Автор: Елена Саммонен
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Главу 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Глава 30, Главу 31, Главы 32-34, Главы 35-36, Главу 37, Главу 38, Главу 39, Главы 40-41 романа "Мистерия иллюзий"
Глава 42
В мире грез
Йоханнес был где-то между грезами и явью. Вот уже вторые сутки пошли с того времени, как его поразила молния. Йоханнес лежал в своей постели в тех одеждах, в которых встретил свой час беды. Черная рубашка его была прожжена разрядом тока, и поэтому Кертту заботливо надела на полумертвого деверя свежую рубашку белого цвета. Молния оставила на белой груди Йоханнеса глубокую рану. Примечательно, что рана была в виде красивого разветвляющегося узора. Видимо, сами небеса пометили его. Йоханнес, судя по всему, придет в себя еще не скоро. А может, и вовсе не очнется…
В эти дни лил бесконечным потоком с неба дождь. Эйно и Пертту, понимая, что их семьи коснулась беда, были необычайно молчаливыми. Все занятия были отменены в виду случившейся трагедии. Николь, вместо того, чтобы учить их, не отходила от своего хозяина, надеясь на то, что он очнется. Элиас винил себя в случившемся, а Лилия утешала его. Эйно и Пертту, сидящие в детской на подоконнике, молча, созерцали, как на землю падают капли дождя.
– А если дядя Йоханнес умрет? – спросил печально Эйно. – Что будет с Артуром?
– А если наш папа умрет на войне? Что будет с нами? – ответил вопросом Пертту.
– У нас есть мама и дядя Элиас – они позаботятся о нас, – сказал Эйно. – А у Артурри нет мамы. Мне его так жаль.
– Наверное, плохо, когда нет мамы, – размышлял Пертту. – Никто не пожалеет, когда ты упадешь с коня, не поцелует перед сном и не накормит вкусными пирожками…
Артур, узнав о случившемся, словно был подменен, что, конечно, естественно. Он уже два дня не касался своей виолончели, не седлал Скифа – своего любимого коня, Артур не ел и почти не спал. В первый день он, не помня себя от горя, весь в слезах, ворвался к отцу в спальню и бросился в постель, чтобы обнять его. Артур так и пролежал, обнимая своего родителя, целые сутки. Взрослые боялись, что ток до сих пор не покинул его тело и может поразить мальчика, но, благо, молния не остается в теле. На второй день Артура все-таки удалось оттащить от Йоханнеса, но он продолжал сидеть у его постели, сжимая в своей маленькой ручке изящную руку отца. Артур почти без перерывов молил бога о том, чтобы его отец остался жить.
Душа Йоханнеса в эти дни ощущала невероятную гармонию и легкость. Ведь он был не где-то, а Дрим-Тауне! Там было все так, как отпечаталось в его памяти: пояс могучих гор, зеленое их подножие, голубые воды лагуны Рыбака и деревянный пирс, теплые летние деньки и вечера с алым закатом и звездным небом… Он был с той, которой так не хватало ему в эти годы. В мире снов Йоханнес был юношей, а не взрослым мужчиной, а Жанна – чистой, как утренняя роса, девушкой, а не женщиной. Она предстала перед ним такой, какой была в Ювяскюля в тот день, который стал точкой невозврата из любви, длиной в вечность…
За окном щебетали нежной трелью птицы, вьющие гнезда в их саду. Где-то в водах Лагуны плескалась форель. Йоханнес очнулся от луча солнца, озарившего их спальню. В его объятиях сладко спала Жанна. Он, нежно коснувшись ее поцелуем, произнес: «Просыпайся, любовь моя – уже утро. Нас ждет великолепный день!»
