Олеся Луконина (32) и Коля Уренцев (28) – основатели «Брошечной им. Билла Трейлора». Ребята вручную создают брошки по мотивам произведений искусства, которые так полюбились посетителям модных барахолок Санкт-Петербурга. ДРУГ поболтал с ребятами о моде на искусство, отказе от однообразных котиков и политике в брошках.
Как вы решили создать собственную брошечную? Не было страшно начинать?
Коля: Начинать было не страшно, нам обоим особенно нечего было терять. Я работал курьером, Олеся работала в книжном. Это не были такие работы, к которым нельзя вернуться.
Олеся: Это было то, что нам действительно интересно. Это ведь своего рода образование – и нам хотелось этим заниматься. Каким-то образом продвигать тему искусства, рассказывать о нем людям. Среди нашего окружения много кто разбирается в искусстве, но большинство людей гораздо меньше им интересуются. Хотелось открыть искусство для более широкой аудитории. К тому же, я уже немного работала с этим, раскрашивала брошки для других ребят.
Коля: И мы решили попробовать, Олеся делала, а я помогал. Это ведь не просто значки. Когда человек покупает брошку, он лезет в гугл, узнает еще и что-то о художнике, когда он жил, в чем заключается его творчество, что это за направление.
Почему вы выбрали тему искусства? Какая-нибудь попса вроде комиксов наверняка ведь зашла бы лучше?
Олеся: Мы искали какой-то тематизации. Деревянных брошек ведь уже много, но все они похожи.
Коля: Мы подумали, что пора перестать плодить выдуманных персонажей, каких-то котиков.
Олеся: Или если уж и брать котиков, то каких-нибудь известных художников.
Коля: Признанные художники могут сказать намного больше, могут что-то донести. Комиксы – это тоже здорово, это такой пласт культуры. Взять, например, «Симпсонов». Конечно, они узнаваемые, их можно хорошо сделать. Но я не думаю, что такой значок может сказать что-то кроме: «Вот, это Симпсон». А искусство всегда что-то несет. К тому же, это нам самим интересно, пока ты ищешь новую картину, копаешься во всем этом, то что-то и сам узнаешь.
По какому принципу вы выбираете сюжеты для новых брошек?
Коля: Мы стараемся брать не только знаменитых художников, но и малоизвестных. Может быть, популярных в своих странах, но совсем незнакомых нашей публике. Например, Малевича все знают, а вот Любовь Попову мало кто, хотя она вот, совсем рядом, очень много сделала, ее картины в Русском музее висят. Просто имя Малевича затмило всех остальных. То же самое с сюрреализмом – все знают Дали, Магритт уже рангом пониже. И даже у Магритта – каждый знает «Сына человеческого», в котелке и с яблоком вместо лица. А ведь у него были другие периоды творчества, столько других картин, вплоть до абстракционизма.
Олеся: Конечно, смотрим и на эстетическую сторону. Брошки – это ведь все-таки украшения. И можно ли это воплотить в техническом плане. Мы стараемся, чтобы наши брошки были хорошего качества, мы долго к этому шли.
Коля: Брошки должны быть прочными, чтобы человек один раз купил, а потом носил и радовался. «Девочка на шаре» по Пикассо, например, очень хрупкая, часто ломается. Люди расстраиваются, конечно. Сейчас заранее предупреждаем людей о том, какие брошки самые хрупкие. Естественно, стараемся выбирать какие-то известные образы. Просто чтобы люди понимали, какая у нас концепция. То есть, если человек увидит какого-нибудь условного зайца, то он даже не поймет идею. А если он видит Магритта, видит Ван Гога, то ему становится яснее.
Как вы думаете, когда искусство становится предметом массового потребления, оно не обесценивается?
Коля: Конечно, нет. Еще Энди Уорхолл доказал, что искусству можно и нужно идти в массы.
Олеся: Те же супрематисты, они выходили на улицы, выступали за то, чтобы искусство было для народа. Делали какую-то посуду, ткани. Этого сейчас не хватает. У IKEA, например, есть свои принты, но мне кажется, есть много художников, которые тоже могли бы этим заняться, и у них бы получилось не хуже.
Коля: Супрематисты и улицы украшали для праздников. Так что нет ничего плохого в том, что искусство становится популярным. Некоторые покупают броши просто потому, что они им внешне нравятся, не интересуются самим художником. Но мы даем людям шанс узнать что-то новое. А воспользоваться им или нет – это уже каждый решает сам.
То есть, искусство входит в моду?
Оно уже в моде.
Какая ваша основная аудитория?
Коля: Если смотреть статистику группы Вконтакте, то женщины от 25 до 35 лет, это 85 процентов. Возможно, женщины просто больше пользуются соцсетями. Но это что касается интернета.
