Чтобы еще лучше представилось, что такое Нижнетагильский худграф, стоит рассказать, как тут проходит посвящение в студенты. Тот еще обряд - скажу я вам. Причем, его глубокий сакральный смысл не до каждого, прошедшего процедуру, доходит сразу. Мне, например, понадобились все эти два с половиной года, чтобы пересмотреть мнение на его счет. А тогда, на первом курсе…
…Хорошо, что нашлись добренькие люди, посоветовавшие нам особо не разряжаться, а обзавестись рабочим халатом, старым трико и полиэтиленовым пакетом (на голову). Обеспокоенные уже этим, в назначенное время мы, первокурсники, робко клубились на первом этаже, у подножья высокой, в классическом стиле лестницы, ведущей на второй и третий этажи особнячка, в котором, собственно, и размещался факультет. Между лестницей и нами возвышалась огромная двустворчатая дверь. За дверью было темно, посверкивали огни, что-то лилось, хихикали. Напряжение нарастало и все уже близки были к истерике, когда створки распахнулись, и несколько цепких рук выхватило из вмиг отшатнувшейся толпы, тех смельчаков, что стояли ближе всего и даже пытались заглянуть в щелки. Дверь тут же сомкнулась, и тишина за нею взорвалась визгом и воплями посвящаемых и демоническим хохотом старшекурсников.
Наши ряды расслоились: на тех, что с восторгом ринулись внутрь, навстречу пугающей неизвестности; и тех, кто потерял желание попасть туда окончательно. Я – во второй категории. Больше всего хочу вернуться в раздевалку и уйти. Удерживает то ли постыдный стадный инстинкт, то ли боязнь пропустить что-то такое, из-за чего потом будет «бесконечно обидно и стыдно за бесцельно прожитые годы». А момент истины близится: толпа перед дверью тает. Но ведь и энтузиазм посвящающих должен потихоньку исчерпываться? По крайней мере, ничьи руки уже не возникают из черноты и не хватают зазевавшихся.
Я, опускаю забрало полиэтиленового пакета, и, стараясь быть незаметной, просачиваюсь внутрь.
Сквозь пакет все видится расплывчато и неясно: перила, стены и лестницы залиты и забрызганы чем-то темным и липким: ну не кровью же… Похоже, краску на бедные головы первокурсников тут лили прямо из ведер. На втором этаже пятна то ли свечей, то ли факелов расцвечивают сумерки коридора; слева и справа мелькают неясные тени; безумный хохот, жалкий протестующий писк. Повинуясь душевному порыву я в мгновение ока приземляюсь на четвереньки и забиваюсь в угол; тут же прямо над моей головой раздается хищный шепот: «Здесь только что был первокурсник! Ищите! Он не мог далеко уйти!». И дробный перестук шагов мимо меня: вниз по лестнице и в темноту коридора. Волосы под полиэтиленом на голове встали дыбом. Как была на четвереньках., я принялась отступать по коридору к задней лестнице.
На задней лестнице тихо, где-то внизу, у входа в подвал светит желтым одинокая лампочка. Но, к сожалению, здесь я не одна: между вторым и третьим устало навалившись на перила курит Наташка Жуланова с какого-то из старших курса, я еще толком в них не разбираюсь. Она улыбается мне сочувственно:
- Что, достали? Зверствуют наши? Вот я тоже думаю, что чересчур все это…А ты пройди сразу в зал, через третий этаж…- затушив сигарету, старшекурсница прицельным щелчком отправляет окурок в темноту лестничного пролета.
Облегченно вздохнув, наивная и доверчивая, всем сердцем потянувшаяся навстречу Жулановой, я поднимаюсь поближе, и коварная Наташка, вцепившись в пакет на моей голове, разрывает его, другой рукой размазывая мне по лицу черную краску (вот почему она прятала руку за спину!).
- Так-то лучше! – смеется злодейка и уносится по ступенькам вниз, оставляя меня с разбитым вероломством и жестокостью людей сердцем.
Естественно и прочая информация оказывается неверной: задняя дверь на третий заперта. Обреченно ползу обратно к основному входу, робко надеясь, что все уже закончилось.
Однако на верхнем, самом последнем, круге ада веселье еще в самом разгаре.
продолжение следует:)
отрывок из биографического романа "Бултыхание в небесах"