– Йоханнес… – произнесла она своим трогательно-нежным голосом. – Ты со мной… Мне было так одиноко без тебя…
Все дни Йоханнес и Жанна проводили вместе. В царстве Оле Лукойе влюбленные не осознавали, что у них есть сын и семья, Жанна будто и не умирала, а Йоханнес как будто не пребывал в коме. Они словно попали в прошлое, когда не было еще Артура и они могли переживать лишь друг за друга. В этом волшебном месте на берегу Лагуны были только они и вечный покой…
Утром, едва пробудившись, они купались в Лагуне, после чего шли в дом и пили ароматный кофе. Днем Йоханнес и Жанна любили уйти к подножию гор и устроиться в тени раскидистого дуба, любуясь красотами приграничных земель. Рядом с ними всегда стояла корзина с красными сочными яблоками из их сада. Жанна чувствовала себя самой счастливой из всех смертных, вернее, бессмертных в его объятиях. А он не чувствовал чего-то из ряда вон выходящего. Йоханнес не ощущал тоски, что съедала его душу, он не чувствовал радости от встречи – ему казалось, что так было всегда. Йоханнес просто был счастлив с ней и испытывал умиротворение. Вечером, когда небо становилось рубиновым, они уходили в дом и разводили огонь в камине. До полуночи Йоханнес и Жанна сидели на уютном диванчике в объятиях друг друга, наблюдая за размеренным горением дров и оранжевыми искорками огня. Иногда он читал ей вслух романы о невероятной любви с благополучной развязкой сюжета. Но чаще всего они вели теплые беседы.
– А помнишь, как я впервые пришла в ваш дом? – спросила Жанна. – Наши семьи о чем-то говорили, а я ужасно смущалась от того, что ты так бессовестно разглядывал меня в присутствии Ильмари…
– Он все равно ничего не заметил, – улыбнулся Йоханнес. – А я насладился созерцанием твоей красоты.
– Вспомни, как ты утешал меня по дороге в Финляндию, когда я узнала о его измене. Ты тогда помог мне унять мою боль…
– Но тем самым сделал больно себе. Знаешь, как было тяжело осознавать, что ты – невеста Ильмари, а не мне.
– А тот вечер, когда ты дал мне сутки, чтобы я решила, с кем остаться – с тобой или с ним? Ты помнишь тот вечер?
– Я не могу забыть того, что касалось нас двоих, – признался он, и снова их губы слились в поцелуе. В поцелуе потустороннем и сверхъестественном.
В этот момент его целовали наяву. Николь, оставшись на некоторое время одна в его спальне, склонилась над Йоханнесом и, позволив себе мгновение нежности, невинно поцеловала его. «Не умирай… Я знаю, что мы никогда не будем вместе, но ты только живи, я прошу тебя…»
Но не бывает встреч без расставаний, и его волшебное пребывание с Жанной подошло к концу. В один из вечеров они вместе предались сну, а рано утром Жанна ласково разбудила его и проговорила: «Просыпайся, мой нежный цветок Ландыша. Тебе пора возвращаться…»
– Куда? – Йоханнес так и не осознал, что все происходящее – лишь грезы.
– К жизни, – сказала Жанна. – Мы встретимся однажды вновь. Для меня это произойдет очень скоро, ведь ваша жизнь у нас равна году. А для тебя, надеюсь, это время будет идти очень медленно, ведь я хочу, чтобы ты прожил долгую и счастливую жизнь. Учись жить без меня, Йоханнес. Память мешает тебе обрести счастье. Нет хуже жизни без любви и в скорби.
Вскоре в их доме появился Джеймс Бредберри. Он каким-то странным образом сумел вырваться из Лиственной пустоши, конечно, не без помощи дочери.
– Пойдем, Йоханнес? Нам по пути, – сказал Джеймс.
Йоханнес долго прощался с Жанной, расставаясь с ней, по сути дела, на всю оставшуюся земную жизнь. После чего они с Бредберри ушли.
– Меня отпустили ненадолго, – сообщил Джеймс. – Твои мать и сестра держат в страхе всех, кто застрял в том доме. И пока их рядом нет, я прошу тебя – найди наши могилы! Похорони нас!
