районного Дома культуры, играл на домре, и потому извлекать звуки плектром ему удавалось. Куда сложнее дело оказалось с дойрой: она так и норовила улететь из рук. Звуки получались какие-то кашляющие, а ритма не было и в помине. Ребята-дойристы довольно хохотали. Однако пришлось обучение прекратить, пора было начинать репетицию.
Пришли и девочки. Шла обычная работа, отделка того, что уже разучено. Голоса у девочек сильные, свободные, пели они в унисон ровно, чисто. Оркестр поддержаны их голоса, чуть «уходил», сопровождая пение, и громко давал почувствовать свою звучность в отыгрышах. Мелодию вели старшие ребята-рубабисты и най, младшим поручен был ритмический аккомпанемент, а совсем маленькие -видимо, начинающие - вносили свою посильную лепту в виде двух чередующихся нот. Что же, для начала и этого достаточно... Особенно старались дойристы. Время от времени ребята менялись инструментами, и видно было, что каждому охота постучать в бубен.
Для того небольшого помещения, в котором шла репетиция, звучание ансамбля было весьма насыщенным. Но вот стала солировать одна из девочек -и с какой же легкостью перекрыла она ансамбль! Песня была в довольно широком диапазоне, но девочка с равной свободой пела и внизу, и в среднем регистре, а на трудных верхах разливалась особенно вольно. Она потом тоже написала мне в блокнот свое имя: Гюльнара Маминова шестой класс, школа №2. Потом, когда я сказал руководителю, что Гюльнара мне очень понравилась, у него глаза заблестели:
девочка способная, петь очень любит, попросила, чтобы ее научили и на рубабе играть.
Но в общем все ребята с охотой занимаются в ансамбле. Конечно, говорит Лутфилло Ганиев, дети разные. С некоторыми надо быть строгими, и только тогда у них успехи; а большинству нужна похвала.
--Я сам их очень люблю, -признается Лутфилло Ганиев. -Ведь я молодой. У меня своих детей нет. Я еще даже не женился. Кончил музыкальное училище недавно. Они мне как свои.
Мы поговорили с Лутфилло на тему методическую. Он разучивает с детьми музыку, не прибегая к нотам. Мальчики прекрасно справляются с игрой по слуху, девочки стройно поют. В данном случае метод обучения по слуху себя оправдывает по нескольким причинам. Народная музыка, узбекские народные ансамбли веками обходились без нот. Запоминание, усвоение напевов и ритмов шло традиционным устным способом. Детям, выросшим в таких традициях, легче усвоить по слуху эти сложнейшие виды музыки. Ведь даже взрослым фольклористам, когда они расшифровывают ленты с записями подобной музыки, приходится поломать голову, прежде чем удается зафиксировать в нотах исполнение народных музыкантов. ( Разумеется, знать ноты очень полезно, и школьные программы по музыке предусматривают их изучение, а все это рассуждение касается лишь возможного способа работы с таким своеобразным детским коллективом.)
Знаменитую площадь Регистан мне довелось увидеть лишь на следующий день. Моим ребятам в этот день предстояло выступать на смотре. Победит ли мои знакомцы, победят ли другие так ли это важно? Главное -эти дети любят свои инструменты, любят музыку, жизнь их расцветилась, украсилась общением с ней.
Я шел по удивительному городу, которому два с половиной тысячелетия, и, мне казалось, еще слышал звуки дойры. Эхом отдавшись в стенах Рухабада‚ они летели далеко-далеко...