У нас любят на "развитые страны" кивать и сравнивать, как у нас и как у них. Все наши знают, что "у них", например в Германии, выходят на пенсию в 67 лет. И говорят, что зато у них продолжительность жизни больше. Да, правда, больше. Зато смотрите, что ещё у них отличается. Я про Германию, я про неё вроде как больше знаю.
Так вот, в Германии человек в 4 классе школы ( в четвёртом классе!) должен определиться с тем, будет ли он получать высшее образование или ограничится рабочей специальностью. Точнее в этом возрасте не сам, конечно, а родители решают. Не все хотят оплачивать обучение и долго содержать взрослых детей. И далее поменять выбор уже невозможно, потому что школьная программа отличается.
Это значит, что на завод он пойдёт в 17 лет (или в 19, не знаю когда они там школу кончают), а на пенсию выйдет в 67 и будет трудиться около 50 лет. Пятьдесят лет пахать где-нибудь на заводе.
У нас человек после 9-го класса может пойти получать рабочую специальность, но даже после этого в принципе может ещё учиться дальше. Большинство пойдут получать высшее образование, поучатся в одном месте, в другом, поработают, им не понравится, снова будут учиться. Я знаю на своём опыте в том числе.
И это отличие всегда такое было. Вот для иллюстрации цитата из "Дневника писателя" за 1876 год Фёдора Михайловича Достоевского:
Живя месяц в отеле (то есть, собственно, не в отеле, тут всякий дом отель, и большинство этих отелей, кроме нескольких больших гостиниц, — просто квартиры с прислугою и с содержанием по уговору), я просто дивился на служанку отеля. В том отеле, где я жил, было двенадцать квартир, все занятые, а в иной и целые семейства. Всякий-то позвонит, всякий-то требует, всем надо услужить, всем подать, взбежать множество раз на день по лестнице — и на всё это, во всем отеле, всей прислуги была одна только девушка девятнадцати лет. Мало того, хозяйка держит ее же и на побегушках по поручениям: за вином к обеду тому-то, в аптеку другому, к прачке для третьего, в лавочку для самой хозяйки. У этой хозяйки-вдовы было трое маленьких детей, за ними надо было все-таки присмотреть, услужить им, одеть поутру в школу. Каждую субботу надо вымыть во всем доме полы, каждый день убрать каждую комнату, переменить каждому постельное и столовое белье и каждый раз, после каждого выбывшего жильца, немедленно вымыть и вычистить всю. его квартиру, не дожидаясь субботы. Ложится спать эта девушка в половине двенадцатого ночи, а наутро хозяйка будит ее колокольчиком ровно в пять часов. Всё это буквально так, как я говорю, я не преувеличиваю нисколько. Прибавьте, что она служит за самую скромную плату, немыслимую у нас в Петербурге, и, сверх того, с нее требуется, чтоб одета была чисто. Заметьте, что в ней нет ничего приниженного, забитого: она весела, смела, здорова, имеет чрезвычайно довольный вид, при ненарушимом спокойствии. Нет, у нас так не работают; у нас ни одна служанка не пойдет на такую каторгу, даже за какую угодно плату, да, сверх того, не сделает так, а сто раз забудет, прольет, не принесет, разобьет, ошибется, рассердится, «нагрубит», а тут в целый месяц ни на что ровно нельзя было пожаловаться. По-моему, это удивительно — и я, в качестве русского, уж и не знаю: хвалить или хулить это? Я, впрочем, рискну и похвалю, хотя есть над чем и задуматься. Здесь каждый принял свое состояние так, как оно есть, и на этом успокоился, не завидуя и не подозревая, по-видимому, еще ничего, — по крайней мере, в огромнейшем большинстве. Но труд все-таки прельщает, труд установившийся, веками сложившийся, с обозначившимся методом и приемом, достающимися каждому чуть не со дня рождения, а потому каждый умеет подойти к своему делу и овладеть им вполне. Тут каждый свое дело знает, хотя, впрочем, каждый только свое дело и знает. Говорю это потому, что здесь все так работают, не одни служанки, а и хозяева их.
Ну вот, теперь давайте сравнивать, у кого жизнь слаще.