Йоханнес поклялся Бредберри выполнить его просьбу. Скоро вновь они очутились в Лиственной пустоши, а потом в самом доме. Джеймс привел Йоханнеса в его спальню и тот с ужасом обнаружил самого себя, лежащего без чувств, и Николь с Артуром и Элиасом, плачущих над его полуживым телом. «Он, наверное, уже никогда не придет в себя… – с горечью предположил Элиас. – Если бы Йоханнесу суждено было выжить, он бы очнулся вчера…»
– Что со мной?! – испуганно спросил Йоханнес у мистера Бредберри. – Я вообще… Жив?
– Отчасти, – улыбнулся Джеймс. – Вот что. Войди в тело и открой уже глаза. Не делай больно своим близким.
И Йоханнес пришел в себя. Его окружали стены родного дома, вполне реальные домочадцы и настоящее время. Он жив и счастлив… Счастлив снова видеть сына и брата…
Глава 43
Чувство легкости
Еще пару дней Йоханнес провел в постели, почти не вставая. Ему было так тяжело и больно. Он бы полежал еще, унимая невыносимую ломоту в теле сном, если бы не навязчивые гости из иного мира. Снова приходил Энжел, моля его спасти от страшной Маритты. Этот молоденький дурачок до сих пор не понял, что ему, уже и без того мертвому, ничего не угрожает. Разве что только изгнание его из этого дома опытным медиумом. Сюда являлся еще господин средних лет по имени Дин, который искал своего сына Юхани – в тот день Йоханнес познакомился со своим несостоявшимся отчимом, который приходился отцом его почившему брату. Следом за ним пришла Ада – та самая женщина, которую Маритта принесла в жертву за отношения с ее любовником. Она плакала, умоляя найти ее родственников и похоронить ее рядом с ними. Заходил и Юхани – он, как ни странно, предстал перед Йоханнесом не блаженным, а вполне разумным ребенком. Брат просил Йоханнеса установить на кладбище кенотаф в его честь, ведь тело его было сожжено. И еще целая вереница мертвых, которая не давала ему покоя…
В один из дней, Йоханнес, почувствовав себя лучше, решил принять ванну. Он любил наполнить ее горячей водой и добавить туда ароматные масла, чтобы еще полтора часа наслаждаться приглушенным светом белых свечей и ароматом масел. Но и тут ему не дали отдохнуть! Пришел Аапо и стал слезно умолять его пойти в лес.
– Отец, ты не видишь, что я занят? – негодующе проговорил Йоханнес. – Подожди, я выйду, высушу волосы у очага, выпью чаю… И можешь приводить всю свою компанию.
– Извини, я просто забыл, что тебе необходимы земные удовольствия, – смутился Аапо. – Я уже много лет не чувствую ни холода, ни голода, ни боли…
Эти похождения призраков Йоханнеса могли показаться забавными до глупости, если бы они реально не доставляли ему неудобства. И Йоханнес решил уже поскорее разобраться с этими нелепыми недоразумениями. Он, едва приведя себя в порядок, ушел из дома прочь. Незаметно взяв в сарае лопату, Йоханнес ушел задними дворами за пределы своих владений. Если его, направляющегося в лес с лопатой, кто-то увидит, то, вероятно, этот человек решит, что после удара молнией он окончательно тронулся умом.
– Ну что, беглецы с того света, вставайте в очередь! – крикнул он, оказавшись в лесу. – Кого первого откапывать?
– Меня, по-братски! – улыбнулся Аапо и повел его к своей могиле. – По-сыновьему, вернее.
Скоро Йоханнес оказался на заброшенном языческом капище. Останки Аапо были захоронены неглубоко. С ними Йоханнес обнаружил черепки какого-то кувшина и несколько монет.
Энжел был похоронен неподалеку. С ним была тряпичная истлевшая куколка, вся проколотая иглами, наподобии куклы Вуду. Дин и Ада лежали рядом друг с другом, но в разных могилах. Был найден и Джеймс Бредберри, которого в свое время не нашла даже полиция.