Олеся: Изначально мы так себе свою аудиторию и представляли. Вконтакте нам чаще всего пишут студенты, школьники. Но когда мы стали участвовать в ярмарках, то поняли, что мы интересны абсолютно разным людям. Наши брошки нравятся как десятилетним детям, так и женщинам за сорок, даже лет под шестьдесят. Может быть, кстати, если бы мы делали историю с комиксами, то на эту аудиторию бы не вышли. Взрослые женщины вряд ли стали бы украшать себя героями мультиков. А искусство касается всех.
В основе ваших брошек лежат сюжеты авангардных произведений. Не хотите попробовать классику, чтобы выйти на широкую аудиторию?
Коля: Это сложно в плане техники. Реализм стремится к максимальному сходству, а человеческое лицо передать бывает трудно.
Олеся: Мы пробовали, конечно. У нас была «Девушка с жемчужной сережкой» Вермеера, пробовали Шагала. Даже «Купание красного коня» Петрова-Водкина.
Коля: Но получилось плохо, получился какой-то китч. Так как мы понимаем, что имеем дело с искусством - всегда стараемся нащупать грань, где украшение может стать пошлым, и стараемся эту грань не переходить. Авангард в этом плане как будто сделан для того, чтобы его поместить на брошку. Вот взять Матисса, например. А Петров-Водкин в уменьшенном формате просто не произвел нужного впечатления.
Если бы вам предложили за большие деньги выпустить партию значков с лицами политиков для предвыборной компании, вы бы согласились?
Олеся: Нет, это же никакого отношения не имеет к искусству. Нельзя долго заниматься тем, что тебе не нравится.
Коля: В нашу основную коллекцию это никогда не проникнет. Конечно, мы иногда делаем брошки на заказ, например, недавно изготовили партию для Aviasales. Но мы понимаем, что это за люди, откуда у них деньги. А политика – это не про нас.
Олеся: Мы начинали с брошек на заказ. Когда мы только решили открыть брошечную, наши знакомые об этом узнали и заказали нам партию на реализацию.
Коля: Мы тогда вырезали «Медного всадника», какие-то якоря, в общем, про Петербург. Но партия получилась абсолютно провальная, мы только деньги на этом потеряли.
Какие брошки у вас самые популярные?
Коля: Конечно, на известные сюжеты. «Сын человеческий» Магритта, «Летящие» Шагала, «Девочка на шаре» Пикассо. Бывают и такие, которые совсем не продаются, но мы обычно даем им 6-8 месяцев, надеемся, что они найдут своих покупателей. Если нет, то перестаем делать, зачем производить то, что никому не интересно?
А вы сами какие брошки любите?
Олеся: Я больше по классике, Матисса люблю очень.
Коля: Я люблю «Дракона» Марии Примаченко. (Надет на свитере у Николая). И индейская коллекция.
Какие у вас дальше планы? Будете расширяться?
Коля: Нам очень не хватает времени на основную коллекцию, заказы большие. Так что сейчас мы ищем сотрудников, чтобы поручить им это, а самим заниматься чем-то еще.
Олеся: Мы никогда не срываем сроки. И не любим, когда человек хочет купить какую-нибудь брошку, а у нас ее нет в наличии. Или кто-нибудь приходит на ярмарку за определенным значком, а он у нас перед Новым годом кончился. У человека потом такой взгляд, в эти глаза невозможно смотреть! Еще мы очень следим за качеством.
Коля: На качестве, кстати, большинство кандидатов и срезаются. Мы ведь сами к этому долго шли, учились всему постепенно. Нам очень приятно, когда люди подходят на ярмарках и говорят, что обычно не носят деревянные украшения, но наши сделаны по-настоящему хорошо.
Олеся: Мы хотим попробовать делать, например, деревянные колье. Или какие-нибудь предметы интерьера, деревянные, но в более крупном формате.
Ваша брошечная носит имя американского художника-самоучки Билла Трейлора. Почему он?
Олеся: Он интересный. Его история – бывший раб, рисовать начал только после 80 лет.
Коля: И как ему Шеннон краску покупал!
Он ведь был такой художник-аутсайдер. Не боялись, что как вы лодку назовете, так она и поплывет?
Коля: А у Трейлора хорошо все, он умер уже. Его картины в «Метрополитене» в Нью-Йорке выставляют.
Олеся: Мы не считаем, что добились какого-то огромного успеха, мы тоже немножко лузеры. В том, чтобы быть аутсайдером, нет ничего плохого!
Если бы у вас не было брошечной, чем бы вы стали заниматься?
Олеся: Брошечной! Ничем другим. Мы даже в отпуске сидим возле моря, смотрим вдаль и говорим: «Как хорошо, что у нас есть брошечная!».
Екатерина Астафьева