Бедный Йоханнес выполнял работу археолога несколько дней, пока, наконец, не была найдена последняя жертва Маритты. Вернее, первая по хронологии убийств. Ею была совсем юная Аликс – девочка девяти лет, которая случайно забрела в их дом в восемьдесят девятом, в год, когда родились Ильмари и Йоханнес. С ней был ритуальный нож, исписанный рунами.
Йоханнес решил не рисковать и обо всем рассказать родным. Как ни странно, его истории не были приняты в штыки, и Йоханнесу безоговорочно поверили все. Конечно же, он не стал распространяться об этом слугам, считая, что дела его семьи их не касаются. Элиас предложил обратиться в полицию.
– И как ты себе это представляешь? – спросил Йоханнес. – Придти к нашему констеблю, рассказать, как мне не давал спать наш покойный отец и поведать увлекательную историю о том, как все эти сущности увели меня в лес? Нет уж, я не хочу провести остаток жизни в приюте для душевнобольных, хотя там мне и место.
– Когда ты уже перестанешь быть скептиком, Ландыш? – спросил Элиас. – У тебя дар, а ты в него не веришь.
В полицию они все же обратились. Пришлось, правда, слукавить. Ярвинены сказали, что они искали наследие древних кельтов, живущих в этих местах в раннем Средневековье. Констебль, побоявшись грязной работы, сразу умыл руки, позволив им делать с останками все, что угодно.
На последние деньги Ярвинены заказали дюжину гробов у плотника из деревеньки Плейг, который работал над ними целый месяц. Кенотаф для Юхани был изготовлен в Мэринг-Лайне на Дак-Стрит, где располагалась ритуальная компания, вернее, магазинчик. Это был обычный памятник из дешевого камня с именем и годами жизни Юхани. Аапо, в отличие от остальных невинно убитых, должен был быть похоронен отдельно от всех, ведь он для братьев был не чужим человеком.
– После таких похорон нам только и остается, что самим умереть, – заключил Элиас, сделав подсчеты расходов. – Это три твои зарплаты и две мои… Мы же будем голодать после этого, черт знает, сколько месяцев…
– А давай помянем их на славу, напьемся до потери сознания и будем с ностальгией вспоминать этот день во времена неминуемой нужды? – предложил Йоханнес.
Как бы это абсурдно не звучало, но так и было сделано. Двадцатого августа, когда было все готово, Ярвинены довезли до кладбища на повозках останки умерших и, под надзором могильщиков и констебля, который пришел в назначенный час, чтобы принять участие в скорбной процессии, похоронили тех, кто однажды случайно забрел в Лиственную пустошь. Джеймс Бредберри был похоронен рядом с Жанной, а Аапо досталось место рядом с несостоявшимся зятем. Юхани был пристроен тоже около Жанны, которая при жизни так трепетно нянчилась с ним. Остальные же были захоронены в одной могиле под одним крестом. Родственники Ады обнаружены не были, и ее похоронили вместе с любовником. После этого неприятного действа вся семья и констебль справили по ним поминальную тризну и благополучно разошлись.
Об этом все предпочли забыть как можно скорее, тем более, что со дня на день у Лилии и Элиаса должна была родиться дочь. Элиас ушел в отпуск на целый месяц, чтобы в это время быть с ней, и поэтому работали в театре лишь Йоханнес и его племянники. Едва оправившись после встречи с молнией, Йоханнес снова вышел на сцену. Коллеги знали о том, что произошло с Йоханнесом, и были искренне рады его возвращению к ним в добром здравии.
А двадцать четвертого августа тишину дома в Лиственной пустоши разрезал детский плач. Пока Йоханнес, Пертту и Эйно играли в одном из спектаклей по Шекспиру, они становились в очередной раз кому-то родственниками. Лилия, приняв множество мук, заснула с блаженной улыбкой на устах. Кертту осталась ухаживать за матерью и ребенком, а Элиас с Алваром открыли бутылку красного вина. Первым после Элиаса малютку увидел Артур – его в комнату позвала Кертту, чтобы тот взглянул на свою сестру. «Хорошенькая, – только проговорил мальчик и ушел обратно к себе. Это равнодушие, видимо, передается по наследству, ведь Йоханнес, вернувшись вечером и увидев Анжелику, тоже произнес: Примерно такой я ее себе и представлял».
– Мой господин… Спасибо вам за то, что однажды выкупили меня из работного дома и взяли в свою семью, – проговорила Лилия, проснувшаяся к вечеру. – Если бы не вы, я не повстречала бы вашего брата и не стала бы матерью нашей с Элиасом дочки…
– Я больше не твой господин, Лилия, – сказал Йоханнес как всегда суховатым тоном. – Ты избавила моего брата от одиночества, за что я тебе очень благодарен. Ты больше не служанка в этом доме – теперь ты его полноправная хозяйка.
Следующие несколько дней прошли в веселье. Ярвинены опустошали винные запасы, что хранились в погребе и пили за здоровье малютки Анжелики. Было заколото и пожарено две курицы и съедено много овощей с грядок. После июльского несчастья в дом снова пришло благополучие. В последний раз Йоханнесу явился отец, пришедший ему во сне.
Аапо был красиво одет и озарен светом. Он выглядел счастливым.
– Примите же мои поздравления, смертные, – улыбался Аапо. – Я буду ее охранять от жизненных невзгод, когда стану лишь ветром… Спасибо тебе, сын мой, ты дал нам всем то, о чем мы мечтали много лет – ты избавил нас от страданий. В награду я, с позволения Херувима, забираю твой дар, который так тяготит тебя. Ты больше не будешь видеть будущее, и мертвые не потревожат тебя. Во всяком случае те, которые покинули твой дом. Прощай, Йоханнес, мы встретимся вновь – в следущей жизни я буду с тобой, ты познаешь сыновью любовь, которую не познал в этой жизни. А теперь я лишь дух, я исчезаю…
Йоханнес проснулся от того, что его разбудил стук в окно. Он, открыв глаза, конечно же, ничего, кроме ночи, не увидел. Зато ощутил, как падает с его сердца тяжелый камень божьего дара…
Глава 44
Агония войны
После того, как из жизни Йоханнеса ушло паранормальное, больше ничто не тревожило его. Жизнь вернулась в свое русло, и казалось, что отныне в их дом навсегда пришел покой. С сентября Йоханнес снова стал ездить в Литлфорд, где продолжал совершенствоваться, как актер. Артур поступил во второй класс нью-роутской школы и Дома изяществ по классу виолончели. Эйно и Пертту перестали заниматься с Йоханнесом и Николь, ведь они были отданы Кертту в школу.
Искусство нью-роутского театра переживало с некоторых пор сильный упадок, и платить актерам было просто нечем. Поэтому доходы семьи, и без того низкие, упали еще сильнее. Роппер уволил дюжину актеров, которых счел совершенно бесполезными. А если они бесполезны, зачем же тратить на них бюджет театра? Элиас и Йоханнес, видя, что в почти пустом зале не присутствуют даже первые лица города и окрестностей, очень огорчались. »Последний источник доходов иссяк…» – печально констатировал Йоханнес.
– Это все потому, что изо дня в день мы прогоняем одно и то же, – заметил зрелый Эдвард, играющий обычно злодеев. – В понедельник «Ромео и Джульетта», во вторник «Бродяга Аркел», а в среду выходной. И в остальные дни спектакли ничуть не новее. Даже мне надоело, а зрителям – тем более.
– Давай покажем фокус с распиливанием продажного судьи Смита из нью-роутского суда, – в шутку предложил Йоханнес брату. – Готов держать пари, что когда об этом узнают горожане, зал будет переполнен людьми.
– Думаю, ты бы с радостью распилил этого гада по-настоящему, – усмехнулся Элиас, вспомнив, как свидетельствовал в процессе, где участвовал в качестве исца его брат, проигравший суд. – А вообще, это мысль. Можно попросить Роппера дать добро на то, чтобы мы устроили на сцене этого театра шоу. Если продавать за небольшую сумму билеты, придет много народу, и за счет количества людей мы получим неплохую выручку.
– Будучи молодыми и глупыми, мы однажды уже пришли к нему с такой просьбой. Ты ведь помнишь, как он нас едва не выставил за дверь?
– Но ведь теперь мы зарекомендовали себя с лучшей стороны, – упорствовал Элиас. – Да и театр сейчас не в том добром здравии, в каком был одиннадцать лет назад.
– Ну хорошо, фокусники, даст он вам на это добро, – вмешался Эдвард. – А что делать нам, простым актерам? Мы не умеем распиливать людей, но есть нам тоже что-то надо.
– У нас из труппы в тридцать актеров после массового увольнения осталось только тринадцать человек, не считая нас с племянниками, – сказал Элиас. – Чтобы наши шоу были зрелищными, мы в свое время сопровождали их театрализованными сценками. Вы все могли бы в них участвовать.
Шутки шутками, а Элиас, не посоветовавшись с Йоханнесом, решил поговорить об этом с Роппером. Тот сначала не очень воодушевленно принял его задумку.
– Ты думаешь, что к нам кто-то придет, чтобы посмотреть на ваши фокусы? – скептически проговорил он.
– Но мы же в свое время собирали целые залы, пока не началась война, – утверждал Элиас.
– В том-то и дело, что пока не началась война, – Роппер был пессимистом. – А сейчас кто отдаст деньги за билет, если все только и думают, как бы урвать лишний кусок хлеба?
– Приходили же в театр до его упадка, – парировал Элиас. – Интерес публики к нашему творчеству пропал не из-за отсутствия у населения денег. На зрелища деньги найдутся всегда – уж такова человеческая природа. Просто мы стали неинтересны. Давайте хотя бы в качестве эксперимента создадим некое варьете в нашем драматическом театре и посмотрим, как это скажется на посещаемости. Ведь хуже уже все равно не будет.
– Хорошо, только разработка программы, ее режиссура и постановка будет за вами, поскольку я сам никогда этим не занимался.
Таким образом, Роппер дал добро Ярвиненам на возобновление их творчества. Немедля, братья стали думать, как это все обыграть.
– Я думаю, можно показать трюк с освобождением от наручников в кубе, наполненном водой, – предположил Элиас. – Магистр все свое оборудование завещал нам. Этот куб, наверное, до сих пор стоит у нас в чулане пустой.
– И обязательно фокус с самосожжением, – сказал Йоханнес. – Главное только не спалить театр.
– А Эйно, Пертту и Артур пусть покажут простенькие трюки с деньгами и прочими мелочами, – предложил Элиас. – Заодно устроим им экзамен на усвоение изученного ими ранее.
Пока братья и их племянники были озабочены разработкой программы для предстоящего шоу, Лилия нянчила свою новорожденную дочку. Она чувствовала себя счастливой и несчастной одновременно. Лилия обрела семью и мужа, хоть они с Элиасом и не были венчаны. Его родственники стали относиться к ней не как к служанке Йоханнеса, а как к супруге Элиаса. Лилия чувствовала себя такой же хозяйкой в этом доме, как и Кертту. Только вот Элиас постоянно пропадает в своем театре, так мало уделяя внимания ей и малютке-Анжелике. Она понимала, что трудится он во имя их же блага, но ничего не могла поделать с этим до жути неприятным чувством одиночества.
Недавно Лилия видела во сне Маритту, с которой много лет назад ей довелось пересечься. Маритта была дружелюбной. Во сне Лилии она пришла в их с Анжеликой спальню и прошла к кроватке девочки. Играя с ней ее же игрушкой, Маритта говорила, обращаясь к Лилии: «Я так счастлива за вас с Элиасом. Наконец-то он тоже обзавелся семьей. Только остерегайся Йоханнеса и береги от его сына свою дочь – они могут испортить даже самых хороших людей».
Во сне Лилия чувствовала нечто, похожее на обиду. Ну, за что мать Йоханнеса так не любит его и Артура?
На этом ее сон оборвался, а утром, встав с постели, чтобы покормить дочь, Лилия обнаружила в ее кроватке несколько гиней, которые уже давно не использовались в денежном обращении. И откуда у Маритты, родом из второй половины девятнадцатого века монеты, которые перестали чеканить еще в 1813 году? Но не это главное. Весь пафос этого происшествия состоял в том, что Лилия столкнулась с потусторонним. Она слышала, что сверхъестественного в этом доме слишком много, но чтобы настолько…
А между тем, после долгих трудов над разработкой шоу, Ярвинены были готовы выйти на сцену. Разноцветные афиши, развешенные по городу, зазывали зрителей, и надо признаться, что все шли в театр не столько из-за фокусов, сколько из-за сеанса гипноза, который проведет Йоханнес.
Действо было запланировано на пятнадцатое февраля, но билеты стали продаваться уже в ноябре. Стоили они дешево для тех, кто занимал места на галерке. Лорды и другая знать предпочитали сидеть в первых рядах и на балконе, поэтому они платили больше.
Вечером, в семь часов, им нужно было начинать. Перед выступлением Йоханнес наставлял сына и племянников, одетых в строгие костюмы и белые сорочки.
– Парни, я умоляю вас, не ударьте, пожалуйста, лицами в грязь! – просил он. – Не подведите нас с Элиасом, особенно ты, Артур. Я знаю, что ты любишь музыку, а не иллюзии, но все равно старайся, ведь ты же все умеешь.
– Я все сделаю как надо, главное только, чтобы у зрителя нашлась нужная купюра, а то не со всякой банкнотой можно проделать мой фокус… – проговорил задумчиво Артур, наводя лоск на свою прическу. – Но у меня на этот случай припрятана моя собственная денежка, которая точно подойдет.
– Мы не подведем вас! – обещали Эйно и Пертту. – Мы долго репетировали и уверены в себе!
Йоханнес в это время проверял, вшита ли в его рубашку металлическая пластина с нарисованной на ней долгосохнущей краской галочкой.
– Хочешь показать свой коронный трюк? – спросил его Элиас.
– А почему бы и не раздеться, покуда еще есть чем похвастаться перед зрелыми господами, которые давно превратились в огромный кусок мяса? – спокойно ответил Йоханнес.
– Двадцать семь лет – это тот прекрасный возраст, когда ты красив, как юноша, но умен, как зрелый мужчина, – мудро изрек Элиас. – Я даже в чем-то тебе завидую, Ландыш. Я в свои тридцать три не смог сохранить свою прежнюю красоту, к сожалению.
В зале, как и предполагал Элиас еще в сентябре, когда задумал это предприятие, и правда было много народу. Даже очень много. Сотни лиц наблюдали за чудесами, проводимыми двумя поколениями Ярвиненов. Маленькие финны брали у взрослых деньги и увеличивали на их глазах сумму этих денег. Артур каким-то чудом восстанавливал разбитую вазу и пропадал в Дьявольском колесе, появляясь потом в другом конце зала. Эйно превращал бумажную белую розу в живую красную, а Пертту доставал монетки из запаянной железом фляги, а так же превращал воду в яблочный сок. Йоханнес снимал перед сотнями людей рубашку, демонстрируя переместившуюся с запястья его руки на грудь чернильную галочку, а Элиас сжигал сам себя, а потом проходил по залу живой и невредимый.
Такое представление было принято публикой с восторгом, в отличие от давно приевшихся спектаклей. Братья снова ступили на стезю иллюзионистов. Раз в неделю они давали свои шоу, а в остальные дни играли в спектаклях. Скоро театр полностью обновил программу и снова стал встречать поток зрителей. Жизнь налаживалась, а война – заканчивалась, доживая свои последние месяцы.
Новые главы романа "Мистерия иллюзий" публикуются раз в неделю по пятницам.
Нравится роман? Поблагодарите Елену Саммонен денежным переводом с пометкой "Для Елены Саммонен".